Апрель, 21. Варшава. Александр I подписывает приказ о производстве Баратынского (наряду с несколькими другими унтер-офицерами) в прапорщики. Приказ напечатан в „Русском инвалиде“ 4 мая. Пушкин узнал об этом, видимо, в первую половину мая.
Май, первая половина. Михайловское. Пушкин — Л. С. Пушкину о предстоящем приезде Дельвига и Баратынского в Михайловское: „<…> надеюсь, что Дельвиг и Баратынский привезут мне и Анахарзиса Клоца <Кюхельбекера>“ (Ак., т. XIII, с. 175; поездка Баратынского, Дельвига и Кюхельбекера в Михайловское не состоялась).
Май, конец месяца — июнь, начало. Михайловское. Пушкин — А. А. Бестужеву о сходстве своей судьбы с судьбой Баратынского: „<…> Ободрения у нас нет — и слава Богу! отчего же нет? Державин, Дмитриев были в ободрение сделаны министрами. Век Екатерины — век ободрений; от этого он еще не ниже другого. Карамзин кажется ободрен; Жуковский не может жаловаться, Крылов также <…>. Из неободренных вижу только себя да Баратынского — и не говорю: Слава Богу! <…>“ (Ак., т. XIII, с. 178–179).
Октябрь, около 1. Баратынский приезжает в 4-месячный отпуск в Москву. Среди его новых знакомых — П. А. Вяземский.
Октябрь. Москва. Видимо, только в это время поступила к подписчикам вышедшая 2 июля 4-я книга альманаха Кюхельбекера и В. Ф. Одоевского, в которой напечатаны „Отрывки из поэмы: Эда“ и среди них — фрагмент из 3-й части поэмы с описанием зимы, который, видимо, послужил Пушкину поводом для второго упоминания имени Баратынского в „Евгении Онегине“ (см. 1826, январь, 4). (О дате „Мнемозины“: Ц, с. 546, 681).
Октябрь, 16–18. Остафьево — Москва. Вяземский — Пушкину: „<…> Здесь Баратынской на четыре месяца. Я очень ему рад. Ты, кажется, меня почитаешь каким-то противуположником ему <см. 1822, август; сентябрь, 1>, и не знаю с чего. Вполне уважаю его дарование. Только не соглашался с твоим смирением, когда ты мне говорил, что после него уже не будешь писать элегий <…>“ (Ак., т. XIII, с. 239).
Октябрь, 19. Москва. Баратынский посещает И. И. Дмитриева. „Говорили о театральном искусстве, о сенате, о журналах, о Пушкине“ (Из дневника М. П. Погодина. — Б, с. 411).
Ноябрь, конец месяца — декабрь, первые числа. Михайловское. Пушкин получает письмо от Вяземского (см. 1825, октябрь 16–18, из которого узнает о приезде Баратынского в Москву, и пишет письмо Баратынскому (не сохранилось; о его содержании судим по ответу Баратынского, — см. 1825, декабрь, после 7): называет Баратынского „маркизом“ — за пристрастие к классической французской поэтике; сообщает о том, что завершает работу над „Борисом Годуновым“ (и, видимо, уточняет, что это „романтическая трагедия“ в духе Шекспира); спрашивает о том, читал ли Баратынский пьесу Кюхельбекера „Шекспировы духи“ и какого он о ней мнения; просит прислать „Эду“; приглашает приехать в Михайловское.
Декабрь, после 7. Москва. Баратынский пишет ответное письмо Пушкину: возражает против именования „маркиз“ („не думай, чтобы я до такой степени был маркизом, чтоб не чувствовать красот романтической трагедии! Я люблю героев Шекспировых <…>“), но подчеркивает свое уважение к „французским классикам“ — в частности, к Расину; интересуется „Борисом Годуновым“ („Жажду иметь понятие о твоем Годунове“); апологетизирует Пушкина („Иди, довершай начатое, ты, в ком поселился гений!“), сравнивает его с Петром I („Возведи русскую поэзию на ту степень между поэзиями всех народов, на которую Петр Великий возвел Россию между державами“); сообщает о своей скорой поездке в Остафьево к Вяземскому; отрицательно отзывается о „Шекспировых духах“ Кюхельбекера; сомневается в том, что сможет приехать в Михайловское; пишет о скором выходе „Эды“ из печати и о том, что Дельвиг, следящий за ее изданием, пришлет Пушкину экземпляр (Ак., т. XIII, с, 235). Ответа Пушкин, видимо, не написал.
