– Не смешно будет, если ты повторишь эти бредни где-нибудь на митинге. Там их воспримут серьезно.
– Хорошо, – на удивление легко сдался он. – Я лично попробую поработать над этим делом.
– Как хочешь. Только имей в виду – у меня нет времени заниматься твоими раскопками... У меня план редакции. – Алёна нутром почуяла, что к ней будут приставать с просьбами.
– Поживем-увидим. Сама еще прибежишь проситься в помощники. У меня, кстати, со временем тоже не густо. Я договорился с Филом и должен скоро улетать. Ты хотя бы можешь мне устроить встречу с твоей кровожадной подружкой? Мне нужно переговорить с ней.
– Вика не кровожадная! Кровожадная – Инна. И никакая она мне не подружка. Я ее почти не знаю.
– Жаль.
– Что жаль?
– Жаль, что кровожадная не твоя подружка, но на худой конец можно переговорить и с Викой. Попробую до отъезда что-нибудь разузнать.
– Максимов, скажи: что происходит с человечишками, для чего им всё это надо? – спросила, помолчав, Алёна.
– От твоего первого вопроса веет чем-то трансцендентным, Алё. Вернее, от ответа на него. Можно я начну отвечать с конца? – попросил он.
– Угу, – угукнула Алёна.
– Видишь ли, я не профессиональный психолог и могу лишь выдать тебе свою доморощенную версию.
– Сойдет и доморощенная...
– Вот лично я много думал и пришел к выводу, что человеческая жестокость... ну жажда крови и всё такое... это... как бы поскладнее сказать-то... проистекает из атавистического охотничьего инстинкта и инстинкта первенства. Когда мы были еще животными... Ну, не конкретно мы с тобой, а люди. Понимаешь?
– Понимаю, понимаю, не глупей тебя. Давай дальше.
– Нет, лучше ответь: что делает самец, утверждая свое главенство в стае? Читаю по глазам ход твоих мыслей... Правильно – рвет на куски соперника.
– Алик, ты в курсе, что люди давным-давно спустились с деревьев.
– Не все, Алёна, не все... Только некоторые. А большинство всё еще в основном там, – он ввинтил палец в потолок, – на деревьях. Они просто внешне выглядят людьми... И вот им-то время от времени просто позарез необходимо испытывать чувства, которые испытывает горилла, откусывая ухо сопернику.
– Что? У кого-то и сейчас есть потребность самоутверждаться таким способом?
– Ты уже большая девочка, Алёна, – не отвечая на вопрос, продолжил свою мысль Максимов, – и наверняка для тебя не секрет, что секс раньше был необходим для продолжения рода. Так ведь? Выполнял вполне утилитарную функцию в соответствии с законом выживания вида. Да? А сейчас? Ты занимаешься сексом в основном для чего?
– Дурак!
– А вот этот аргумент не принадлежит к разряду дозволенных в научном споре, поэтому я его просто-напросто проигнорирую. Так для чего люди занимаются сексом в наше просвещенное время? Можешь не отвечать, вижу – понимаешь! В твоих глазах отражается совершенно правильный ответ – для удовольствия! По-медицински – для вырабатывания порции эндорфинов или еще какой-то там хрени, делающей человека счастливым. Абсолютно то же самое и с… Как ты их назвала?.. Вот! С человечишками… Получение удовольствия посредством эксплуатации древних инстинктов, дремлющих и в любом человеке и дельфине.
– Причем тут дельфин? – удивилась Алёна.
– Я прочитал, что дельфин – единственное животное – кроме хомо сапиенс, конечно, – которое занимается сексом ради удовольствия.
– Причем тут секс, Алик? Ты так и не ответил на первый вопрос.
– Ответишь сама.
– Спасибо, попробую. А ты что-то предпримешь? Серьезно, Алик?
Максимов задумался.
– А если серьезно, то... Так говоришь, он был депутатом, твой олигарх, – полувопросительно пробормотал он себе под нос и, не дожидаясь ответа, довершил: – Что ж, пора встретиться с этим экс-депутатом. Что-то не нравятся мне его экс, черт подери, депутатские игры!
