— Все это звучит очень искренне. Но есть ли вообще на свете искренность? Почему люди так боятся откровенности? Почему они лгут и дают невыполнимые обещания? О, какая музыка! Вы, должно быть, волшебник, иначе не находились бы сейчас здесь. Но я действительно слышу музыку!

До них доносились тихие звуки какого-то струнного инструмента. Эта странная музыка напомнила Джинни фламенко, хотя была печальной. В ней слышался бесконечно повторяемый вопрос: почему? почему?.. почему?..

— Эту музыку я заказал специально для вас. Прислушайтесь, и вы уловите в ней самые разнообразные эмоции. Впрочем, музыка, как и эта ночь, всего лишь декорация.

Джинни затаила дыхание, ощущая необычность происходящего. Как этот человек, кем бы он ни был, угадывает каждую ее мысль и чувство… Может, лучше рассеять эти чары? Однако, глядя на луну, Джинни шепотом спросила:

— Вы полагаете, что, если я дам волю чувствам и эмоциям, мне станет лучше? Ну что ж, наверное, вы правы. Иногда я уже ощущала нечто подобное.

Потом Джинни вспоминала эту ночь как самую странную в своей жизни. Возможно, это лунный свет свел ее с ума; а может, к ее вину кто-то подмешал наркотики? Но утром Джинни прекрасно помнила, как разговаривала с незнакомцем, смотрела на луну и пила сухое белое вино. Она повернула голову и увидела, что ее собеседник высокого роста, Джинни едва доставала ему до плеча.

Нет, скорее всего, в вине не было никаких наркотиков, иначе она не помнила бы всего этого столь ясно. Однако она ни разу так и не взглянула ему в лицо. Священник в исповедальне… Может, это так и есть? А может, его лицо чем-то обезображено, но это не имеет значения, ведь он так заботлив, любезен и не сделал даже попытки прикоснуться к ней! Кажется, он первый мужчина на ее пути, который не попытался этого сделать.

Ночью Джинни спала без сновидений, а проснувшись, пришла в раздражение оттого, что ее ощупывают руки Андре.

— Так ты здесь… Знаешь, я даже не помню, как оказался в постели. Проклятие! Что же с моей головой?

Джинни отстранилась, когда Андре подвинулся к ней. Он был весьма искусным любовником, но в это утро она ощущала смутную неприязнь к нему. Накинув халат, она принялась расчесывать волосы перед маленьким зеркалом. Круги под глазами, к счастью, были не слишком заметны, но она нахмурилась, увидев себя в зеркале. Что заставило ее вступить в разговор с этим странным мужчиной, да еще столько рассказать о себе? «Едва ли я встречусь с ним снова, — размышляла Джинни, — но если это все же произойдет, как его узнать? И почему он так заинтересовался мной?»

— Надеюсь, ты все же пошлешь за моим слугой, когда перестанешь так свирепо смотреть на себя в зеркало. Моя голова… впрочем, повернись, дай взглянуть… да, ты восхитительна, как всегда, особенно в столь ранний час! Надеюсь, ты дуешься не потому, что я оставил тебя в прошлую ночь?

— О, поверь, — Джинни с улыбкой повернулась к нему, — я вовсе не чувствовала себя одинокой в эту ночь! Была такая прекрасная луна… и очень жаль, что ты ее не видел.

Она предоставила ему размышлять над ее словами. «Что за маленькая мегера! Я думаю… да она могла позволить кому-то себя утешить! Видимо, решила кого-то обольстить, надеясь вызвать во мне ревность. Но кто же этот человек?»

Тут Андре Делери начал обдумывать другие, более важные для него вещи.

Присоединившись к своим партнерам-картежникам, он обнаружил, что они обсуждают внезапное изменение курса корабля. Владелец «Амариллиса», странный и эксцентричный человек, внезапно решил зайти в небольшой порт Гибара.

— По слухам, это первый порт, открытый Колумбом, — заметил мистер Бартоломью. Этот житель Ямайки, не выпускавший изо рта сигару и гордившийся своей способностью к неограниченному поглощению алкоголя, тоже, казалось, страдал от излишеств предыдущей ночи. — Нет, меня это не слишком беспокоит, — нехотя заметил он, — но мне бы хотелось поскорее добраться до своей плантации, и, кроме того, я уже был в Гаване прежде — грязный и отвратительный город!

