— Жалкие шакалы, вы хотите воспользоваться дорогой добычей, но не вами она схвачена — и не вам представлять её великому солнцу царей! Прочь от клетки и займите своё место за моей спиной!
Процессия въехала в Дербентские ворота именно в таком порядке. Впереди сипахсалар и полсотни нукеров, затем арба с клеткой, в которой сидел злодей, за клеткой ехали гуламы, а за ними несколько конных сотен. Процессия поднялась к старому дербентскому дворцу, где располагалась ставка Надир-шаха, остановилась на площади. Прошло немного времени, и Надир-шах вышел на айван, чтобы взглянуть на привезённого пленника. Окинув взглядом, полным любопытства, стоявшее внизу скопление всадников и клетку с человеком, он велел визирю привести преступника в божеский вид, а потом доставить к нему. Увидев с айвана злодея, шах не мог разглядеть его лица, и пока его готовили к встрече с повелителем, Надир-шах велел принести портрет, созданный рисовальщиками по его памяти. Визирь отыскал рисунок, а гуламы вместе с сипахсаларом поднялись во дворец, ведя преступника. Как только злодей, выпрямившись, бросил ухмыляющийся взгляд на шаха и его— приближённых, Надир-шах поднял портрет, показывая всем, и спросил самодовольно:
— Ну, уважаемые дженабе-вели, что вы скажете, взглянув на портрет и на этого человека?
— Поразительное сходство! — восхищённо воскликнул сипахсалар, опережая всех. — Только одному Аллаху известно, как вы могли, ваше величество, создать портрет негодяя, не видя его раньше?!
— Я видел его, когда он слезал с дерева, — возразил шах. — И я хорошо запомнил его лицо.
— Ваше величество, но как вы могли по памяти воссоздать копию этого негодяя?! — восхитился визирь.
— Я не брал в руки калама и не дотрагивался до бумаги, — отвечал с тем же самодовольством шах.
— У его величества ум освещён могущественной силой Аллаха! — с претензией на то, что некоторые недооценивают божественное провидение солнца царей, высказался шейх-уль-Ислам.
— Ты, мулла-баши, ближе всех к истине. — Надир-шах посмотрел благосклонно на шейха и сказал, обращаясь ко всем: — Мне не составляет большого труда чужими руками создать портрет любого из вас…
Все мгновенно примолкли, поняв, что портреты создаются не ради забавы, и лучше всего, чтобы они не создавались памятью шаха и руками рисовальщиков. Шах перевёл взгляд на преступника, спросил с царственной вежливостью:
— А что скажешь ты, скотина, глядя на своё изображение: похож ли ты на себя?
Преступник презрительно усмехнулся и ничего не сказал. Шах спросил строже:
— Ты не хочешь отвечать мне?
— Собери своих сановников и придворных, чтобы слышали всё, о чём буду говорить, — неожиданно очень резким и твёрдым голосом заявил пленник.
— Как зовут тебя, ничтожество? — спросил Надир-шах. Произнеся эти слова, он велел открыть двери и пригласить всех стоящих за ними. Зала тотчас наполнилась царедворцами. Выждав, пока все усядутся, шах сказал:
— Триста самых уважаемых людей моего государства перед тобой: скажи мне и им, как зовут тебя и откуда ты родом?
— Родом я из Бухары, а зовут меня Бухар. Дай слово мне, великий шах, что сохранишь мне жизнь, и я расскажу всё, как было.
Зала загудела от ропота вельмож, явно не согласных с Бухаром. У шаха же этот ропот вызвал раздражение.
— Мы клянёмся тебе Аллахом и Кораном, что не умертвим тебя! — пообещал Надир-шах. — Но скажи истину, как ты, жалкий человек, подлая тварь, червь и паутина, дерзнул на установленного свыше соизволением Аллаха государя поднять руку?! Разве ты не знаешь, что Всевышний невидимо хранит царей своею десницею?
Бухар переступил с ноги на ногу, обдумывая ответ, и заговорил, чётко произнося каждое слово:
— Да будет здрав великий государь… Моя жизнь и смерть в твоей власти. Теперь, когда я перед тобой, я осознал, что Аллах невидимо ото всех смертных хранит тебя и милует. Но если бы я знал, что ты, свалившись с коня, притворился мёртвым, я бы тебя прикончил — у меня в запасе много пуль было.
— Позовите сюда палача! — (***) бешенстве. — Эта подлая тварь ос (***) Сановники возмущённо зашумели (***) зала превратилась в базар, и шум (***) не явился палач — наскачи, неся (***)ные иглы и горящие угли. Надир-шах (***) лил меру наказания злодею, и наска (***)
(***) — ну выдран был край страницы!!!!
