Хайлундуры пленили Витириха, завладели башней и открыли ворота. В них хлынули толпы степняков. К этому времени анты справились с осажденными на пшеничном поле. Победители ликовали. Одни славили громовержца Перуна, другие громовержца Куара. В ворота въехал на белом жеребце Ак—Булач. Толпа степняков вела Витириха. Обнаженная голова его была окровавлена.

Безумие боя покидало медленно Диора. Ярость искала выхода. Только чудовищным усилием воли он переломил себя и не бросился на пленных врагов. Опомнившись, он снял с головы шлем, вытер чужую кровь на лице и вспомнил про Заренку. Он велел ей находиться подле себя. Но девушки рядом не было.

К Диору приблизились Добрент и Ратмир. У Добрента было перевязано плечо, но он радостно улыбался.

— Победа! Замок наш! — вскричал князь. — Отныне анты вышли из лесов!

Но радость Диора была неполной. Никто не мог вспомнить, где в последний раз видели девушку.

2

Он нашел ее среди лежащих вповалку трупов. Осторожно приподнял, снял с ее головы шлем. Заренка была без сознания, но Диор уловил ее слабое дыхание. Он поднял девушку на руки. И тут увидел отца Заренки Мезамира. Он лежал, навалившись на гота, сжимая его горло руками. В спине Мезамира торчал кинжал. Через несколько шагов Диор наткнулся на Черновола. Туловище его было рассечено страшным ударом от плеча до пояса. Возле трупа молодого богатыря валялись мертвые враги. Видимо, он отчаянно пробивался к сестре, но не успел.

Добрент послал за волхвами. Но оба молодых волхва были убиты, сражаясь как простые воины. Старший волхв был настолько стар, что ни держать меч, ни подняться на гору было ему уже не под силу. Шагая через трупы, Диор с девушкой на руках спустился в пещеру и вынес Заренку через подземный ход к реке. Здесь его ждали челны. Под могучими взмахами возбужденных победой гребцов однодеревка стремительно понеслась к лагерю антов.

Старый волхв находился на капище и молился Перуну. О том, сколь обильны были жертвы, принесенные богам, свидетельствовало то, что земля вокруг столбов с изображениями богов почернела и запеклась. Добрент говорил, что изображение главного бога Перуна они привезли с собой из лесов. Потемневшая, в трещинах от непогод статуя возвышалась над остальными. Под ней были сложены куски жареного мяса, ячменная лепешка. На глазах Диора большая белая собака со становища антов подползла к жертвенной еде, ухватила кусок мяса и уползла в траву. Старый волхв и не пытался отогнать ее, лишь объявил, что боги могут воплощаться в любое живое существо, и то, что собака появилась на капище, — это благоприятный знак.

Осторожно касаясь сухими длинными пальцами лица девушки, он осмотрел ее, склонился, прислушался к неровному слабому дыханию Заренки, послал одного из воинов в свой шалаш за глиняной корчажкой с лекарственным настоем. Когда тот принес, старик велел Диору приподнять голову девушки, осторожно разжал ее сомкнутые губы и влил несколько капель. Лекарство оказало чудесное действие. Девушка глубоко вздохнула и раскрыла глаза василькового цвета. Увидев склонившегося над ней Диора, она вскрикнула и зарделась, прикрыв ладонями лицо. Неиспытанное со времен встреч с юной Элией чувство нежности охватило Диора.

Старый волхв, зная, что Заренка спасла советника Аттилы от смерти, сказал спокойно и просто:

— Ты и она созданы друг для друга!

Этим он еще больше смутил Заренку. Она прошептала:

— Где мои отец и брат?

Как сказать ей, что Мезамир и Черновол погибли? Слух Диора давно уже уловил приближающийся к лагерю антов конский топот. Обрадовавшись, что может отложить рассказ о гибели родных Заренки, он поднялся на ноги и увидел приближающийся к нему отряд.

По кривым шапкам и особой посадке он узнал гуннов. Впереди ехал Ябгу, сотник личной охраны Аттилы. У следующего за ним Алтая на пике трепетал красный флажок — знак срочности гонца. Каждый из воинов охраны держал на поводу сменную лошадь.

Остановив шатающегося от усталости взмыленного жеребца, Ябгу раскрыл смуглую ладонь и поднес ее к глазам Диора.

