А я не потерплю позора. Как много девушек вокруг Польстилось на его слова, И вот их участь какова! А ты уйдешь из хищных рук? Ты веришь в чудо? Что ж, прекрасно! Нет, ты напрасно судишь так. Ведь скоро месяц, как мой враг Меня преследует напрасно. Ортуньо, хитрая лиса, И сводник Флорес — тоже зелье! — Мне приносили ожерелье, Корсаж и гребень в волоса; Такого мне наговорили Про господина своего, Что я теперь боюсь его. Но, сколько он ни трать усилий, Я никогда не соблазнюсь. У ручья, Паскуала милая моя, Шесть дней тому назад. Боюсь, Обманут ловкие ребята. Брось! Курочка не так глупа, Да для него и жестковата. Клянусь создателем, что мне Куда милей, моя Паскуала, Проснувшись рано, ломтик сала Себе поджарить на огне, Чтобы вкусней был кренделек, Который я из печки выну, И отхлебнуть, в ущерб кувшину, Тайком от матери глоток; Куда милей в полдневный час Смотреть, как мясо и капуста, С приятным звуком пенясь густо, Заводят свой веселый пляс; Иль, если голод слишком рьян И от работы ломит спину, Сосватать жирную свинину И полновесный баклажан; А вечером, когда прохлада, Готовя к ужину еду, Гроздь пощипать в моем саду, — Господь храни его от града! Куда милее на ночь съесть Салат на постном масле с перцем И лечь в постель с покойным сердцем, Молитву господу прочесть, Чтоб он не ввел во искушенье, Чем слушать этих подлецов И трескотню фальшивых слов Про их любовь и их томленье. Они лишь об одном пекутся: Измучить нас и обмануть, Чтоб с удовольствием уснуть И с отвращением проснуться. Увы, обычай их таков. Когда они разлюбят нас, Они становятся тотчас Неблагодарней воробьев. Когда промерзнут все пути И на полях исчезнет пища, К нам воробьи летят в жилища И говорят: «Впусти, впусти!» И крошки хлеба поедают И на столе, и под столом. Но чуть повеяло теплом И нивы снова зацветают, Любовь и дружба — позади, И мы спасиба не услышим; Плутишки прыгают по крышам И говорят: «Уйди, уйди!» Вот точно так же и мужчины; Пока у них до нас нужда, Мы — их душа, мы — их звезда, Их жизнь, их свет, их луч единый Зато как только пыл угас, «Впусти» становится «уйди», И тут таких словечек жди, Что трудно и понять подчас. Не верь ни одному, Паскуала. Явление IV Менго, Баррильдо, Фрондосо. — Те же. Такого спорщика, как ты, Баррильдо, в мире не бывало. Да вот кто разрешит наш спор! К ним обратиться можно смело. Но перед рассмотреньем дела Мы заключаем уговор, Что, если выиграю я, Заклад, условленный сейчас, Придется с каждого из вас. Вполне согласен. А твоя Какая ставка? Я поставлю Мою скрипицу. Ей цена Не меньше, чем амбар зерна, И то, когда я цену сбавлю. Отлично, обратимся к ним. Приветствую прелестных дам. К лицу ли этот титул нам? Так принято. Мы говорим Не баккалавр, а лисенсьят; Мы скажем про слепца — кривой, Про одноглазого — косой, А про хромого — грузноват. Скупец зовется бережливым, Сутяга — деловым умом, Огромный ртище — свежим ртом, А крохотный глазок — пытливым. Про плута скажут — молодец, Про дурня — человек занятный, Про нестерпимого — приятный, А про нахала — удалец. Про труса говорят — застенчив, Про дерзкого — неустрашим, Про болтуна — неистощим, Про сумасшедшего — изменчив. Ворчливость — важностью слывет, Плешь именуется — маститость, Несвязность мыслей — даровитость, Широкая ступня — оплот. Зовут беспечностью — разгул, Кто всюду лезет — всюду нужен, Безносый — чуточку простужен, Горбатый — чуточку сутул. Едва ли стоит продолжать; Число примеров безгранично. Поэтому вполне прилично И мне вас дамами назвать |
