— Давай в другой раз, Глазастик, не сегодня. Извини. А что ты тут вообще делаешь?

— Держусь подальше от всех, чтобы под ногами не болтаться. А ты что подумал? — Она трагически вздохнула. — И почему все сегодня такие сердитые? Ты, папа… И мама все время ревет… Ей бы радоваться надо, мы же теперь все домой можем уехать, а она что-то не радуется, а?

Гил покачал головой:

— Думаю, она расстроена смертью дедушки, да и…

— Да почему? Он ведь не был вовсе такой уж хороший, правда? — Кэти-Мей небрежно растоптала все благочестие брата. — Ворчал все время, требовал, чтобы я молчала. — Она наморщила носик. — Мне не следовало такое говорить, да? Иногда он был вообще-то не очень противный, всякие истории рассказывал. Но все равно, часто он был сердитый и раздраженный. Знаешь что? Меня тошнит от этих похорон. И тебя тоже, Гил Рекальдо, ты такой же, как я! Тебя тут столько времени не было, а теперь ты сбегаешь от нас один! Могу поспорить, за девицей какой-нибудь ухлестываешь!

— Ничего подобного.

— Тогда почему бы тебе не взять меня с собой?

— Я скоро вернусь. И мы можем пойти купаться. Или еще куда…

Кэти-Мей некоторое время обдумывала это предложение, потом сообщила:

— Нет, неохота. К тому же Стивенсы в отъезде, так что нам не светит попользоваться их бассейном. — Тут ее личико оживилось. — Грейс ведь приглашала нас на барбекю у нее в саду! Мы могли бы пойти в бассейн «Ферри Хинкси», а потом к ней после бассейна, правда?

— Посмотрим, — ответил Гил.

— Я тебя ненавижу! — завопила она. — Ну почему ты такой взрослый и противный?! Папа тоже так говорит, когда не хочет что-нибудь делать.

Гил развернул велосипед и проверил шины.

— Ты права, — признал он. — Извини. — Тут он дернул ее за одну из косичек. — Я действительно грубое животное. Извини, Глазастик, я скоро вернусь. Обещаю. Слово чести. Через часок вернусь. — Он прошел несколько ярдов и оглянулся: — А ты можешь для меня кое-что сделать?

— Что?

— Скажи папе, что я заказал билет обратно во Францию на завтра, на рейс компании «Райан-эйр». И мне нужно, чтобы он меня забросил в аэропорт. Значит, через час вернусь.

— Через час, или ты умрешь! — прокричала она. И, топоча, направилась в глубь сада, яростно пиная на ходу комья земли.

Гил вывел велосипед на дорогу. Коттедж стоял на оксфордской стороне Элсфилда, на полпути вверх по склону холма, по дороге в деревню. Дом Джона Букена[12] с синей мемориальной доской располагался на расстоянии примерно тридцати девяти ступенек от церкви. У дедушки Холингворда была целая книжная полка его романов, которые Гил много раз начинал читать и столько же раз бросал. Насколько Гилу было известно, весь Оксфордшир был буквально напичкан домами еще живых и уже умерших писателей. Р.Д. Блэкмор[13], автор романа «Лорна Дун», жил в соседней деревушке Бекли, куда Гил сейчас направлялся.

Миновав церковь, Гил вскоре налетел на первого из четырех недавно установленных «лежачих полицейских» и свалился в кювет. Несколько минут лежал там, оглушенный, потом поднял велосипед и оглянулся на равнину внизу, где располагался город. Дремлющие шпили, окутанные дрожащим от жары воздухом, — прямо сказочный вид. Оксфорд действительно выглядел замечательно — Гил редко позволял себе по-доброму относиться к городу, отнявшему у него мать. Он снова сел на велосипед и поехал дальше, снижая скорость у каждого из следующих «лежачих полицейских».