– Толи депутатом, толи губернатором – точно не знаю. А ты уверен, что он тоже грызет ногти от нетерпения повидаться с тобой?
– Не уверен. Но как поется в одной песенке: don't worry, be happy, я найду способ встретиться с ним. Думаю, ты права – он, вероятней всего, со мной встречаться не жаждет. Но можешь не сомневаться – в крайнем случае он подсунет мне одного из своих бульдогов.
– Ну-ну, дерзай! Бог в помощь, – сказала Алёна. – И о чем же ты собираешься с ним побеседовать? О том, как он устраивает театральные представления с летальным исходом?
– Найдем о чем. Тем вырисовывается много. Знаешь «золотое правило журналистики»?
– Это какое еще?
– Всегда начинай разговор с темы, интересующей интервьюируемого, тогда есть шанс закончить его на тему интересующую интервьюирующего.
– Твое правило нормальный человек едва ли сможет выговорить. Сам придумал?
– Ну и что? Если сам придумал, так оно не может быть золотым?
– Может, может, Алик. Ты слиток золота. Пора спать...
Она склонилась к Максимову и нежно взъерошила ему волосы.
Глава XI. КОЛЛЕКЦИЯ
Коллекционеры – счастливые люди.
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Марлен Марленович поморщился и отстранил от уха телефон, исторгающий поток истеричных криков. Некоторое время подержал его, сохраняя безопасную дистанцию и всем своим видом демонстрируя раздражение или даже брезгливость, как будто опасался, что до него могут долететь капельки слюны собеседника с другого конца радиолуча. Когда поток пошел на убыль, поднес трубку к уху и спокойно произнес:
- Ты мог бы потише, Матвей? Объясни толком, что случилось. Я понял только то, что кто-то пронюхал что-то. Что именно и кто?
- Я же тебе говорю, Марлен! – все еще плохо владея собой, взвизгнул Матвей Петрович. – Позвонил газетчик...
- От-ста-вить панику! Чч-то тт-ты, как беременная баба! – по-военному расставляя слоги, гаркнул Пронькин. – Докладывай, по порядку, без истерики! В чем дело?
Чувствовался, чувствовался металл в голосе Марлена Марленовича. Умел он командовать – что есть того не отнять. Отчеканивал каждый слог. Хоть в армии и не довелось служить, зато на партийной работе - чем тебе не армия! - зубы съел.
- Я же говорю, – немного успокоившись, сделал вторую попытку Матвей Петрович, – позвонил, представился журналистом, Максимовым. Александр Филиппович, кажется...
- Кажется... – проворчал Пронькин, – ты навел справки, что за фрукт этот Максимов?
- Пока нет, – прибитым голосом пролепетал Матвей Петрович.
- Так наведи!
- Слушаюсь! – попытался подстроиться под босса Матвей Петрович, но стальным у него получился только первый слог.
- Полегче, полегче надо с людьми. Ты не в армии. Расслабься. Толком можешь объяснить – чего хотел твой газетчик?
- Сказал – пишет статью про хобби выдающихся политиков, бизнесменов.
- Так и сказал – выдающихся?
- Да, так и сказал...
- Не нравится мне это, Матвей. К чему бы такая неприкрытая лесть? – обнаружил завидную проницательность Пронькин.
- Вот и мне тоже показалось странным...
- Продолжай, что дальше?
- Дальше... Ну, дальше, говорит, в Интернете… чтоб он сдох от короткого замыкания! – обругал Матвей Петрович «изобретение века», обнаруживая, впрочем, зачатки остроумия, – Наткнулся, говорит, на сообщение о выставке оружия в Твери в прошлом году… Ты помнишь, выставлялись? Раскопал-таки, подлец! Ну и...
- Ну и что?
- С тобой хочет встретиться, вот что! Осмотреть коллекцию, вопросы позадавать. Сам понимаешь, что им надо, журналистам, – переходя на сварливый старушечий тон, проворчал Матвей Петрович: – Подозрительно! Почему именно сейчас?!
- Почему, почему, – передразнил его Пронькин, а потом задумался, – мне вот тоже хотелось бы знать, почему? А, Матвей? Что молчишь?