— Полагаю, капитан предупреждал нас об этом, но мы не обратили на это внимания, — вставил американец из Флориды, морщась и массируя виски.

— Разве? И он говорил… — Андре Делери злился оттого, что все его тщательно продуманные планы могут мгновенно рухнуть из-за прихоти этого богатого чудака. Однако он постарался успокоиться и прислушался к словам своего собеседника.

— Он может договориться, чтобы те, у кого срочные дела в Гаване, пересели на другое судно. По-видимому, это связано с запасами пресной воды — я точно не помню. Но Гибара — симпатичное местечко, там стоит провести пару дней, прежде чем мы отправимся на Ямайку, а затем в Сантьяго-де-Куба.

— Ах! — раздраженно воскликнул Андре. — Меня удивляет, друзья, почему у нас всех так болит голова сегодня утром? Готов поклясться, что вчера я выпил гораздо меньше, чем два дня назад.

Его глаза остановились на Джинни, раскрасневшейся и посвежевшей, в платье из белого муслина. Он сам выбрал его для этой шлюхи! Но откуда она знала утром, что они сойдут на берег раньше, чем предполагалось?

С борта корабля Гибара казалась весьма живописным городком, похожим на иллюстрацию к книге. Она раскинулась на крутом склоне бухты, напоминающей полумесяц. Вдали возвышались три отвесных горы. Любезный джентльмен с Кубы поведал, что одна из них называется Силла, что означает седло; другая — Пан, или сахарная голова; а третья — Табла, то есть стол.

— А как же еще их могли назвать? — Андре Делери все еще злился, кисло наблюдая, как «Амариллис» входит в гавань, а Джинни и ее спутницы восхищаются виллами с красными черепичными крышами, стоящими на склонах гор. Она не скрывала радости от того, что им предстоит провести по меньшей мере два дня в этом маленьком рыбацком городке! Делери, прищурившись, внимательно рассматривал попутчиков. Если бы Джинни уделяла внимание кому-то из них, он тут же это заметил бы. Однако она вела себя как обычно, и ее беззаботный смех заставил его стиснуть зубы. Ему хотелось встряхнуть ее и спросить: чему она так радуется? Что собирается здесь делать? Делери не привык к неопределенности в отношениях с женщинами, а потому злился на себя и на Джинни.

Но он был бы не только раздосадован, но и взбешен, узнав, что Джинни вовсе не собирается ехать с ним в Гавану. С какой-то странной улыбкой Джинни вспоминала неожиданную ночную встречу. Она вдруг решила отправиться в Веракрус, а оттуда — на свою маленькую асиенду. Потом она пошлет за своими детьми и снова начнет учиться искусству быть матерью. Ведь это ее дети, это она рожала их в муках, она хотела ребенка! Стиву они безразличны — если уж он не желал заботиться о ней, то сможет ли любить детей?

«Я уже никогда не покину их, куда бы я ни поехала, они всюду будут со мной. Я посвящу им жизнь, тогда он не посмеет вмешаться!»

Вдохновленная этим решением, Джинни легко ушла от осторожных расспросов Делери. Да, ее первое ощущение оказалось совершенно правильным. Андре очень походил на ее давнего любовника Мигеля Лопеса, который однажды назвал себя «честным циником». Как и Мигель, он овладел ею, испытывая к ней только вожделение, — так почему бы и ей не использовать его?

Она пока еще ничего не сказала Андре. Они переправились на берег, а затем сняли красивую бледно-голубую виллу, похожую на те, что строят на Кубе.

— Кажется, они держат в домах и лошадей, — проговорил он, иронично улыбаясь. — Ты заметила вон те железные решетки? Они не слишком-то доверяют стеклам! — Он помолчал, а затем добавил: — Почему бы нам не снять более приличный дом, если вообще это возможно в столь жалком городишке? Что ты об этом думаешь, малышка? Ты сегодня не слишком разговорчива.

— Мне очень нравится этот голубой домик. Посмотри, какой здесь замечательный патио и какой прохладный! К тому же зачем искать что-то другое? По-моему, это вполне удачная сделка.

Не обращая внимания на красивую пожилую женщину, которая показывала им внутренний дворик, затененный кронами деревьев, Андре схватил Джинни за руку и повернул ее к себе.