— Значит, считают, что я мог совершить подобный обман? Сжег, мол, свод и уничтожил следы?.. Да это же клевета!

— Старина Цинь, не надо нервничать, — и Хэ Цзы-сюе похлопал сталевара по спине. — Клевета или нет, а наша обязанность — выяснить это дело до конца.

— Кто распространяет этот, слух, прошу тебя, скажи мне! — горячился Цинь Дэ-гуй.

— Если бы я был просто другом, то я, конечно, назвал бы имя этого человека, — строго сказал Хэ Цзы-сюе. — Но ведь я секретарь партбюро, так что мне придется пока сохранить это в тайне. Ты мне только ответь: были у тебя подобные случаи или нет?

— Я могу поклясться, — с дрожью в голосе ответил Цинь Дэ-гуй, — именем члена партии, что я ни разу не делал этого.

— Старина Цинь, я верю тебе, — Хэ Цзы-сюе взял сталевара за руку. — Не надо так расстраиваться.

«Рабочие моей смены ни за что не станут подозревать меня в таком деле, — думал Цинь Дэ-гуй. — Несомненно, это кто-то из тех двух смен. Но кто?» Он невольно подумал о Чжан Фу-цюане — только он способен на такую подлость. И Цинь Дэ-гуй не удержался и спросил:

— Не иначе как Чжан Фу-цюань наклеветал на меня, так?

— Давай не будем строить догадок, — строго сказал Хэ Цзы-сюе. — Но могу тебе сказать, что это не Чжан Фу-цюань! — Голос его потеплел. — Ты все же вспомни хорошенько: не забыл ли ты… или, может быть, просто не обратил внимания…

Цинь Дэ-гуй чувствовал, что секретарь партбюро все же не совсем верит ему.

— Прошу тебя, обязательно расспроси получше рабочих моей бригады! Они тебе скажут правду.

В душе молодого сталевара росла обида: почему все-таки Хэ Цзы-сюе не верит ему? Если уж секретарь партбюро ему не доверяет, то другие и подавно легко поверят этой клевете. Ему стало еще тяжелее.

— Старина Цинь, не унывай! — сказал Хэ Цзы-сюе. — Если ты этого не делал, то все подозрения ничего не стоят.

— Подозрения посторонних людей действительно ничего не стоят, — довольно спокойно ответил Цинь Дэ-гуй. — Но ты и партия — это другое дело!

— Я — это еще не вся партия. Я понимаю так: партия требует от нас беспристрастной проверки фактов и выяснения их подлинной сущности. Ты должен понять, что сейчас проводится такая проверка, проверка всех вас, трех бригадиров. И если я скажу, что Цинь Дэ-гуй не виноват, то меня могут обвинить в пристрастном к тебе отношении. Ты настоящий коммунист и должен не пожалеть сил на расследование этого дела.

После ухода Хэ Цзы-сюе сталевар еще немного посидел на скамейке. «Впредь я не буду безмозглым олухом! — укорял он себя. — Потерял напрасно столько времени!»

В это время послышались чьи-то шаги, и Цинь Дэ-гуй увидел Мэн Сю-ди. Он подозвал его и спросил, где тот был.

— Ходил в кино, — ответил Мэн Сю-ди и присел рядом, — смотрел советский фильм «Падение Берлина». — Он начал подробно рассказывать содержание фильма.

— Ты что же это не спишь? — перебил его Цинь Дэ-гуй. — Начальство не разрешает заступающим в ночную смену ходить на занятия, боится, чтобы мы не переутомились, а ты ходишь в кино, — сердито отчитывал он своего подручного, словно забыв о том, что и сам не отдыхал в этот вечер.

— Я сегодня днем неплохо выспался, — оправдывался Мэн Сю-ди, — и совсем не чувствую усталости. А после ужина никак не мог уснуть, вот и пошел в кино.

Бодрое настроение Мэн Сю-ди подействовало и на Цинь Дэ-гуя. Он несколько оживился и уже с веселой улыбкой сказал:

— Боюсь только, что дело, которое я поручил тебе, у тебя вовсе из головы вылетело.

— Я как раз собирался рассказать тебе кое-что, — возбужденно начал Мэн Сю-ди. — По дороге в кино я встретил Ван Юн-мина, первого подручного Юань Тин-фа, и мы с ним о многом успели поговорить.

— Ну и что? — нетерпеливо спросил Цинь Дэ-гуй. Он любил своего первого подручного за то, что тому можно было доверить сложное задание. Он поближе придвинулся к нему и приготовился слушать.