На его ладони лежала золотая пайза. Гонцов с золотой пайзой еще никто не посылал.

Приказ Аттилы был краток и выразителен: «Советнику немедленно вернуться в ставку».

По грозному взгляду исполнительного Ябгу Диор понял, что дела его плохи. Сотник хотел отправиться в путь тотчас, но нужна была передышка лошадям, и он скрепя сердце отложил отъезд до полуночи.

Время перед дальней дорогой Диор провел с Заренкой. Светла и прекрасна была эта ночь молодой луны. Поднимался над береговыми кругами пар от реки. Загорались и гасли в бледном небе звезды, почему–то особенно много осыпалось их в это теплое осеннее время, они падали с тихим шуршанием и потухали за рекой в темнеющих лугах. Воздух, напоенный пахучими запахами трав, был густ, как медвяный отвар. Диор и девушка стояли над высоким береговым обрывом. Заренка прижималась к плечу Диора. Он укрыл ее своим плащом. Узнав о гибели отца и брата, девушка весь вечер проплакала и теперь была тиха и подавлена. Перед статуей Перуна в присутствии старика волхва, а также Добрента и Ратмира Диор поклялся, что будет беречь и лелеять Заренку, если она станет его женой. Волхв торжественно соединил их руки, после того как девушка согласилась слить их судьбы в единую судьбу.

— Твои волосы седеют, — шептала Заренка. — Как только я увидела тебя, поняла, что ты мне предназначен. Но подходить к тебе боялась. Ты был суров, и взгляд твой грозен. Но сейчас он добрый! — Девушка ласково приподняла теплыми ладошками голову Диора, вгляделась вещим сердцем. — Любый ты мой, у тебя на душе много печали…

— Как и у всех, любая моя, но с тобой я буду всегда ласков!

— Мил ты мне, — произнесла Заренка и с легким вздохом закрыла глаза. — Опусти меня на траву, она будет нам постелью…

В отдалении виднелись черные молчаливые фигуры воинов Ябгу. Они стерегли советника, подобно волчьей стае. Высокая трава скрыла Диора и Заренку от бдительных глаз мрачной стражи.

3

Утром Ябгу пришлось опять задержаться. Хайлундуры погребали убитых. Нельзя не отдать последние почести погибшим во славу всех гуннов храбрецам.

Трупы готов стащили в овраг и присыпали землей. Своих же убитых хайлундуры, как и все гунны, предают земле. Простых воинов, если их погибло много хоронят в братской могиле. Если же мертвых больше, чем осталось в живых, и поблизости нет оврага, трупы стаскивают в одно место и сжигают. В разных обстоятельствах хайлундуры поступают по–разному, и, право, было бы нелепо, если бы они во всех случаях поступали одинаково. Боги многое прощают победителям. Потерпев поражение, степняки бросают своих мертвых.

Анты своих погибших не предают земле, а сжигают. Число убитых славян превысило сотню.

На берег вытащили большую ладью и установили на четырех опорах. Вокруг соорудили нечто вроде деревянного помоста. Убитых сложили на палубе в одежде, но без брони. Из оружия оставили лишь ножи. Кто может себе позволить лишиться сразу такого количества средств боя? Старик волхв объявил, что Перун берет погибших храбрецов, жизнь которых оборвалась в битве, под свою защиту.

Принесли хмельные напитки, различные плоды и благовония, а также хлеб и лук, уложили все на корабль. Потом взяли двух лошадей и гоняли их, пока они не вспотели. Убили их, разрезали, мясо сложили в ладью. То же сделали и с двумя волами. Когда все было приготовлено должным образом, Добрент поднес к сухому хворосту, коим была обложена ладья, горящий факел. Заренка, прижавшись к Диору, вскрикнула. Хворост вспыхнул, и вскоре все сооружение охватило пламя. Гигантский костер бушевал недолго.

«Не прошло и часа, как превратился корабль со всем, что было на нем, в золу, потом в мельчайший пепел. Анты построили на месте этого корабля нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку…», перечислив на ней имена погибших. Диор по просьбе Добрента сделал схожую надпись на обратной стороне столба на латинском языке. Станут теперь ездить сюда купеческие караваны, останавливаться в Белом замке, превратится он в город, и не забудут люди тех, кто отдал свои жизни за право антов владеть крепостью — ключом, открывающим путь из лесного края в богатые заморские страны.