— Ты кто? — Я плюхнулся на подлокотник дивана, который угрожающе затрещал.
— Шэй Донован.
— Шэй? Пишется так же, как Шэймос? Что-то в этом есть от голубых, а? А выглядишь вроде как девушка. Ну, почти. — Мысли мои неслись галопом. Донован. Кто такие эти Донованы?
— Отвали, — ответила она, но я не обратил на это внимания. Откуда я знаю ее фамилию? И откуда, черт возьми, ей известно, кто я такой? Меня всего трясло, по спине бегали мурашки. Ее рука скользнула по моей, но тут же убралась прочь. — Я сама думала взять имя Суини, только вот оно плохо сочетается с «Донован», правда? Суини Донован? He-а, надо что-нибудь покороче, с одной гласной. Шэй Донован — здорово звучит! В любом случае лучше, чем Норин. — Она чуть отвернула лицо, и тут я понял, что девчонка гораздо моложе меня. Лет пятнадцать-шестнадцать. Ребенок.
— Норин? Так тебя, значит, зовут?
— Ага. В честь бабки. Я ее и не видела никогда, — добавила она с отвращением. — Но я уже все решила. С нынешнего дня все будут называть меня только Шэй!
— Значит, я буду первым? Какая честь! Правда, мне больше нравится Норин.
— Правда? — Опять она меня передразнила. — Хм-м, тебе легче. Ты слыхал хоть об одной знаменитости по имени Норин? — И скорчила гримасу.
— А ты собираешься стать знаменитой? — Я ухмыльнулся. — Королевой поп-музыки? Идолом? — Мне нравилось, как она говорит: четкий, легкий голосок, отличный ритм — вверх-вниз, как веселая песенка. Мне нетрудно было разобрать каждое ее слово.
— He-а. Актрисой. Знаменитой актрисой — как Фиона Шоу[21]. Она ведь из Корка, знаешь? Или я могу стать кинозвездой! — Произнесла она это так: кино-э-э-звездо-о-ой. Киноээзвездооой.
Я приложил все силы, чтобы не рассмеяться. Мне не хотелось, чтобы она ушла.
— Могу поспорить, что наверняка станешь.
— Кончай издеваться! Я на полном серьезе!
— Да разве я смеюсь? Ничего подобного! Вот что я тебе скажу — скинь эти побрякушки, Шэй. С ушами все о’кей, но дырявый нос не очень-то смотрится, тебе не кажется? Особенно если тебя снимают крупным планом.
Норин, она же Шэй, уставилась на меня, желая убедиться, что я ее не разыгрываю. Успокоившись на этот счет, тихонько почесала свой носик.
— Дырявый нос… Ха-ха! Бог ты мой, как смешно! — отчеканила она, сверля меня испепеляющим взглядом. Но улыбку подавить так и не сумела. — Сказать по правде, я бы и сама рада от этого избавиться, там все время воспаление возникает… Проколола, только чтобы мамочку позлить. — Она хихикнула. — Черт знает, как это неудобно, когда насморк!
— А тебе разве не надо быть в школе?
— Когда? Сейчас? Я же не в вечерней школе учусь! — протянула она. — Здесь везде только дневные — вот такие мы все тут обыкновенные, помоги нам Господь. — Потом встала, распахнула занавески, выглянула наружу. Она оказалась ниже ростом, чем я ожидал, — примерно футов пять, фантастическая фигурка, а между джинсами и свитером — обнаженное пространство шириной целых шесть дюймов. Я пытался отвести взгляд. Потрясающая девчонка! Я почти видел перед глазами рекламный постер: «Шэй Донован, смертельно опасная красота». Так и втрескаться недолго. — Господи! — простонала она вдруг. — Опять этот проклятый дождь, ты только посмотри! Здесь недолго в старуху превратиться! Посреди этого траханого безвременья… — И вздохнула. — Ты из Лондона?
Я чуть не сказал «да», но почему-то не мог ей соврать.
— Нет. — На этом и надо было остановиться, но я не остановился. Не знаю почему. — Я в Дублине живу. Иногда в Оксфорде — мать у меня англичанка.
— Оттуда у тебя, значит, акцент?
— Какой акцент?
Она пожала плечами:
— Ну, твой акцент. А как ты туда попал?
— В Оксфорд? Да просто там у меня дед живет. Жил. Он умер недавно. Мама за ним ухаживала. А мы с отцом оставались в Дублине. — Я засопел, чтобы показать, что мне неприятно об этом говорить. Надеялся, что она сменит тему. Черта с два!