Минут через десять он добрался до Бекли, откуда было рукой подать до Отмура. Когда Гил в первый раз приехал сюда навестить деда, старик сосед рассказал ему, что в античные времена через здешние вересковые пустоши проходили римские легионы. Гил мысленно представил себе марширующих тут римских воинов, и это распалило воображение. После этого всякий раз, когда он ехал в Отмур, останавливался здесь, прикладывал ухо к земле — и был уверен, что слышит топот, топот, топот марширующих сапог. Но сегодня было слишком жарко и солнечно для подобных иллюзий; это в прохладные дни на пустоши ощущался холодный ветерок с моря, который и помогал ему перенестись назад, в мифическое устье реки, конечно же, во время полного отлива. Отмурские пустоши осушили еще полвека назад, если не раньше, но, поскольку в предыдущие несколько недель погода стояла необычно дождливая, кое-где все еще виднелись лужи. Гил сощурился и смог представить себе, как отступает и утекает вода. Возникшую картину хорошо дополнила стайка чаек.

Он уселся, прислонившись спиной к низкой каменной стене, ограждавшей пастбище, сложил руки на коленях. И задумался о том, когда вся эта свора гостей уберется наконец из дома и можно будет вполне безопасно вернуться, не боясь, что придется вступать в разговор с тем или другим дальним родственником матери. Все они выглядели какими-то пыльными и старыми, все как один. И дед был таким же — Гил хорошо знал по собственному опыту, что тот никогда даже и не пытался скрыть свою неприязнь к молодежи. Кэти-Мей удостоилась особого презрения. Настоящее чудо, что она сумела сохранить свою жизнерадостность, чего Гил отнюдь не мог сказать о себе самом.

Сколько горя перенесла их мать из-за этого старика, это уже совсем иное дело. Насколько Гил мог судить, дед всегда с ней так обращался, еще с того времени, когда Крессида была ребенком. И тем не менее, когда этот старый фашист заявил, что нуждается в уходе, она рванула сюда, притащив с собой бедную малышку — Глазастика. И если бы Фрэнк не топнул ногой, им двоим тоже пришлось бы сюда перебраться. Неужели нельзя было найти такое решение, чтобы Крессида ухаживала за папашей, не разрушая при этом собственную семью?

Гил должен был признать, что благодарен Фрэнку за то, что тот уперся рогом в землю и настоял, чтобы они остались в Дублине. Гил хмыкнул. Фрэнк, судя по всему, думал о себе — точно, конечно, сказать невозможно: Фрэнк всегда предпочитал играть втемную, — однако по крайней мере его решение означало, что Гил не растеряет своих друзей и, самое главное, им не придется втискиваться в дедов дом в Элсфилде и все время ходить только на цыпочках мимо спальни этого старого урода. Дом весь пропитался запахами старости и вычурной, обитой ситчиком мебелью, пригодной разве что для кошек.

Похороны были такими же отвратительными, как и все остальное. Холодная, сырая церковь, викарий, едва упомянувший о покойном — он даже имя Крессиды правильно произнести не смог! И после этого ей еще пришлось пригласить его в дом! Тут Гилу пришла в голову мысль, что идея матери кормить всех исключительно сандвичами была своего рода шуткой, насмешкой. Он откинулся спиной на траву и захохотал, вспомнив, какое лицо было у Фрэнка, когда он увидел, что Крессида кучами наваливает его драгоценную копченую лососину на уже нарезанный хлеб. «Это научит его приезжать тогда, когда он нужен», — пробормотал Гил. Однако удовлетворение оттого, что он возложил всю вину за происшедшее на приемного отца, быстро исчезло, когда он задумался над будущим семейства Рекальдо. Если вспомнить бессмертные слова дедушки Холингворда, Крессида «опустилась до туземного уровня». Старик имел в виду то, что произошло с ней в Ирландии, но, с точки зрения Гила, мама переменилась именно тогда, когда вернулась в Оксфордшир. И в результате он потерял мать. Гил закрыл глаза, чтобы получше разобраться в своих горестях и попутно разработать планы на оставшееся время годичных каникул, которые он сам себе устроил.

Когда он поднялся, чтобы двинуться в обратный путь, решение вернуться в устье Глара окрепло еще больше. Гил еще не знал этого — голова была полна мыслями о возвращении во Францию, — но семя уже упало в почву. Остальное довершит некая журнальная статья.

Е-мейл от Шона Брофи Фионе Мур

Мне действительно очень нравится ваш стиль. Обращение «Шон» вполне годится — никакого Шефа не нужно. Пока что по крайней мере. Как насчет понедельника, или вы настаиваете на том, чтобы денек отдохнуть? Можем в перерыв на ленч выпить по пинте пива в пабе «Лиффи» на Бэчелорэ-Уок. В половине второго, подходит? Если вы свободны.