- А ты чего здесь делаешь?

 - Поставили сторожить…

 Их барахло, никому не нужное, заметал редкий снежок. Косиков сплюнул и пошёл дальше. Метров через сто с американского грузовика интенданты выдавали солдатам белый хлеб.

 - Жрать-то, как хочется!!!

 Он вдруг вспомнил, как неделю назад тут миной убило проезжавшую мимо лошадь. Через двадцать минут от неё осталась лишь грива и внутренности, так как умельцы моментально разрезали мясо на куски. Возница даже не успел прийти в себя, так и остался сидеть в санях с вожжами в руке.

 - Трогай дядя! – пошутили довольные добытчики.

 - Смотри не гони…

 Только он подумал о том приятном происшествии, как чуть впереди взрывом перевернуло походную кухню.

 - Ребята налетай! – закричали довольные солдаты.

 - Халява!

 Парующая гречневая кашица вывалилась на затоптанный снег. Моментально, не сговариваясь, все окружающие достали ложки, и начался пир. Но движение на дороге не остановишь! Через кашу проехал воз с сеном, грузовик, а они всё ели и ели, пока оставалось что есть…

 - Ничего в своей жизни вкуснее не ел! – Сергей спрятал свою ложку в голенище сапога и пошёл дальше.

 - Хороша каша! – поддержал его кряжистый дядька.

 На полпути до цели похода Косикову встретился отряд «политбойцов». Их кормили перед очередной атакой, связывая с ними большие надежды на взятие заколдованного полустанка.

 - Но и с морской пехотой тоже были связаны большие надежды командования… - ухмыльнулся знающий Сергей.

 У дороги стояли повозки и передки лёгких орудий. Сами орудия и их персонал давно ушли в бой. Имущество, очевидно, уже никому не принадлежит, и расторопные тыловики обшаривают этот обоз в поисках съестного.

 - У меня для такой операции пока не хватает «фронтовой закалки… - огорчился путник и прошёл мимо.

 Впереди кого-то хоронили и брели раненые… С грузовика оглушительно залаяла по немецкому самолёту автоматическая зенитная пушчонка.

 - Та-тах! Та-тах! Тэтах!..

 Но всё мимо… Вдруг пошла целая серия разрывов от залётных снарядов. Дальше, ближе, рядом. На землю свалился окровавленный часовой, который стоял у штабной землянки.

 - Вот мне повезло, околачиваюсь в тылу… - думал, наверное, он минуту назад.

 Схватился за ногу пожилой солдат, шедший слева. Рядом с ним присела на колени хрупкая девчушка-санинструктор. Она заревела в три ручья, дорожки слёз бежали по грязному, много дней не мытому лицу.

 - Руки дрожат, видать растерялась. – Определил наблюдательный Сергей. – Недавно на фронте!

 - Давай я сам всё сделаю.

 Опытный солдат спокойно снял ватные штаны и перевязал кровоточащую дырку у себя на бедре. Он даже нашёл силы утешить девицу:

 - Дочка, не бойся, не плачь!

 - Не женское это дело - война. – Подумал Косиков и нырнул в спасительное нутро землянки Ваулина.

 В армейской жизни под Капищем уже сложился своеобразный ритм. Ночью подходило пополнение: пятьсот - тысяча - две тысячи человек. То моряки, то маршевые роты из Сибири, то блокадники, переправляемые по замёрзшему Ладожскому озеру.

 - Какие из них вояки? – посмотрев на измождённых солдат, определял Ваулин. – Все погибнут в первом же бою!

 Они с Сергеем вышли покурить на воздух и мрачно смотрели на монолитную колонну смертников.

 - Утром, после редкой артподготовки, они пойдут в атаку и останутся лежать перед железнодорожной насыпью. – Тихо произнёс военврач.

 Красноармейцы двигались черепашьим шагом, пробивая в глубоком снегу траншеи, да и сил было мало, особенно у ленинградцев.

 - Обиделось на людей небо крепко, снег идёт, не переставая который месяц…

 Поэтому убитые не падали, застревали в сугробах. Трупы тут же засыпало свежим снежком, а на другой день была новая атака, новые трупы.

 - На покури, - лейтенант протянул Косикову трофейную пачку.

 - Я не курю…

 - Кури, быть может эта папироса последняя в твоей жизни...

 - Крепкие! – закашлялся рядовой после нескольких затяжек.

 - Ерунда немецкая! – сказал военный врач и, выбросив окурок, вернулся в землянку. 

 Там кроме них никого не было, и они могли спокойно поговорить.

 - Давай выпьем! – предложил хмурый Алексей.

 - Мне нужно возвращаться…

 - Не спеши отправиться в ад. – Пошутил врач и достал котелок со спиртом. - Без нас не начнут.

 - Может не надо?

 - Водка - наш враг... Но кто сказал, что мы боимся врагов?!

 Сергей звонко рассмеялся и обречённо подставил мятую жестяную кружку. 

 - В начале войны немецкие армии вошли на нашу территорию, как раскалённый нож в масло. – Выпив залпом грамм двести, рассуждал Ваулин. - Чтобы затормозить их движение не нашлось другого средства, как залить кровью лезвие этого ножа… Постепенно он начал ржаветь и тупеть и двигался всё медленней. А кровь лилась и лилась. Так сгорело ленинградское ополчение. Двести тысяч лучших людей города.

 - Кто-то же остался?

 - Я вот выжил, но не в том дело… - горячился врач и вскочил на ноги. – Главное что нож остановился. Однако он ещё прочен, назад его подвинуть трудно. 

 - Подвинем! – уверенно пробасил Сергей.

 - Какой ценой? – громко закричал лейтенант.

 - Тише, тише…

 Военврач нервно закурил цигарку и прошёлся по землянке, где он жил и принимал больных.

 - Ты не думай, я патриот страны, - нормальным голосом сказал Алексей, - но не могу смотреть на это… Кадровая армия погибла на границе. У новых формирований оружия в обрез, боеприпасов и того меньше. Опытных командиров - наперечёт. В бой идут необученные новобранцы…

 - Я сам таким был!

 - Вот-вот. – Кивнул раскрасневшийся лейтенант. - Встаёт сотня красноармейцев, и бредёт по глубокому снегу под перекрёстные трассы немецких пулемётов… А немцы в тёплых дзотах, сытые и пьяные, наглые, всё предусмотрели, рассчитали, пристреляли и бьют, бьют, как в тире… 

 Пока Ваулин нервно перемещался по ограниченному пространству, Косиков с удовольствием поглощал закуску.

 - Я часто бываю в штабе дивизии, и однажды увидел оперативную карту района Капищ. – Сказал Ваулин и остановился рядом с едоком.

 - И что там?

 - Представляешь, - Алексей удивлённо поднял брови, - она усыпана номерами частей, а солдат в них нет. Одни штабы в тылах и в них сидят трусливые командиры…

 - Не все же командиры подлецы! – лениво возразил Сергей.

 - Происходит своеобразный естественный отбор. – Рассуждал горячий врач. - Слабонервные и чувствительные не выживают. Остаются жестокие, сильные личности, способные воевать в сложившихся условиях. Им известен один только способ войны - давить массой тел.

 - Кто-нибудь да убьёт немца…

 - И всегда одна плата - кровь. – Ваулин сжал кулаки. - Иваны идут в атаку и гибнут, а сидящий в укрытии гонит и гонит их… Удивительно различаются психология человека, идущего на штурм, и того, кто наблюдает за атакой - когда самому не надо умирать, всё кажется просто: вперёд и вперёд!

 Сергей молчал, тщательно пережёвывая предложенный офицером бутерброд с маслом, и запивал земляничным чаем.

 - Почему же мы идём на смерть, хотя ясно понимаем её неизбежность? – сам себе задал вопрос лейтенант. - Идём, не просто страшась смерти, а охваченные ужасом, и все же идём! 

 - Просто встаём, потому что надо! – вставил рядовой и отправил в рот собранные крошки.

 - Вот именно, - загорелся Ваулин и подтвердил: - Вовсе не воодушевленные какими-то идеями или лозунгами, а потому что надо!.. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородино. 

 Снаружи была слышна густая матерная брань мужиков из пополнения, которое проходили мимо землянки санчасти и чем ближе они подходили к передовой, тем быстрее мат переходил в хриплый вой пока пули и осколки не затыкали орущие глотки…

 Однажды февральской ночью Косикову поручали замещать раненого телефониста у штабного аппарата. Связь была примитивная и разговоры по всем линиям слышались во всех точках, так Сергей узнал, как разговаривает командующий армии с командирами дивизий: