— Атаковать нас они не могут, — пояснил Ратмир, — лестница слишком узкая, а прыгать в доспехах опасно, ноги можно поломать. Они хотели факелами поджечь помост. Мы смочили воловьи кожи водой.

Итак, большая часть запасов крепости захвачена антами. Сколько готы смогут продержаться? К ним подошел Черновол, сказал:

— Прости, княже, что вмешиваюсь, но воины говорят: вход в пещеру следует закрыть. Тогда готы сдадутся.

— Как закрыть? — спросил Добрент.

— А камнем. Найти камень по размеру, поднять его, подпереть столбами, укрепить распорами…

Не успел Черновол произнести последние слова, как люк внезапно распахнулся. В пещеру хлынул дневной свет, но тут же померк.

— Берегись! — предостерегающе закричали дозорные, скатываясь по лестнице.

Вслед за ними в отверстие вползло что–то огромное, напоминающее ларь, в котором хранят муку. Длинный ящик со скрежетом заскользил вниз. Анты поспешно расступились, подняли луки, рванули тетивы. Множество стрел одновременно впились в стенки ларя. Стенки вдруг откинулись, наподобие створок гигантской раковины, придавив нескольких зазевавшихся воинов. Из ящика выскочили готы с обнаженными мечами и молча бросились на антов. Сверху сбегали новые враги.

Преимущество внезапности решает первые мгновения боя. Оказавшиеся ближе других к ящику упали, пронзенные готскими мечами. Остальные попятились. Но замешательство быстро прошло. Лук в ближнем бою плохое оружие. В руках антов появились топоры. Блеснули широкие, отточенные лезвия. Громадного роста жилистый ант гулко крякнул, врубаясь топором в готский щит.

— Держитесь, братья, не отступать! — прогремел Добрент, бросаясь на помощь своим. За ним последовали Диор и Ратмир. Диор опередил обоих. В нем закипела кровь гунна. Отбиваясь, воины Ратмира отходили к краям помоста. Готы напирали. Из крепости по освободившейся лестнице к ним спешили другие. В руках некоторых готов были тяжелые копья, которыми они владели особенно сноровисто. Отступавший перед Диором воин был опрокинут навзничь ударом копья. Упал он на Диора. Советник прикрылся убитым, как щитом. Поймав мелькнувшее перед ним древко копья, он вырвал его из рук опешившего гота, отбросил прочь, с мечом ринулся в освободившееся пространство.

— Поберегись, племянник! — тревожно крикнул сзади Добрент.

Откликаться было некогда. Диор оказался перед двумя готами. Те одновременно бросились на него. Диор применил прием, которому его обучил Юргут. Он мгновенно присел. Готы столкнулись, загремев щитами. У них вырвались крики ярости и изумления. Диор схватил обоих за ноги и опрокинул на других готов. Тут же блеснул его клинок. Пять раз поднялся и со свистом опустился его меч, и пять трупов рухнули на помост.

К Диору пробился Ратмир, прикрыл его со спины. Слева оказался Черновол, справа Добрент. Диор яростно пробивался к лестнице, круша мечом все, что попадало под удар. Готы быстро оценили необыкновенную мощь приземистого богатыря, выставили перед ним щиты. Но напрасно. Щиты разлетелись под ударами топоров Черновола и Ратмира. Рядом с ними трудился князь Добрент, словно пахарь на ниве, лишь крякал. Борода его была окровавлена. Трудно было разобрать — своя это кровь или чужая. Некоторое время слышалось лишь хриплое дыхание и звон рубящего оружия. Диор был неутомим. Ярость боя не давала расслабиться. То и дело слышались предсмертные вопли. Помост сотрясался от падающих грузных тел. Неожиданная атака Диора, Ратмира, Добрента и Черновола дала антам возможность переломить исход боя в свою пользу.

Ларь, в котором готы спустились вниз, избежав стрел антов, теперь стал для многих из них могилой. Прорвавшись к лестнице, Диор опрокинул его. Путь наверх оказался свободен. Четверо силачей бросились к входному люку. Несколько спускающихся по лестнице готов перегородили им дорогу. Но были сброшены под ноги сражавшихся. В отверстие люка заглядывал страж, что–то тревожно спрашивая. Диор стащил его вниз и задушил. Одним прыжком он выскочил наверх. За ним появились Ратмир, Добрент, Черновол и другие воины.