Подойдя с двумя помощниками к Бухару, палач кивнул, и они схватили его за плечи, чтобы стоял смирно. Сам наскачи взял с подноса две иглы, подержал их на углях, пока они не стали красными, и изящным движением вонзил в глаза Бухара. Юноша закричал, душераздирающе, затем, когда его повели к двери, потерял сознание. Надир-шах самодовольно сказал:
— Я миловал этого негодяя… и я вырву из него всю правду, ибо божественным провидением вижу крупный заговор…
Через несколько дней, когда Бухар пришёл в себя, к нему зашёл визирь:
— Как ваше самочувствие, несчастный? Молите Аллаха, что его величество не отрубил вам голову; вы очень сильно рассердили его своими глупыми словами. Ныне великий Надир-шах пребывает в хорошем; расположении духа, и я принёс его повеление: выдать вам пятьсот динаров на прокормление. Вот, возьмите и благодарите Аллаха и шах-ин-шаха за милость… — Визирь удалился и, вернувшись к шаху, доложил ему о сделанном. Шах удовлетворённо кивнул и попросил подать ему бумагу и калам. Затем выпроводив из комнаты визиря, сел за письмо к старшему сыну. Не более чем через час, собственноручно запечатав в свиток своё послание, шах пригласил визиря и велел ему отправить письмо в Тегеран Реза-Кули-мирзе. Три сотни всадников стремглав выскочили из Дербента и понеслись вдоль берега моря к Самуру и дальше, через Баку, в Тегеран. Почти месячный их путь окончился в тегеранском загородном дворце, где в — окружении евнухов и красавиц гарема жил Реза-Кули-мирза. Старший сын шаха был несказанно обрадован вестью от отца. Распечатав свиток, он углубился в чтение письма, не замечая, Какими острыми взглядами следят за ним его евнухи. Каждую ужимку на лице, каждый вздох мирзы запоминали они.
(***) осторожности не только хмурил (***) о вздыхал, но и задумывался и
(***) и Бухара?! Это непостижимо уму! (***) голова… О Аллах, сжалься надо
(***) от жаркого волнения и страха, (***) неотвратимой беды накатывало на
сердце. Своё спасение он видел только в разуверении отца: нет, Реза-Кули-мирза ни в чём не виноват. Но не скажешь же так, если отец не обвиняет прямо, а лишь намёками, словно заяц, когда за ним скачет гончая. И мирза нашёл, что ответить: «Дорогой отец мой, солнце царей и ось нашей великой державы, не могу выразить простыми словами, как я рад за тебя! Теперь, когда злодей, поднявший на тебя руку, схвачен, не теряю и я надежды, что успокоенное твоё сердце забьётся ровно, и ты поймёшь, что зря обижал меня своим отчуждением. Преданный тебе твой старшин сын всегда был верен тебе, и нет такой силы, которая могла бы его отвлечь от отца…» Реза-Кули-мирза, вычерпав из сердца всю свою лесть, заплакав над листочком бумаги. Оба евнуха, словно сговорившись, подскочили к нему, подумав: «Раз мирза плачет, значит умер или убит его отец, великий и непобедимый Надир-шах!»
— Ваше императорское высочество, что случилось? — спросил один из них, испуганно тараща глаза.
— Аллах, спаси и помилуй, неужели что-то случилось с шах-ин-шахом! — схватился за сердце другой.
Реза-кули-мирза от их неожиданных восклицаний словно очнулся от сна, подумал тревожно: «Кастраты видели, как я себя вёл, читая письмо, и слышали о чём я говорил!» Мирза постарался скрыть от них своё замешательство, но тут же решил: «Надо избавиться от обоих евнухов. Я давно уже подозреваю, как они внезапно появляются там, где им не следует быть!» Мирза наградил гонцов дорогими халатами, отдав послание, проводил их на Гилянскую дорогу.
Надир-шах два летних месяца с двадцатитысячным отрядом ездил по горам Дагестана, круша аулы, но больших побед не добился: наоборот, только растревожил горцев Кавказа. Опять они обратились за помощью к турецкому султану. Дело шло к большой войне с турками. Возвратился Надир-шах в Дербент уставший и злой. В первый же день приезда ему подали письмо от Реза-Кули-мирзы. Прочитав послание, шах нашёл, что оно не искренее: не было в нём тех глубоких чувств, какие могут подкупить сердце родителя. Но письмо ему напомнило, что слава Аллаху жив злодей, покушавшийся на его жизнь и надо его ещё раз допросить. Отдохнуть после поездки Надир-шах в одну из ночей, когда ему не спалось от предчувствий и сомнений, велел привести ослеплённого Бухара. Его привели, и он покорно согласился поговорить с шахом, предупредив, как бы шаху не стало хуже от его откровений. Надир-шах насторожился: