Джинни гордилась собой — даже голос у нее не дрогнул. Но Делери не отступил:

— Возможно, ваш муж просто не понял, сколь драгоценный дар ему достался. Я не столь беспечен. Нет, не могу себе представить, что стал бы сожалеть, овладев вами. Вы кажетесь мне… совершенно очаровательной! А что вы скажете обо мне?

— Вы слишком самоуверенны.

— Возможно. Но думаю, нам лучше быть друзьями, чем противниками. — Понизив голос, Делери добавил: — Вы заказали каюту на борту «Анны Б», следующей в Матаморос. Кажется, вы полагали отплыть в пятницу в сопровождении нескольких человек. Но почему же вы ищете корабль, который доставил бы вас в Веракрус? Пожалуйста, не разбивайте мне сердце и не говорите, что спешите к любовнику!

— А вы преследуете меня… или шпионите за мной?

— Я занимаюсь своими делами, как, вероятно, и вы. Вообще-то я очень методичный человек. И у меня много друзей в Новом Орлеане. Все это связано со взяточничеством. Если уж даже Генри Уэрмота можно подкупить, что говорить об остальных!

Этот разговор казался Джинни странным, почти нереальным. Когда Делери взял ее руку, она заметила, что у него сильные пальцы.

— Что вами движет? — Джинни старалась не выказывать напряжения.

— Не притворяйтесь, будто не понимаете меня. Неужели вы не можете отнестись к этому, как к приключению? Неужели вам не хочется чего-то нового, острого, необычного?

Она с трудом воспринимала его слова, но инстинкт подсказывал ей, что Делери вполне серьезен.

— Не бойтесь! Разве вы никогда не хотели начать новую жизнь? Взгляните на красоту этих высоких мачт. Вот-вот поднимут паруса, видите? И корабль доставит вас туда, куда вы пожелаете. Говорят, капитан «Амариллиса» очень странный тип и проводит все время в своей каюте, покидая ее только по ночам, чтобы посмотреть на звезды. «Амариллис» зайдет и в Нассау, и в Гавану, и на Ямайку и, возможно, пробудет пару дней в Веракрусе, прежде чем пересечет Атлантику. Я купил два билета, поедемте, неужели вы откажетесь от такой соблазнительной перспективы? У вас не будет причин на меня жаловаться. Испытайте меня в течение ближайших двух недель, и если вам захочется остаться в Веракрусе — ну что ж, воля ваша!

Нет, он сумасшедший! И все же… Джинни облизнула пересохшие губы:

— Значит, вы все уже решили… А вдруг я скажу, что у меня нет желания пускаться в авантюры?

Все еще удерживая ее руку, Делери пожал плечами:

— У меня нет выбора. Конечно, я бы предпочел, чтобы вы пошли на это добровольно, но в любом случае я твердо решил добиться вас… И уже кое-что предпринял…

— А я еще ничего не знаю об этом! — Джинни неожиданно засмеялась — то ли от нервного возбуждения, то ли от чувства внезапно обретенной свободы. Свободы от всего — границ и условностей, ответственности и воспоминаний. Неужели возможно полностью обновиться или она сходит с ума, как и он?

Джинни не хотела, чтобы кто-то сопровождал ее в Мексику, где она чувствовала себя пленницей, но сделала вид, что согласна на все. Она хотела только добраться до Веракруса, а оттуда — до небольшой асиенды, единственного места в мире, которое считала своим домом. Что будет потом, Джинни не загадывала. Возможно, пошлет кого-нибудь за детьми — ведь дон Франсиско не посмеет отнять их у нее. «Не стоит спешить, — говорила себе Джинни, — не больше одного шага за один раз». И вот теперь ей предлагали сделать не просто шаг, но гигантский прыжок!

— Но у меня нет с собой даже одежды!

— О, я подумал об этом. У меня очень хороший вкус, так что в этом вы можете на меня положиться.

Джинни оставалось только напомнить, что он ее вовсе не купил и что она не принадлежит ему. Он поклонился ей.

И повторилось все, что было прежде, — и теплые солнечные лучи, и соленые брызги на лице. Ее внесли в список пассажиров под именем Женевьевы Реми («Ты можешь называть меня Женни», — серьезно сказала она Андре). Она была очень красива, судя по тем восхищенным взглядам, которые бросали на нее пассажиры. Они, несомненно, завидовали тому, кого принимали за ее мужа.

