В "Гел-Гирисе" обедали самые разные люди: семья зажиточных торговцев, жуликоватого вида тип возле входа, компания чернобородых мужчин, явно не местных, что-то отмечала, судя по количеству пустых бутылок, скопившихся под их столом и чересчур громким возгласам.

Неподалеку от нас сидела женщина, по чертам лица — ойомейка, но ее одежда казалась совершенно неуместной для столицы: меховой жилет, грубые ботинки и, что удивительно, штаны, из кожи. Рядом на столе лежал лук и колчан со стрелами.

Я заметил, что гости таверны время от времени посматривали на нее. С чем-то вроде: "к этой лучше не подходить".

Честно говоря, тоже бы не стал с ней связываться. У женщины было каменное лицо. Она не ела, только пила, уставившись в одну точку перед собой, и каждый раз грохала об стол кружку так, что гомон таверны на время замолкал.

Люди входили и выходили из зала — настолько привычная картина, что, в конце концов, перестаешь разглядывать посетителей, не говоря уже о том, что для меня это была первая возможность нормально поесть, за две недели. Поэтому я пропустил начало истории.

Не было никакой драки, ни даже никаких намеков на ее начало, но вдруг все замолчали и перестали жевать. Я обернулся, чтобы посмотреть, что случилось.

Тишина стояла почти осязаемая. Женщина с каменным лицом смотрела на девушку…

Откуда она здесь взялась, эта "сливная порока"? Она явно была в ярости: покрасневшее лицо, прищуренные глаза и едва заметная дрожь тела. Впрочем, румянец вполне мог свидетельствовать о том, что она пьяна, и бутылка в татуированных красным руках подтверждала эту версию.

Это неприятно резало глаз. На вид девушке было не больше пятнадцати-семнадцати, не рано ли? Даже для сливной порока.

Женщина встала. Я увидел, что она опоясана мечом. По словам Винфа, обычно им не позволяли носить оружие. Максимум — небольшой кинжал, но его не должно было быть видно, иначе могли оштрафовать.

— Мы не принимаем альбиносов, — сказала она, глядя на девушку. Судя по всему, разговор этот случался не в первый раз.

— Но я все прошла! Все испытания! Вы даже представить себе не можете, чего мне стоило… — от переизбытка чувств девчонка начала трясти бутылкой.

Из нее выплеснулось немного вина.

Женщина скрестила руки. Я глянул на ойгура: на его лице было написано любопытство. Он не отрывал взгляда от странной парочки в середине обеденного зала.

Винф заметил мой взгляд и покачал головой.

— Девчонка-то не так проста, — прошептал он.

Я подумал про себя, что "простой" она не казалась мне с самого начала.

— "Сливные порока" должны оставаться в Ойомее, а не приносить свою грязь в семью тикеге, — фраза прозвучала резко, как треск разрываемой ткани. Все окончательно замолчали, даже на кухне перестали стучать посудой.

Женщина, кажется, тоже это поняла.

— Ты нам не подходишь, — попыталась она смягчить свою речь, но у нее не получилось.

Девушка задохнулась от гнева.

— Зачем? Зачем вы допустили меня к испытаниям?! — крикнула она. — Вы же видели, кто я! Зачем тогда?!

Она грохнула бутылку о пол. Посетители Гел-Гириса вздрогнули — все разом — и начали перешептываться, вышибала двинулся в сторону странной парочки, но они, поглощенные ссорой, не обратили на эти маневры ни малейшего внимания.

Женщина поджала губы и попыталась принять неприступный вид, но вместо этого неопределенно передернула плечами. Ей явно было неуютно.

Лицо девчонки пошло некрасивыми пятнами, и она заплакала. Сочувственных взглядов я не заметил, наоборот, ойомейцы смотрели на это чуть ли не с вожделением, в то время как иностранцы отворачивались, не желая видеть чужих слез. Мне странно было видеть такое равнодушие, — даже мне, выросшему в насквозь лживом государстве Мэф.

Я привстал, собираясь — не знаю, правда, каким образом — помочь ей, но Винф усадил меня обратно и приложил палец к губам.

Девушка вдруг перестала плакать. Она посмотрела на женщину напротив себя, затем, наклонив голову и скрестив руки, закрыла глаза. Выражение лица стало безмятежным, словно океан ясным летним вечером.