— Заноза в заднице эти родители. Ты по матери скучал?
— Не то чтобы очень, — соврал я. Не хотелось, чтобы она считала меня сопляком.
— Со мной то же самое. А сейчас предки отвалили в отпуск. Хоть какое-то облегчение. Ты в колледже учишься? В Дублине?
Вопрос поставил меня в затруднительное положение. Если сказать, что я еще не в колледже, она утратит ко мне интерес. А мне хотелось, чтобы она задержалась.
— Начинаю с октября. Устроил себе каникулы после школы. По Европе покатался.
— Я бы не стала так делать. Хочу поехать прямо в Лондон. В Королевскую академию драматического искусства. — И засопела, словно так давно приняла это решение, что оно ей уже успело надоесть. А потом я заметил, что девчонка скрестила пальцы. Да, из нее точно выйдет актриса. — Но поеду туда только в будущем году, вот ужас-то! Не могу дождаться, когда смоюсь отсюда к черту, но мне еще год в школе учиться.
Семнадцать, значит. Отлично. Я был готов станцевать джигу.
— Зря ты так. Здесь красиво!
— Да неужели? Ты что, крупный специалист по этой части? Ну конечно! Тебе-то проще, за тобой мамочка все время по пятам не таскается! Да у нас вообще ничего не происходит! Надоела мне эта скука до смерти!
— Понимаю, что ты хочешь сказать, — признал я. — Но дело не в этой местности, просто, пока ты в школе, все время приходится делать то, что требуют другие, ведь так? Я последние пару лет то же самое чувствовал. И возненавидел…
Шэй резко повернулась, и я заметил, как изменилось ее настроение. Думаю, ей показалось, что я заговорил покровительственно.
— Да что ты понимаешь! С нашими местами все в порядке. Последнее волнующее событие произошло тут лет десять назад. Но ты, наверное, все об этом знаешь, а, Суини?
— Перестань звать меня Суини. Моя фамилия Холинг.
— Да ну? Как же, как же! — Она хихикнула. — Холинг, а дальше? — Снова передразнила меня, а потом закатила глаза: — Черта с два! Это ведь не твоя хата, так? Закон нарушаешь, да и я тоже.
— С чего это ты взяла?
— Потому что этот дом тебе не принадлежит, верно? Говорят, старикан, который им владел, оставил его в наследство одному пацану по имени Суини, хотя он теперь, наверное, уже не пацан. Спейн, вот как его звали, того старикана.
Это для меня было новостью, да я и не поверил. То есть девчонка-то, может, и считала, что так оно и есть, но скорее всего то была просто местная сплетня.
— С тобой все о’кей? — спросила Шэй. — Как-то странно ты выглядишь.
— Это свет так падает. Я в полном порядке. Что ты там говорила про старика?
— Бухта внизу называется в его честь — Бухта Спейна. Некоторые говорят, что этот человек был немного с приветом, но тут все вечно недомолвками изъясняются, так что это, видимо, означает, что он был обыкновенным старым извращенцем. Иначе почему он завещал дом мальчишке? — Поганка выпалила все это с самым невинным видом, но глаза ее хитро поблескивали.
Господи, я чуть не взорвался! Все это казалось таким знакомым! Бедный старый Трап — какие гнусности о нем болтают! У меня перед глазами встало его лицо. Старик умер, коттедж остался заброшенным. И конечно же, местные сплетники сочинили про это всякие небылицы. Но ведь несомненно одно: если бы все это пусть самым невероятным образом, но было правдой, Кресси наверняка знала бы. А если бы Кресси знала, она сказала бы мне, не так ли? Разве нет? Пока эти мысли бродили в голове, я вдруг почувствовал, что меня занимает еще более страшное сомнение: а если это все же правда?
Я встал и подошел к Шэй. Я был на несколько дюймов выше. Она стояла, выпрямившись, натянутая, как струна, и явно была напугана.
— Та сама не знаешь, что говоришь! — зло сказал я. Голос мой дрожал, руки тоже. Я сжал кулаки и сунул в карманы, чтобы она не заметила.
— Все я знаю, вот так! Здесь до сих пор об этом говорят! — Она засопела и скорчила мне рожу. — О’кей, о’кей, я все выдумала. Я ничего об этом не знала, пока не спросила тетку Мэрилин про этот дом — когда увидела, как ты сюда заходишь, а потом выходишь.