Подняв над головой мечи, анты издали воинственный клич. Свершилось долгожданное! Они стояли на ровной площадке посередине крепости. Вершина оказалась не более полутораста шагов в поперечнике. Справа стоял двухэтажный каменный дом. Вокруг него фруктовые деревья. За садом виднелись огороды и желтело пшеничное поле. Вдоль крепостных стен тянулись навесы. Там визжали свиньи. На крепостной стене толпились готы.

Услышав ликующий крик антов, многие обернулись, загомонили. На воротной башне появился Витирих. Его нетрудно было узнать по блестящему шлему, украшенному золотым гребнем, и красному плащу. Седые длинные волосы предводителя развевались на ветру. Он что–то властно крикнул. Воины со стены стали проворно спускаться вниз.

А тем временем из отверстия люка появлялись все новые анты. Диору показалось, что среди прибывших мелькнуло миловидное лицо Заренки и ее отца Мезамира. Добрент крикнул племяннику:

— Захватим дом, племянник! Пока Витирих на стене!

Диор согласился. Добрент послал Черновола с двумя десятками воинов в дом. Ратмир выстраивал остальных, готовясь к предстоящей схватке. У многих антов в руках были длинные готские копья, а прикрывались они готскими щитами. Их Ратмир ставил в первую линию.

Вдруг воины, сбегавшие со стены вниз, в нерешительности остановились. От подножия горы послышался рев труб и стук барабанов. Затем раздались ужасающие крики. Это пошли на приступ Белого замка степняки царя Ак—Булача.

Витирих опять прокричал что–то повелительное. Часть его воинов вернулась на стены, другие атаковали антов.

Черновол со своими людьми захватил дом и теперь из окон–бойниц сверху обстреливал наступавших готов. Те вынуждены были замедлить движение и прикрыться щитами. Добрент повел антов в атаку. Сблизились, началась рукопашная схватка. Силы противников оказались примерно равными.

— Отомстим за мою сестру Ладу! — крикнул Добрент Диору.

Но их вскоре разъединили сражающиеся. Диор зарубил двух врагов. Третьим оказался могучий воин, пожалуй не уступавший в силе самому Диору. Он был почти на две головы выше советника. Это преимущество хорошо для атаки, но не для защиты. Первым же ударом гот разрубил щит советника. Второй его удар Диор отбил с такой бешеной силой, что рукояти мечей выскользнули из потных ладоней и отлетели прочь. Гот кинулся на Диора, рассчитывая смять противника, навалившись на него грузным телом. Но Диор выдержал вес обрушившейся на него туши великана, сдавил его в объятиях, как в тисках кузнеца, поднял, повалил. Гот в изумлении издал громоподобный рев, сумел встать на колени, подобно оглушенному быку. Диор изо всех сил прижимал врага к земле, но его собственный вес был едва ли не втрое легче веса грузного богатыря. В это время удар чьего–то меча по шлему оглушил Диора, у него зазвенело в ушах, потемнело в глазах. Он понял, что второй удар снесет ему голову. Но послышалось падение тела — и над его ухом раздался звонкий голос Заренки:

— Отпусти выю этого медведя, воин!

Диор на мгновение ослабил хватку. Перед его глазами возникло блестящее лезвие кинжала и вонзилось в толстую шею гота. Тот слабо хрюкнул и повалился на землю.

Некогда было благодарить за помощь. Едва Диор успел подобрать свой меч, как пришлось выручать Заренку, на которую напали двое врагов. Зарубив их, Диор велел Заренке не удаляться от него, а держаться за спиной. С удвоенной энергией он бросился на готов. Мысль о том, что он теперь бьется за себя и за девушку, согревала его.

Положение осажденных становилось безнадежным. За стеной раздавались крики хайлундуров. Мелькали арканы, цепляясь за зубцы. Готы с трудом отбивались от антов и степняков. Подобное положение не могло сохраняться долго. Вот на стене сразу в нескольких местах появились хайлундуры. Вниз то и дело срывались готы, падая на каменистую землю, оставаясь неподвижными. Седой Витирих бился на воротной башне, его плащ, подобно языку пламени, метался над зубцами. На него наседало все больше врагов. Кому не желанна такая добыча? Того, кто захватит вождя в плен, станут прославлять как героя. Его имя войдет в сказания. Внизу анты теснили осажденных, отступающих в сад. Скоро битва переместилась на небольшое пшеничное поле. Все чаще среди отступавших раздавались крики отчаяния, мольбы, обращенные к небесному покровителю Вотану. Но боги почему–то любят только удачливых, от побежденных они отворачиваются. Странным было то, что готы еще при Винитарии, отце Витириха, приняли христианство, а в последние мгновения вспомнили богов своих предков.