Что же касается Андре, которому предстояло быть ее спутником не менее двух недель, то его общество казалось Джинни весьма приятным. Их отношения напоминали Джинни ее любовную связь в Мексике с полковником Мигелем Лопесом. «Разница лишь в том, — щурясь от солнца, думала она, — что тогда меня переполняли мечты и романтические бредни. К тому же я полагала, что могу стать гораздо лучше, оставив все в прошлом. Возможно, мне следовало стать женой Мигеля…»

— Как чудесно ты выглядишь в это утро, дорогая. Впрочем, ты всегда восхитительна! — Андре обнял ее за талию, нагнулся и поцеловал в губы. — Кстати, ты помнишь, что сегодня нас пригласил к себе капитан? Приняв приглашение, мы должны будем храбро отвечать на вопросы любопытных дам. Может, тебе это неприятно?

Она гордо вскинула голову:

— Я не собираюсь ни от кого прятаться! А что касается вопросов… — ее глаза лукаво блеснули, — знаешь, пожалуй, я буду говорить только по-французски, или по-русски… Так что на все вопросы придется отвечать тебе.

Джинни намеревалась вернуться в их общую каюту, чтобы переодеться, ибо платье отсырело от морских брызг. Но Делери, желая удержать Джинни, прижал ее к поручням и внимательно смотрел на нее.

— Но что же я могу им сказать? — возразил Делери. — Ведь я не слишком много о тебе знаю! Обычно меня не интересуют женщины, с которыми я переспал, но ты исключение.

— Ну, я тоже о тебе не слишком много знаю, — смущенно заметила Джинни. — Мне надо пойти переодеться. Ты уже все сказал?

— Побудь со мной еще немного — тебя высушит солнце. Ведь ты не боишься соленых брызг? Кроме того, мне хочется думать, что мы с тобой любовники, переживающие медовый месяц и полностью поглощенные друг другом. А если мы не удовлетворим их любопытства, пусть думают, что мы сбежали из дома! Ты не возражаешь? — Потом он шутливо добавил: — Пожалуйста, смотри на меня нежно, если можешь, конечно. Подумай о том удовольствии, которое я доставлю тебе, как только мы вернемся в каюту; и, умоляю, не смотри сейчас на капитанский мостик — за тобой наблюдают. Причем в бинокль — я видел, как блеснули стекла несколько секунд назад.

Она пожала плечами:

— А капитан?

— Он тоже там, наверху. Именно оттуда за тобой и наблюдают. Нет, я его в этом не виню, меня тоже всегда интересовали загадки, а тебя?

— Вы испанка? — удивленно спрашивали ее.

— Нет, моя мать — француженка, а отец — американец.

— Значит, у вас наверняка была гувернанткой испанка, поскольку ваш испанский великолепен…

— Я много лет жила в Мексике…

— А, вот в чем дело!

Джинни уже привыкла к подобным вопросам, а потому отвечала так уклончиво, что все оставались в полном неведении как о ней, так и о ее происхождении. Тем не менее она завязала приятельские отношения с несколькими дамами, которые, оценив ее одежду и манеру держаться, решили, что мадам Делери, без сомнения, богата и происходит из благородной семьи. Поскольку сама Джинни интересовалась только Кубой, особенно Гаваной, и не задавала лишних вопросов, отношения с дамами стали почти дружескими.

— Вам обязательно понравится та свободная жизнь, которую мы ведем в Гаване. Не думайте, что мы преувеличиваем. Там есть театр, часто бывают балы и маскарады… Ваш муж собирается покупать там собственность? Пусть поговорит с моим, он даст ему хороший совет.

— Только запомните, дорогая, что леди не пристало ходить по улицам Гаваны. Рекомендую вам ездить в коляске. А если захотите что-либо купить в магазине, остановитесь напротив и пошлите туда лакея — продавцы принесут товары прямо к вашему экипажу.

Джинни поняла, что ее апатия постепенно проходит, теперь ей действительно хотелось посетить Гавану. Ну а революция ее вовсе не интересовала, тем более что бои проходили в центральной и восточной частях острова, а в самом городе шла обычная жизнь.