— Как его зовут?

— А зачем тебе это знать?

— И в самом деле незачем, как я догадываюсь.

— Ты правильно догадываешься. Все, что тебе надо, — это деньги.

— После того, как я получу эту дрянь...

— Да, точно, вначале ты должна ее получить.

— Да. Но после того, как я получу, сколько понадобится времени, как ты думаешь, чтобы все прокрутить?

— Зависит от того, кого я смогу найти. Возможно, дня два. Кто-то будет, ты же знаешь, наступать на ноги — а это стоит денег...

— Да.

— А потом надо будет еще кому-то сбыть это. На все нужно время. Два-три дня.

— Дело в том, что у меня немного времени, понимаешь.

— Я представляю.

— Поэтому чем скорее мы все это прокрутим, тем лучше для меня.

— О, несомненно! — воскликнул он. — Но вначале тебе надо купить, не так ли?

— Да. Но это же будет завтра вечером.

— Условно, — уточнил Шед.

— Что ты хочешь сказать? Ты обещал завтра вечером, не так ли?

— Да, чтоб встретиться с ним.

— Да.

— Проверить эту вещь, попробовать ее...

— Разумеется.

— А ты этого делать не умеешь, ведь так?

— Ну... наверное, это нетрудно. Ты говорил, что...

— Да, я говорил, что научу тебя.

— Вот именно.

— Попробовать его, — сказал он и ухмыльнулся.

Она уставилась на него.

Свежий порыв ветра швырнул в окно брызги дождя.

— Ты действительно хочешь, чтобы я свел тебя с этим парнем, а? — спросил он, ухмыляясь при этом.

Мэрилин насторожилась.

— Ну, разве нет?

— Ты же знаешь, что "да".

— Потому что эта сделка очень важна для тебя, верно?

— К сожалению, — вздохнула она.

— Очень важна, — добавил он.

— Очень.

Он ухмыльнулся.

— Ладно, не беспокойся, — проговорил Шед. — Все будет в норме!

— Надеюсь, — ответила она.

— О да! — сказал он. — Но при условии.

Их взгляды встретились.

Дождь и ветер по-прежнему терзали окно.

— Иди сюда, беби, — прошептал он и начал расстегивать ширинку.

Она тут же бросилась к двери.

Заперто!

Намертво!

Ключа нет!

В тот первый раз, в тюрьме, дверь была заперта снаружи. Охранник — приземистый, маленький человечек в брюках для верховой езды и в высоких кожаных сапогах, с хлыстом в руках — попросил ее приподнять халат, для него. Она побежала к дверям — заперто! Она в отчаянии вновь и вновь крутила безучастную ручку двери, крича по-английски "Помогите!" и по-испански "Socorro!", а охранник подходил сзади с поднятым хлыстом...

"Ни за что!" — подумала она.

Вынула из сумочки свой 38-й калибр.

— Отопри дверь! — потребовала Мэрилин. — Сейчас же!

— Ты же проститутка! — удивился он. — Что особенного, если поработаешь лишний раз, или...

Она чуть не прикончила его на месте в ту же секунду. Палец на курке уже почти прошел последний миллиметр, она чуть было не разбрызгала его мозги по стене. Но вместо этого повернулась к двери, подняла пистолет и несколько раз выстрелила, расколов дерево вокруг замка. Шед застыл на диване, лишившись дара речи от выстрелов, глаза раскрылись шире блюдец, брюки расстегнуты... Мэрилин повернула ручку и выбила дверь, сорвав замок, а болт так и остался торчать в косяке.

— Сейчас здесь появятся копы! — сказал он почти с обидой.

— Вот ты и объяснишься с ними.

На верхних и нижних этажах распахивались двери. Любопытные жильцы знали, что в 6С живет проститутка, и рано или поздно ждали неприятностей. Вот они и получили их в эту дождливую весеннюю ночь. Мэрилин быстрым шагом прошла мимо них, спустилась по лестнице и вышла на улицу. У парадного входа уже собирались люди, потревоженные выстрелами. Издалека донесся звук приближающейся полицейской сирены. Мэрилин торопливо уходила сквозь ливень.

Она думала о том, что теперь надо прикончить двух мужиков из Аргентины.

