Воспользовавшись вторым дождем, Чегелай. распорядился провести встречный бой. Чтобы не угас боевой дух воины должны упражняться и состязаться в любое удобное время. Так заповедал великий Тэнгри.

Полсотни охраны разделились на два отряда. Один еще с ночи во главе с Тюргешем ушел вперед. Дождь смыл следы. Оставшиеся должны засаду обнаружить. Победителем считался тот, кто незамеченным зайдет в тыл противника. Чегелай за действиями отрядов наблюдал с холма. Юргут, замещая Тюргеша, находился подле тысячника. Местность вокруг изобиловала оврагами и рощами. Тогда у Юргута и созрел новый план: в следующий раз, когда Чегелай затеет встречный бой, отправиться в первый отряд и из засады сбить Чегелая стрелой. У телохранителей луки настоящие, гуннские — в полтора локтя высотой, с костяными накладками на концах и в середине для большей упругости, с двойной тетивой, сплетенной из воловьих жил. Стрела из такого лука при полном натяжении тетивы за пятьсот шагов пробивает насквозь молодой тополек в бедро человека толщиной. Правда, многие гунны в войске ныне предпочитают богатырскому луку готский, тот мельче, из него легче стрелять. Но слабых в телохранители не берут. Из своего лука Безносый однажды попал за тысячу шагов в мишень величиной в ладонь. Этот план был гораздо лучше первого. Но наконечники стрел у Безносого ромбовидные, а оперение не из пера дрофы, как у всех, а из пера орла стервятника, которого он сбил, когда тот насыщался пойманной змеей. Кто убил, сразу узнают по стреле. Хай, а у Тюргеша трехлопастные и оперение дрофиное. Вот хорошо получится!

На следующем вечернем привале Безносый расстелил свой войлок возле войлока пожилого десятника. Их колчаны, набитые стрелами, оказались рядышком. В глухую полночь, когда вокруг раздавался дружный храп спящих воинов и среди многоголосья выделялись тонкие заливистые звуки, издаваемые Тюргешем, Безносый осторожно стащил из колчана десятника две стрелы. В полном колчане полсотни стрел. А Тюргеш дальше десяти считать не умеет.

Но утром, как бы случайно оказавшись рядом с Юргутом, Тюргеш вкрадчиво спросил:

— Зачем мои стрелы взял?

Безносый даже плюнул с досады, но тут же, хорошо или плохо, он придумал оправдание:

— Хай, Уар так нагадал. Велел: возьми две стрелы незаметно у Тюргеша, будет тебе большое везение! Что делать, так сказал, я не виноват. Жаль, ты заметил!

Уара Чегелай с собой не взял. Берег прорицателя. Седой Тюргеш туповато поморгал, раздумывая, почесался, с недоверчивым выражением на морщинистом лице посочувствовал:

— Хай, действительно не повезло, как раз я проснулся. А Уар не сказал, зачем красть, а?

Ах, как плохо получилось! Этот старый мерин, когда вернутся, обязательно спросит у прорицателя, гадал ли он Юргуту и зачем так гадал. Безносый мысленно распростился с золотыми монетами, спрятанными в потайном кармашке сапога, злобно ответил:

— Как не сказал! В ночь полной луны, как прокричит перепел, надо взять лук, встать спиной к луне, закрыть глаза, произнести заклинание: шалтай, мултай, не болтай — и пустить стрелу наугад, трижды повернувшись через правое плечо. Утром найти. Где она упала, там клад закопан.

— Поделишься? — обрадовался Тюргеш. — Стрела–то моя!

— Поделюсь, — пообещал Безносый.

— Какое, говоришь, заклинание?

— Шалтай, мултай, не болтай! Понял? Никто не должен знать. Даже Уар! Иначе колдовство потеряет силу.

Десятник пошевелил губами, запоминая сказанное телохранителем, вдруг спросил:

— Так, значит, ты с Дзивулдом в полнолуние уходил клад искать? Когда мы стояли заставой в низовьях Гипаниса.

Сотня Дзивулла в низовьях Гипаниса стояла два года назад. В той местности встречались скифские могилы. Три из них Безносый с сотником разрыли. Нашли только пять золотых монет. Две из них — доля Безносого — хранятся в потайном мешочке.

— Хай, конечно, клад искали! — угрюмо подтвердил телохранитель. — Все сделали тогда как нужно: и через правое плечо трижды поворачивались, и глаза закрывали, и заклинание произнесли. Чэрнэ, да поразят их боги, стрелу нашу украли!