Декабрь, 28. Петербург. Вышли в свет „Стихотворения Александра Пушкина“.
Январь, 4 (или ближайшие дни после 4). Михайловское. Пушкин начинает работу над V главой „Евгения Онегина“ и в III строфе упоминает описания зимы в стихотворении Вяземского „Первый снег“ и в „Эде“ Баратынского (Пушкин не был еще знаком с полным текстом „Эды“ и подразумевал фрагмент поэмы с описанием зимы, напечатанный в 4-й книге „Мнемозины“, см. 1825, октябрь). Упоминание о Вяземском и Баратынском в одной строфе мотивировано известием об их сближении в декабре 1825 г. в Москве.
Январь, между 7 и 20. Москва. Письмо Баратынского к Пушкину. Вместе с письмом Баратынский посылает альманах Погодина „Урания на 1826 г.“ и особенно рекомендует стихотворение Шевырева „Я есмь“; рассказывает о том, что „московская молодежь <круг „любомудров“> помешана на трансцендентальной философии“; признается, что сам „не слишком“ понимает новейшую немецкую эстетику, но пытался ее постичь по книге А. И. Галича „Опыт науки изящного“ (СПб., 1825); восхищается эпиграммой Пушкина „Соловей и кукушка“ против элегиков; говорит о дошедших до него слухах о том, что Пушкин собирается писать новую поэму „Ермак“; сообщает, что на днях вместе с Вяземским читал только что вышедшие „Стихотворения Александра Пушкина“ („думали пробежать несколько пьес и прочли всю книгу“). В этом письме сформулирована новая литературная установка Баратынского: „Нам очень нужна философия“ (Ак., т. XIII, с. 254). (Письмо написано не ранее 7.1.1826, ибо „Урания“ вышла 7 января — см. Ц, с. 590).
Январь, 31. Петербург. Николай I подписывает приказ об отставке Баратынского.
Февраль, 1. Петербург. Вышла из печати книга Баратынского „Эда, финляндская повесть, и Пиры, описательная поэма“. Дельвиг посылает экземпляр к Пушкину в Михайловское. В предисловии к „Эде“ между прочим сказано: „Сочинитель <…> не принял лирического тона в своей повести, не осмеливаясь вступить в состязание с певцом „Кавказского пленника“ и „Бахчисарайского фонтана“. Поэмы Пушкина не кажутся ему безделками. Несколько лет занимаясь поэзиею, он заметил, что подобные безделки принадлежат великому дарованию, и следовать за Пушкиным ему показалось труднее, нежели идти новою, собственною дорогою“. (Дата: Ц, с. 597).
Февраль, 16. Петербург. Вышел № 20 „Северной пчелы“ с неодобрительной рецензией Ф. В. Булгарина на издание „Эды“ и „Пиров“.
Февраль, 20-е числа — март, первая половина. Михайловское. Пушкин пишет эпиграмму в поддержку Баратынского против Булгарина: „Стих каждый в повести твоей…“
Февраль, 20. Михайловское. Пушкин — Дельвигу: „<…> что за прелесть эта Эда! Оригинальности рассказа наши критики не поймут. Но какое разнообразие! Гусар, Эда и сам поэт, всякой говорит по-своему. А описания лифляндской природы! а утро после первой ночи! а сцена с отцом! — чудо! <…>“ (Ак., т. XIII, с. 262). Тот же день. Пушкин — П. А. Осиповой: „Вот новая поэма Баратынского, только что присланная мне Дельвигом; это образец грациозности, изящества и чувства. Вы будете от нее в восторге“ (Ак., т. XIII, с. 263, 551; перевод с фр.).
Февраль, 27. Петербург. П. А. Плетнев — Пушкину — в Михайловское: „<…> Баратынский вышел в отставку и живет в Москве <…>“ (Ак., т. XIII, с. 264).
Май, 10. Москва. Вяземский — Пушкину о предстоящей женитьбе Баратынского: „<…> Ты знаешь, что твой Евгений захотел продолжиться и женится на соседке моей Энгельгардт, девушке любезной, умной и доброй, но не элегиаческой по наружности. Я сердечно полюбил и уважил Баратынского. Чем более растираешь его, тем он лучше и сильнее пахнет. В нем, кроме дарования, и основа плотная и прекрасная <…>“ (Ак., т. XIII, с. 276).
Май, до 24. Михайловское. Пушкин — Вяземскому: „<…> Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная <-> род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит <…>“ (Ак., т. XIII, с. 279).