Оба детектива стояли перед письменным столом лейтенанта Бернса, словно пара напуганных школьников в ожидании розог от директора школы. И даже тарабанящий в окна в этот четверг дождь не помогал избавиться от чувства неизбежной кары. Наступил последний день мая. Было уже два часа дня. Через каких-то пять часов исполнится ровно неделя с момента гибели священника.

Серебристые ручейки дождя бороздили окна в кабинете лейтенанта, за окнами небо было серее, чем коротко подстриженные волосы начальника, в которых с каждым годом добавлялось седины. Бернс, насупясь, сидел за столом, положив перед собой кулаки. Суставы на них были увеличены — последствие уличных драк в дни юности. Мохнатые брови нависали над блестящими синими глазами. По обе стороны от него по окнам медленно стекали струи дождя.

— Докладывайте! — бросил он.

— Вчера поздно вечером я посетил Бобби Корренте, — начал Карелла. — Его уже выпустили под залог...

— Естественно!

— ...я застал его дома вместе с родителями. Я полагал, поскольку за ним уже числятся погром в церкви и нападение на священника...

— Ну и? — нетерпеливо произнес Бернс.

— Но на ночь убийства у него алиби.

— Есть надежный свидетель?

— Его отец.

— Ерунда, — махнул рукой Бернс.

— У Хупера тоже алиби, — сказал Хейз. — Сегодня утром я говорил с ним.

— А кто его свидетель?

— Его сестра.

— Тоже пустой номер, — прокомментировал Бернс.

— Но они оба знали, что в церкви спрятан крэк...

— И где он был, кстати?

— В бачке со святой водой.

— Иисусе! — воскликнул Бернс и покачал головой. — А как насчет орудия преступления? Еще не нашли?

— В церкви нигде нет. А мы ее обыскивали уже сто раз! Дело в том, что если Хупер или Корренте возвращались за дурманом...

— Исключено, вы только что сказали, что у обоих — алиби.

— И в связи с чем вы заметили, что они ничего не стоят, — ввернул Карелла.

— Что само собой разумеется! — сказал Бернс. — А что это за личность — Фарнс? Это его настоящее имя?

— Да.

— Какое алиби у него?

— Его журнал инвентаризации, — сказал Карелла.

— Даты в котором он проставляет сам, — добавил Хейз.

— Пока вы мне ничего так и не дали, кроме алиби, которые вовсе и не алиби! — сказал Бернс. — Что у вас еще?

— Опять алиби, которые не подтверждаются, — доложил Карелла. — Этот голубой, что рисовал звезду...

— Еще раз его имя?

— Хоббс. Эндрю Хоббс. Он заявляет, что в ночь убийства был в постели с неким Джереми Сэчсом.

— Жуть!

— Мы не смогли найти его мать...

— Как ее зовут?

— Эбигайль. Я так думаю. Он называет ее Эбби, поэтому я полагаю, что ее имя — Эбигайль.

— О'кей, Эбигайль Хоббс. Что известно о ней?

— Она обращалась за помощью к отцу Майклу. Мы хотим выяснить, насколько его рассердил этот визит.

— Сына?

— Да. Мейер говорит, что тот все еще мочится в постель из-за этого. Патеру нанесли семнадцать ран. Это, вероятно, признак бешенства.

— Согласен. Так найдите ее!

— Мы стараемся.

— Что скажете о его секретаре? — спросил Бернс.

— А что можно сказать о ней? — удивился Хейз.

Как показалось Карелле, с защищающей интонацией.

— А не с ней ли баловался священник?

— Я так не думаю, — сказал Хейз.

— Какие у тебя для этого основания?

— Ну... просто не похоже, чтобы она могла заниматься такими вещами.

Бернс внимательно посмотрел на него.

— Просто она не может, — сказал Хейз и пожал плечами.

— Классный вития, да? — усмехнулся Бернс.

— Простите, кто?

— Самый одаренный ученик в классе, невероятно красивый, умница, честолюбивый. И убивает мать, отца, обеих сестер и еще золотую рыбку в аквариуме. И невозможно было даже подумать, что он способен на такое! Точно?

— Кажется...

— Мне твои "кажется" не нужны! — вскипел Бернс. — И не рассказывай мне сказки о секретаршах, которые не дурачатся со своими боссами! Выясни, где она была и что делала в ночь убийства!