— Ван Юн-мин недоволен Юань Тин-фа, говорит, что он вовсе ничему не учит. Наверное, он боится раскрыть секреты своего мастерства. Я думаю, что он неправильно поступает. Таких людей нечего уважать, а начальство слишком уж носится с ним.

— Ты поосторожней, а то твои слова дойдут до Юань Тин-фа, и он разозлится на нашу бригаду.

— А я, наоборот, думаю, что надо больше об этом говорить, пусть начальство узнает да потребует, чтобы он исправился.

— Начальство об этом и само узнает, нечего тебе повсюду болтать об этом, нарвешься еще на неприятности, — строго сказал Цинь Дэ-гуй и тут же пошутил: — Значит, вы всю дорогу так были увлечены разговором о Юань Тин-фа, что совершенно забыли о повреждении мартена?

— Нет, мы и об этом говорили.

— Ну, и удалось что-нибудь выяснить?

— Ван Юн-мин говорит, что как будто у них был один случай, когда они скрыли следы повреждения свода.

— А когда это случилось, день он запомнил? — ухватился за эту нить Цинь Дэ-гуй.

— Помнишь, когда Юань Тин-фа установил свой новый рекорд… Конечно, в тот раз это могло случиться. Ты сам подумай: плавка длилась всего семь часов, а температура, наверно, была очень высокая!

— Но и это ничего не объясняет, — покачал головой Цинь Дэ-гуй. — Как бы сильно ни был подожжен свод один раз, он от этого никак не мог стать таким тонким.

— Я еще поговорю кое с кем, когда будем работать не в ночную смену. Думаю, что причина выяснится в конце концов, — уверенно заявил Мэн Сю-ди.

— Пойдем отдохнем еще немного, а то в одиннадцать заступать, — предложил Цинь Дэ-гуй, и оба рабочих направились в общежитие.

Придя принимать смену, Цинь Дэ-гуй прежде всего внимательно прочел все записи в сменном журнале, затем тщательно осмотрел мартен. Он не задал ни одного вопроса, избегая разговора с Чжан Фу-цюанем, и не мог дождаться, когда тот, наконец, уйдет. Каждый взгляд Чжан Фу-цюаня в его сторону вызывал в памяти Цинь Дэ-гуя другой образ, и на душе его снова становилось тяжело.

Между тем началась плавка. Однако металл почему-то не кипел, как обычно, и на его поверхности время от времени появлялись пузыри. Цинь Дэ-гуй с первого взгляда понял, что металл застыл. Обычно он подумал бы, что это просто результат оплошности Чжан Фу-цюаня, но сейчас он решил, что Чжан Фу-цюань намеренно вредит ему. Он очень рассердился. Пришлось сильно увеличить подачу в печь газа и воздуха. Но все равно плавка длилась больше десяти часов. Да еще, к несчастью, от высокой температуры выпали кирпичи из того места печи, которое недавно отремонтировали.

Утром Цинь Дэ-гуй со страхом шел на летучку в кабинет директора, опасаясь, что ему здорово попадет от Чжао Лимона. Но, к счастью, директор уехал на совещание и летучку проводил инженер Лу Цзинь-чэн. Он записал сообщение Цинь Дэ-гуя о застывшем металле и ничего ему не сказал.

После летучки Цинь Дэ-гуй разыскал Хэ Цзы-сюе и рассказал ему о своих подозрениях в отношении Чжан Фу-цюаня.

— Старина Хэ, — раздраженно закончил Цинь Дэ-гуй, — ты поговори с начальством, чтобы меня перевели работать на другой мартен.

— Это никуда не годится, — Хэ Цзы-сюе успокаивающе похлопал его по плечу. — Мы больше не можем допустить такой небрежности в работе. Но ты пока Чжан Фу-цюаню ничего не говори, разреши мне самому с ним поговорить.

— Ладно, — невесело ответил Цинь Дэ-гуй.

Он считал, что Хэ Цзы-сюе неглубоко вникает в суть дела, вопросы решает медленно, и поэтому не стал больше с ним говорить на эту тему.

Чжан Фу-цюань сознательно сделал так, чтобы металл в мартене остыл. Он видел, что Цинь Дэ-гуй все время выдает скоростные плавки, а сам он так и не сумел добиться ни одной. Это отнюдь не возвышало его в глазах Сунь Юй-фэнь и ее подруг, да и самому ему это было очень невыгодно. Он также узнал, что Цинь Дэ-гуй тайком проверяет его работу, и ему захотелось «подставить ножку» Цинь Дэ-гую, чтобы тот впредь не делал этого.