— Все три раза?

— Да, чтоб они ослепли!

— Ва, а если сейчас украдут?

— Что делать…

— Я против чэрнэ заклинание знаю, — подумав, сообщил Тюргеш, — Очень сильное заклинание! Я за него кинжал отдал. Дамасский. Слушай, а если дождь или туча?

— В следующий раз можно.

— В любом месте?

Безносый чихнул от злости, многозначительно ответил:

— В твоем возрасте, Тюргеш, многие умными становятся!

Десятник обиделся и отъехал. Нет, надо выждать более удобного случая. Так глупо попасться — совсем ума не иметь.

1

Заставы ставки Огбая встретили отряд Чегелая далеко на равнине. Ставка темник–тархана размещалась возле степной речушки. Множество юрт, шорни, кузни, коновязи, походные алтари на повозках — привычная глазу картина. На лугу возле реки проходили конные состязания. Там было шумно и весело. То и дело проносились беспорядочной толпой всадники в кривых шапках, пригнувшись к гривам, нахлестывая своих скакунов. Зрители, а были среди них и женщины и дети, встречали победителей криками, шутками:

— Эй, Казанах, приделай своему жеребцу дрофиный хвост, тогда не будет шарахаться!

— Мой и без хвоста всех обогнал! — отшучивался усатый наездник, похлопывая широкой ладонью взмыленного скакуна.

Чегелая охватил привычный азарт. Как истый гунн, он был страстным любителем скачек. Но пришлось сдержаться. Недостойно тархану уподобляться простолюдину. Свернули к юрте Огбая, стоявшей в плотном окружении юрт обслуги и охраны. За рекой в обширной зеленой пойме паслись табуны резерва. Возле коновязи играли в кости, слышались выкрики:

— Хай, моя кость на кружок выпала! Я выиграл!

— Ты что, ослеп? Моя тоже! Мечем еще раз!

Игроков плотно обступила толпа. Телохранители Чегелая привставали на стременах, вытягивали шеи, стараясь увидеть, велик ли выигрыш. В тени ближней юрты молодые воины слушали пожилого сказителя. До тысячника донеслись слова, заставившие его приосаниться:

— Отправился однажды удалой Чегелай на охоту. Погнался за оленем. Отстала от него охрана. Проезжал он мимо двух гор. Вдруг смотрит: в том месте, где олень скрылся, дикий человек–алмасты стоит. Понял удалец, что олень был оборотнем…

Сказитель и увлеченные слушатели не заметили Чегелая, проезжающего мимо в окружении телохранителей.

Все было так, как рассказывал пожилой воин. Олень исчез. А вместо него на уступе горы вдруг возник алмасты, которого гунны считают демоном ночи. Огромный, заросший длинными рыжими волосами, он глухо зарычал на появившегося под горой Чегелая, ухватился неимоверно длинной мускулистой рукой за ветку дуба и бешено затряс дерево. С дуба посыпались листья и желуди. Глаза алмасты горели, в красной пасти сверкали белые клыки. В старинных сказаниях богатыри непременно сражаются с демонами ночи и побеждают. Чегелай тоже решил сразиться с оборотнем. Выхватил стрелу, наложил на тетиву, погнал жеребца вверх по пологому склону, заросшему мелким дубняком. Но вдруг алмасты исчез, как сквозь землю провалился. Поднявшись к выступу, на котором только что стояло странное существо, Чегелай обнаружил прикрытую скалой узкую расселину, ведущую в глубь хребта, въехал в нее. Вдруг из–за скалы на него кинулся пятнистый леопард. Тысячник выстрелил не целясь. Леопард с визгом отпрянул, скрылся в высоком кустарнике. И тотчас оттуда выскочил громадный черный вепрь, яростно хрюкнул, бросился на всадника. Чегелай убил вепря, вогнав ему в глотку копье почти по локоть.

Воины, охранявшие юрту Огбая, почтительно расступились перед знаменитым тысячником, склонились в приветствии. Чегелай раздул ноздри, свирепо покосился на раздобревших бездельников. Хай, хорошо живется Огбаю! Видно по его охране! Переложил заботу о коннице на тысячников, сам полеживает на теплой кошме, попивая кумыс, со старческим сладострастием оглаживая белотелых рабынь. От таких забот не почернеешь!