- Ничего не напоминает?
- Еще как напоминает, - ухмыльнулся Ночной Хозяин, - босые ноги. Нет?
- Точно. Ну-ка, попробуем.
Я скинул ботинки, одолженные мной у заключенного Каземата, и встал на обозначенное место.
Несколько секунд ничего не происходило. Потом раздался шипящий звук, чем-то похожий на вздох, и, подняв облачко пыли, искусно встроенная в пол плита медленно поползла вверх, вытягивая за собой квадратный столб, окрашенный красными и желтыми полосами. Столб как столб - в рост человека, железная гладкая поверхность, с одной стороны на уровне глаз - кругляшек, чем-то похожий на кран для открывания холодной или горячей воды.
- Примем душ? - невинно спросил Мотт, также уловивший сходство.
Я повернул кран...
Воспоминания детства проявились в сознании, как будто с яркой картинки влажной тряпкой стерли закрывавшую ее грязь. Меня настолько захватила возможность смотреть на себя - в прошлом, что на какое-то время я потерял чувство реальности.
...Отец держит меня за руку. Он - самый большой и сильный. Теперь я знаю, что такое счастье. Счастье - это идти с ним за руку на ярмарку, замирая от радостного ожидания предстоящих чудес.
Я не могу идти спокойно, просто не могу, ноги сами хотят скакать и бежать. Что я могу поделать?
И вдруг земля под ногами дрогнула, и, если бы отец не держал меня за руку, я бы непременно упал. Я обхватил его за ногу и смотрел по сторонам.
Еще одна картинка, врезавшаяся в память: высоченная башня городского собора разваливается на куски...
Я очнулся от того, что Мотт яростно тряс меня за плечо. Несколько секунд пришлось потратить на осознание происходящего. Мы стояли на платформе, медленно и бесшумно поднимающейся в полной темноте. Я чувствовал, как под нами в недрах платформы ворочается что-то огромное и мощное.
- Это значительно приятнее, чем карабкаться по стенам, - сказал Мотт.
- Значит, едем с комфортом? Спасибо Древним.
- Только света не хватает.
- Не волнуйся, сейчас будет.
Не понимаю, откуда взялась такая уверенность, но я совершенно точно осознавал, что свет вот-вот должен появиться. Что странно, поскольку прошлый раз я шел другой дорогой. Опять чутье Убийцы?
Предположение достаточно оптимистичное, особенно если учесть, что нас окружала непроглядная тьма. У нас имелись факелы, но зажечь их было нечем.
Движение вверх прекратилось, и Мотт вцепился мне в руку. Я мог прекрасно ориентироваться в темноте и точно знал, что прямо перед нами в стене высечена небольшая ниша с железной дверью. Нет, не с железной, а сделанной из неизвестного мне материала куда прочнее обычного железа и даже редких кусков металла Древних, которые иногда находят в земле. Я толкнул дверь, и семенящий сзади Мотт шарахнулся от ударившего по глазам света.
Хорошо еще, что мы оказались в полуподвальном помещении, освещенным только тусклым светом, пробивавшимися в два небольшие окна, больше похожие на бойницы. Комната была завалена хламом, свидетельствующим о принадлежности подвала таверне или постоялому двору - десяток сломанных стульев, ворох тряпья, большая клетка для птиц, железная посуда.
Дверь в подземелье с шипеньем закрылась и стала неотличимой от каменной стены. Красиво. Действительно красиво, и можно не сомневаться - это дело рук Древних. Сейчас так не умеют.
На свету Мотт сразу почувствовал себя увереннее. Он по-деловому огляделся и, не раздумывая, направился к ведущей наверх каменной лестнице без перил. Я последовал за ним.
Странно, но шум таверны, в которой мы оказались, внизу совершенно не был слышен.
