1

Потери хайлундуров были громадны. Оставаясь на завоеванных землях, они теперь сами вынуждены были искать союза с антами по той причине, что если степнякам придется защищать свои пастбища от врагов, то сделать это им одним будет крайне затруднительно. Ак—Булач еще раз подтвердил, что отдает жителям лесов в вечное пользование крепости Северную и Белый замок за пять тысяч фунтов золота.

Добрент и Ратмир провожали Диора до границ бывших готских земель. Заренка следовала за своим мужем, одетая в теплый дорожный плащ и ведя на поводу сменную лошадь с переметными сумами, набитыми припасами. В переметных сумах было и то, что необходимо новорожденному.

— Славная тебе досталась женушка, — приговаривал Добрент, наблюдая за сборами Заренки.

В дороге Добрент обсудил с племянником будущее антов. Согласились на том, что опасения оно не вызывает: готы разгромлены, хайлундуры обессилены, Аттила занят на Западе, Византия наступательные войны вести не способна, Рим на пороге краха, наиболее сильные племена германцев — вандалы, бургунды, вестготы — расселились в обширной Галлии и сюда уже не вернутся. Аланы и большая часть сарматов ушли с германцами. О подходе новых кочевых племен с востока пока ничего не известно.

Разошлись лишь в выплате долга хайлундурам.

— Теперь путь на юг свободен, — убеждал князь Диора, — у нас есть чем торговать. Наше оружие, седла, сбруя, мед, воск, кожи — все раскупается охотно. Золото для выплаты долга мы наторгуем.

— Слишком долго вам придется торговать. Разве вы ни в чем не нуждаетесь?

— Нуждаемся, как не нуждаемся, — вздыхал в бороду Добрент.

— Так зачем вам обделять себя, когда есть возможность завладеть сокровищами Аттилы!

— Опасное это дело.

— Предоставь его мне.

На краю плоскогорья они остановили коней. Огромная равнина зеленела под ними, простираясь далеко за край небесного шатра. Грядущее вставало перед мысленным взором Диора, он видел зарева пожарищ, слышал тяжкий топот конницы и мерную поступь легионов на западе, скоро там будут пылать разоренные города, плакать матери на пепелищах, будут брести по дорогам толпы изнуренных рабов и купола христианских храмов Вечного города потускнеют от смрадного дыма пожарищ.

— Прощай, дядя! — сказал Диор и тронул жеребца.

Заренка ехала следом. Ратмир вдруг рванул свою лошадь так, что она присела, умоляюще сказал Добренту:

— Отпусти, княже! Не могу я его оставить одного! Сердце просит! Отпусти!

— Езжай! — махнул могучей рукой Добрент.

На радостях Ратмир поднял лошадь на дыбы, взвизгнул не хуже степняка — и только пыль завилась за ним.

— До встречи-и! — донеслось уже издалека.

Диор ехал, погруженный в думы. Замыслы Аттилы ему известны. Он выполнил главное дело своей жизни, и выполнил хорошо. Вернувшись в ставку, он отведет гнев Аттилы от антов.

2

Огромный край, по которому проезжал Диор, был в движении. Со слов Ябгу, подтвержденных встречными купцами, советник знал, что Аттила вернулся из похода, с огромной добычей. Конница гуннов обрушилась на Фракию подобно «снеговому урагану» и стремительно двинулась к Андрианополю, сея смерть и разрушения. Проводниками у Аттилы оказались скамары — местные разбойники. Не было ни одной богатой виллы или монастыря, кои не подверглись бы ограблению и разорению.

— Бич Божий навис над христианами, ибо грехи наши велики! — взывали проповедники с кафедр соборов. — Молитесь, молитесь, молитесь не зная устали, дабы Господь–вседержитель заступился за нас, тяжких грешников, денно и нощно взывайте к Небесам, и Всевышний смилуется над нами!

Гунны шли, оставляя за собой черные пепелища, и не было от них спасения ни в лесах, ни в болотах, далеко окрест разносился смрад и густые запахи прелой овчины, лошадиного пота, навоза, что сопровождает движение конницы степняков. И, словно усиливая ужас, случались в то лето небывалые грозы, молнии ударяли в землю, подобно сверкающим клинкам, разверзались хляби небесные, и ливневые потоки низвергались на города и поля, реки выходили из берегов, озера превращались в моря, и земля тряслась, словно в ознобе.

