- Что-о?! – удивился Игнаточкин.

      - Развлекуха сейчас такая появилась, товарищ старший лейтенант. Слыхал, наверно, про собачьи бои?

      - Ну да... Присутствовать, правда, не приходилось.

      - Присутствовать на таком – не всякий выдержит. Шутка ли – псов бойцовых, бультерьеров, ротвейлеров разъярят так, что пена изо рта кровавая прет, как из бутылки шампанское, а сами – троглодиты, пещерные люди – вокруг беснуются. А теперь представь, что вместо псов людей друг на друга... Вижу – не представляешь. Я вот тоже до недавнего времени не мог даже и предположить, что такое бывает. Думал, пару тысяч лет назад всё и закончилось. Ан нет! Живет еще такое внутри людей... Живет. Можно сказать, наблюдаем ренессанс! Эпоха возрождения! Наше достижение, отечественное. Можешь гордиться. А если, кроме всего прочего, еще и обставить всё, как в театре: античный антураж – декорации там, костюмы, реквизит? А? Круто? Итак, я практически не сомневаюсь – так оно и было. Только вот нам с тобой доказать это надобно!

      - Интересно рассказываешь, – вздохнул Игнаточкин, – но тебе не кажется, что на основании скудных материалов следствия закрутить такой сериал... эт-то не слишком ли, а? Откуда, скажи, ты все это взял?

      - Приснилось.

      - Приснилось?! Это что, шутка?

      - Ну, если  не нравится, что приснилось, то есть еще много чего интересного.

      - Так рассказал бы.

      - Расскажу, если подписываешься. Ну как? Вступаешь в «Клуб искателей приключений на свою задницу»?

      - Взяться-то можно, но есть маленькая загвоздка, – опять вздохнул Игнаточкин.

      - Вот как! И какая?

      - Я больше не веду это дело...

      - Та-ак, рассказывай...

      И Игнаточкин, понимая, конечно же, что нарушает должностные инструкции, неожиданно для себя выложил всё о вчерашних доберманах.

      - Понятно... – протянул Максимов озадаченно, когда до конца выслушал эту печальную историю, подтверждающую в очередной раз всесокрушающую мощь невидимого щита родины. – Уже наехали, тунеядцы. Следовало ожидать.  Но ничего, старлей, может быть это и к лучшему. В том смысле, что это доказательство того, что в нашу историю замешаны достаточно высокопоставленные, в любом случае – богатые люди. А так как чаще всего это синонимы, мы знаем среди кого искать.

      И Максимов в свою очередь поведал Игнаточкину про то, как он вышел на это дело через своего «кореша». И про меч, который успел побывать у него в руках, рассказал. Про консультации с профессором Иванишиным. Наконец, самое главное, про приключения Вики и ее подруги, вампирши Инны на той памятной тусовке. Только про свои сны не стал он рассказывать ввиду несерьезного отношения старшего лейтенанта к этому, как можно будет убедиться впоследствии, важнейшему элементу в цепи фактов и доказательств.

      Но и без того рассказ Максимова настолько потряс старлея, что он тотчас же, не сходя с места, безоговорочно поверил в версию журналиста и поклялся, что более никогда не скажет худого слова о его коллегах... без серьезных на то оснований.

      Максимов был польщен, но возразил, что это чересчур сильное, а главное, совершенно излишнее обязательство, поэтому не настаивает на его выполнении. Тем более – он сам поостерегся бы поклясться, что никогда не скажет о своем брате-журналисте худого слова. Так что вместо такого бесполезного обещания он предпочел бы видеть Игнаточкина в своей команде, поскольку профессиональная помощь при данных обстоятельствах была бы просто неоценима.

      - Итак, предлагаю участие в деле, – заключил Максимов. – В связи с возникновением обстоятельств непреодолимой силы – я имею в виду твоих гэбистов – заниматься этим тебе придется в порядке личной инициативы. Секретность гарантирую. Выведем на чистую воду мерзавцев, а? Ну как, окей? – предложил он свою честную руку.

      - Окей, – радостно ответил на безукоризненном английском Игнаточкин,  но тут же спохватился и, пригорюнившись, добавил: – хотя по головке меня за это не погладят.

      - Не унывай, старлей, по головке тебя погладят благодарные потомки. И первое, что мы с тобой сделаем, попытаемся вызволить вещдок.  Э-эх, надо было реквизировать вещицу. Эдик бы откупился. Но, как говорится, – знал бы прикуп, жил бы в Сочи... Ты, кстати, преферанс уважаешь, Паша?

      - Баловался в институте...

      - Тогда должен знать это золотое правило. Ну что, вперед? Надо опередить злодеев, правда, насколько я знаю эту организацию, – шансы у нас, прямо скажем, не очень.

      - Это почему же? Я еще не передал им улику официально... Они не смогут ее изъять.

      - Павлик, – пряча скептическую улыбку в модной нынче недельной щетине, сказал Максимов, – назови мне хоть одну, сколь-нибудь вескую причину, почему контора не сможет этого сделать?

      - Всё очень просто, – ответил уверенно Игнаточкин, – до письменного распоряжения о передаче дела все материалы, включая вещественные доказательства, числятся за мной. И еще...  Нужна виза начальника отдела.

      Грустная улыбка была ответом на это наивнейшее из наивных заблуждений, когда-либо прозвучавших в стенах МУРа.

      - Нам нужно срочно к Трюфелевой! – взволнованно воскликнул Игнаточкин, не обращая на это внимания.

      - К Трюфелевой? – удивился Максимов.

      - Да, к ней, в хранилище вещдоков. 

       Когда новоиспеченные друзья  прибыли в спецхранилище, они застали капитана Трюфелеву мирно почивавшей в неудобном кресле.

      Правда, неудобным оно выглядело только на первый взгляд. Если дать себе труд и присмотреться внимательней, то  можно было разглядеть, что было оно придвинуто к письменному столу таким хитроумным образом, что любой прямоходящий, включая человекообразных обезьян, мог оставаться в вертикальном положении, будучи даже полностью в бессознательном состоянии.

      Более того, бездыханный труп, и тот, если его ооблечь в соответствующий мундир и аккуратно зажать между спинкой, подлокотниками и краем стола, вполне мог сойти за живого капитана милиции.

      Голова этой раблезианской женщины-милиционера опиралась на остроумную конструкцию, состоящую из трех точек, одной из которых, хоть и расслабленная во сне, была  шея, а две другие были образованы упертыми в стол дородными локтями.   Сдобные ладошки, подоткнутые под кустодиевские щеки товарища капитана, и сомкнутые в сладкой неге глазки довершали это живое доказательство изобретательности, каковая, как видите, свойственна даже не шибко сведущему в науках обыкновенному человеку.

      Капитан спала...

      Ей снилась аккуратная пачка заокеанских денежных знаков, в количестве двадцати штук, все как один с ликом Бенджамина Франклина.

      Не очень искушенная в вопросах истории, тем более в истории стран зарубежных, Трюфелева за время работы в милиции неплохо изучила в лицо, по меньшей мере, семерых выдающихся деятелей заокеанской державы. Ровно такое количество отцов-основателей было привлечено казначейством Соединенных Штатов для персонификации банкнот различного достоинства.

      Обладавшая неплохой зрительной памятью, Тамара Поликарповна сходу определяла достоинство банкноты, даже без считывания цифр – по картинке. И милей всех ей был – по вполне понятной причине – вышеупомянутый Франклин, хотя имени-фамилии этого забавного старикана она не знала – буквы под портретом были мелковаты для уже немолодых глаз.