Придорожные таверны - вообще шумные места. А если в них гуляет веселая компания ночных работничков, то пьяные крики, веселый визг танцовщиц и музыка слышны за милю. Компания человек в сорок собралась за большим столом, заставленным блюдами с едой и кувшинами пива. Свет едва проходил через сизый дым, сгустившийся настолько, что потолка видно не было. Похоже, почти все тешили себя дымными палочками, тайно привозимыми из Дикой Степи. Глупые люди. Приятно на время осознать себя сильным, счастливым, парящим над землей... Только через год начинают трястись руки, а еще через год человек превращается в убогую тварь, готовую на все ради глотка сладковатого дыма. Больше трех лет пристрастившиеся не живут.
Наше появление поначалу прошло незамеченным - никто не обратил внимания, что дверь в подвал за спиной хозяина отворилась, и появились два оборванца. Если бы я был один, то, несомненно, проскользнул незамеченным. Но Мотт не обладал скоростью Убийцы, и к несчастью, его личность была слишком известной в мире ночных людей. Если бы здесь развлекались ребятки из Шамрона, то нас встретили с императорскими почестями. Но это были вовсе не они. Шашун - трудно забыть его физиономию. А Убийца вообще ничего не забывают.
- Стоять! - рев поднявшегося на ноги Шашуна перекрыл пьяный галдеж и фальшивый визг двух скрипок, под которые, изображая танец, лениво двигали телесами две толстые танцовщицы.
Последующие события заняли очень и очень незначительное время. Правда, это только с моей точки зрения - для прочих участников, напротив, все произошло слишком быстро, практически за гранью восприятия. Я не стал разбираться, кому адресовался окрик - мне или Мотту. Скорее всего - именно Мотту, поскольку во время последней встречи Шашун получил изрядную порцию внушения и вряд ли мог вспомнить мою личность. К тому же, я считал, что у меня остался неоплаченный долг перед Караллой и ее ребятишками.
Убийцам не свойственна излишняя жестокость. Есть цель и пути ее достижения, а жестокость имеет значение только для получения нужной информации или для устрашения противников. Я скользнул вдоль стола к Шашуну. Он не успел даже повернуть голову, только глазами проводил неуловимо быстрое движение размытой тени. Ночной Хозяин умер быстро и страшно: тело продолжало стоять, а из разорванного горла фонтаном ударила кровь, а вместо привычного зычного рева вырывалось только отвратительное бульканье.
Кровавое представление имело единственную цель: подавить волю к сопротивлению остальных. К сожалению, я упустил, что разум, одурманенный дымными палочками, отличается от нормального, и, прежде всего, отсутствием страха и естественной для человека заботы о собственной безопасности. Шашуновских разбойников не взволновала показанная мною скорость и сила, они бросились на убийцу Хозяина с безумной яростью. Я отступал к стене, встречая нападавших сокрушительными ударами. Представляете, что такое удар Убийцы? Скорость разящего кулака рождает чудовищную мощь, сокрушающую тела и дробяющую кости, в отличие от мастеров Южного боя мне не было необходимости использовать хитрые увертки, больше похожие на танец. Все просто: главное оружие - скорость. Даже не важно, куда придется удар: в грудь или голову - неминуемая смерть, а прямое попадание, скажем, в руку, ломает ее как сухую тростинку. Одежда и доспехи, конечно же, спасают жизнь, но не дают возможность получившим удар Убийцы сохранить боеспособность.
Я скользнул в сторону, ища глазами Мотта. Было совсем несложно попросту уйти из таверны, но бросить Хозяина Шамрона сейчас... это слишком даже для Убийцы. Вид десятка безжизненных тел несколько прояснил одурманенное сознание остальных, заставив отступить. Впрочем, спасаться бегством никто не собирался. Напротив, в руках появились клинки, которые по старой традиции разбойники, проводя вместе время, оставляли у входа.
Первый из нападавших решил с размаху снести мне голову. Бесхитростно так, зато с большим чувством, выразительно, с натужным хрипом. Дальше замаха дело не дошло - сильнейший толчок в грудь отбросил его к менее смелым, но более разумным товарищам. Второй не успел даже приблизиться - я намеренно использовал один из самых красивых пируэтов боевого танца системы Южного боя, с высоким прыжком, разворотом в воздухе и хлестким ударом ногой в голову.