Женщина, увидев это, побледнела. Буквально в одно мгновение.

Оглядев трактир, она вдруг громовым голосом выкрикнула:

— А ну-ка все, выметайтесь отсюда!

Никто не двинулся с места. Тогда она, не говоря ни слова, пошла к выходу, задев по пути вышибалу. Причем очень быстрым шагом.

Тут уже все засомневались: если такая грозная женщина уходит, значит, оставаться действительно не стоит.

Окна в "Гел-Гирисе" были такие маленькие, что пролезть в них не стоило даже и пытаться. Возле выхода сразу образовалась давка. Я метнулся к ним, надеясь пролезть хотя бы сбоку, но Винф потянул меня в сторону кухни.

Гвалт стоял оглушительный, и, казалось, ничто не в силах его перекрыть. Но это я услышал сразу.

Комариный писк. Настойчивый и противный, он становился все громче и громче. В конце концов, все люди в таверне услышали его и замолчали, чтобы, переглянувшись, ломануться в дверь с еще большим напором.

Я оглянулся: у девчонки в районе груди появился красный светящийся шар, из которого в разные стороны вырывались тонкие молнии.

Гнев, почему-то пришла в голову мысль.

Винф дернул меня с места — заглядевшись, я почему-то забыл о том, что надо убегать. Ему не удалось сдвинуть меня: несмотря на противный звук, в этом зрелище было что-то невыносимо притягательное. Я не мог уйти.

Шаг, еще шаг… Я подошел к девушке и коснулся светящегося шара. От него отделилась молния, лизнула кончики пальцев. Ощущение было скорее приятное.

Девушка открыла глаза. Они были странного цвета: зеленоватой воды, неуловимо менявшей оттенок то в голубую, то в серую сторону.

Я придвинул руку еще ближе к шару, и все молнии устремились к моей ладони. Затем он вспыхнул и пропал, вместе со звуком.

Девушка обмякла.

В таверне воцарилась тишина. Кроме нас, больше никого не осталось, если не считать Винфа, на лице которого я имел счастье наблюдать выпученные глаза. Ничего себе.

Не знал, что он так может.

— Вот оно что, — протянул он.

Не успел я задать вопрос, что именно "что", как ойгур очнулся и скомандовал:

— Хватай ее. Бежим!

— Эмм?

— За ней скоро придут. Очень сомневаюсь, что нас оставят в покое.

— То есть? — я ничего не понимал. — А почему бы нам тогда не остаться и не врезать всем этим людям?

Винф покачал головой и толкнул меня к выходу.

Раздался грохот. Ломились во входную дверь. Кто-то заглянул в маленькое окошко на правой стороне зала.

— Она здесь! — раздался крик.

Винф бросил многозначительный взгляд на девушку и на меня, застывшего столбом посреди всего этого беспорядка.

Стоило мне связаться с ойгуром, как смерть стала ходить за мной по пятам. Ну, или не смерть — но перспектива крайне неприятного времяпровождения.

Впрочем, сейчас меня это не пугало. Я, по непонятной причине, чувствовал ярость и желание отомстить этим стражам… только вот за что? За испорченный обед?

Я помотал головой и решил, что лучше подчиниться Винфу. На некоторое время.

Девушка была легкой и болталась у меня на плече, как желе. Мы пробежали сквозь кухню — я едва не споткнулся о котел с каким-то неаппетитным варевом, — и оказались во внутреннем дворике таверны.

— Сюда, — Винф указал на калитку. Ее не так легко было заметить — хозяин таверны завалил задний двор всяким хламом.

С той стороны к забору, попыхивая самокруткой, прислонился стражник. Он явно отлынивал от облавы. Увидев нас, он поперхнулся, повращал глазами, откашливаясь, и, когда мы уже нырнули в какую-то узкую улочку, наконец-то понял, что произошло.

— Все сюда! Они тут! — услышал я его голос, впрочем, не слишком громкий. Похоже, стражник сообразил, что ему несладко придется, если начальство узнает, что он упустил нас. Что ж, это давало нам фору.

Мы прибавили ходу, сворачивая то в один переулок, то в другой, еще темнее и подозрительней предыдущего.