Но не было гуннам преграды, и шли они прямиком на Андрианополь, а там уже и Длинные стены недалеко. Какая сила могла остановить их, если вся Византия была охвачена страхом?

Но остановили. Не армия, ибо не было у Византии такой армии, остановил магистр Руфин, встретившийся с Аттилой в местечке Бокшар, в трех днях пути от Андрианополя.

Аттила и Руфин беседовали с утра и до заката. И сошлись–таки хитрецы. Караван в несколько сот верблюдов прибыл вместе с магистром. Чем они были нагружены, знали только трое — Аттила, Руфин и Диор. На следующий день Руфин вернулся в Константинополь уже без каравана, а Аттила повернул на Македонию, где многие города желали отделения от Византии, и, усмирив их старым как мир способом — разграбив и убив жителей, отступил в Паннонию. О чем же у них был разговор? Разумеется, Аттилу не устроили бы те десять тысяч фунтов золота, коими Руфин хотел откупиться от «бича Божьего», ибо он мог взять гораздо больше. Диор не долго размышлял об этом. Встреченный им в пути купец, направлявшийся к акацирам, получившим при дележе добычи четвертую часть ее, сообщил Диору, что, по достоверным слухам, Флавий Аэций собирает в Южной Галлии войска для войны с гуннами, что к нему присоединились встревоженные франки, бургунды, саксы, вестготы, аланы, сарматы и множество других племен. Всех их объединил страх за свое будущее. То, что говорил Аттила в ночь полной луны на холме, когда был ранен Элах, не осталось тайной. Купец сообщил, что столь внушительное войско не собиралось под начальством римского полководца со времен императора Траяна. Этому ослоподобному бабнику Валентиниану повезло, что у него оказался выдающийся полководец.

Диору стало ясно, что магистр Руфин предупредил Аттилу, что, если он задержится во Фракии, Аэций нанесет ему удар в тыл и захватит Паннонию, где сейчас пасутся стада гуннов. Что может быть ужаснее для кочевника, чем лишиться стад и пастбищ?

Итак, решающее сражение впереди. Потому–то по обширной равнине сейчас скакали гонцы в сопровождении усиленной охраны. Племен и народов, союзных и покоренных, много. Ябгу торопился исполнить повеление Верховного правителя, они то и дело обгоняли конные отряды, идущие в ставку. Шли с севера скиры и квады, с юга гепиды и герулы, тюринги и восточные бургунды. Это были народы, платившие гуннам дань, не осмелившиеся противиться требованию Аттилы о присылке войска и жаждущие добычи. Превратить вселенную в пастбище для скота Аттила собирался с помощью тех народов, для которых в будущем он не оставлял места. И они знали об этом. Но ближние соблазны, равно как и опасности, всегда сильнее дальних.

3

Верховный правитель встретил Диора величественно выпрямившись, и взгляд его метал молнии.

— Ты утаил от меня правду! — таково было его первое восклицание. — Кто пытается обмануть Аттилу, тот уже похоронен! Ты знал об этом?

— Я прибыл к тебе, хотя мог скрыться. И это служит доказательством моей невиновности, — твердо произнес Диор.

В глазах Аттилы мелькнули зловещие огоньки, он насмешливо спросил:

— Что сможешь добавить в оправдание? Говори сразу!

— Я привез тебе договор с более надежным союзником, чем гепиды или герулы, а может, даже угры. Анты, джавшингир, великий народ!

— Где же их войско? Почему оно не явилось сюда?

— Оно прибудет после того, как ты скрепишь договор с ними собственной подписью.

Недаром все, кто знал Аттилу, отмечали, что он силен здравомыслием. Правитель буркнул, что ему некогда ждать, но спросил, какое войско могут прислать анты.

— Не меньшее, чем любое из союзных племен, — хладнокровно заверил Диор, — но не численность их значима, а воинская доблесть и умение сражаться!