— Здравствуй, милая.

Он прикрыл за собой дверь и положил руки на плечи жены, она прижалась щекой к его руке.

— Почему так поздно? — спросила Анна, когда они прошли в его комнату.

— Ты иди спать. Я еще немного поработаю.

Заимов сел за стол и открыл все ящики.

— Надо привести в порядок бумаги.

— Что-нибудь случилось?

— Для того, чтобы не случилось, — улыбнулся Заимов. — Иди, иди, я скоро.

Она не ушла, помогала ему жечь бумаги. Легли спать, когда уже приближалось утро.

Анна сделала вид, будто сразу уснула. И сам он тоже долго не мог заснуть. Вокруг глухая, тревожная тишина.

— Я боюсь этого курьера, — вдруг услышал он тихий голос Анны.

Ощущение тревоги никогда не покидало ее. Она не хотела бы давать волю этому чувству, но было невозможно всегда прятать его в себе. Она хочет одного — чтобы он был осторожнее. Только этого: «Будь, милый, осторожней... осторожней... Ты же у меня такой храбрый... что это опасно. Но... будь осторожней...»

Прошло много времени, прежде чем он ответил ей:

— Все очень сложно, милая.

Ему тоже несимпатичен этот курьер, особенно сейчас, после разговора с Савченко, но он не собирается праздновать труса — на войне бывает всякое, в том числе и предательство. Конечно, все это дьявольски сложно и даже опасно. Посмотрим... посмотрим...

— Мне страшно за тебя, Владя.

Она не хотела бы сознаться в этом вслух, но это вырвалось из ее измученного тревогой сердца, как бы помимо сознания. И это было больше, чем признание в любви.

В ответ он только коснулся ее мягких волос, это было ответом на ее признание. «Я люблю тебя, Анна».

Она взяла его руку и прижала к своему виску.

А вокруг глухая тишина — дома, города, вселенной.

Адрес конспиративной квартиры Флориан получил от Чемширова на улице за десять минут до встречи, и с этого момента они оба находились под наблюдением Савченко.

Флориану было сказано: дверь будет открыта, звонить не надо, если квартира окажется пустой, нужно терпеливо ждать.

Он пошел прямо по указанному адресу, «хвоста» не было.

Свет в передней не горел, и Флориан, прикрыв за собой дверь, остался стоять у двери. Постепенно его глаза привыкли к темноте.

Он был профессиональной ищейкой гестапо и мог, конечно, предположить, что ему устроена ловушка, но вряд ли испытывал страх.

В темную переднюю вонзилась узкая полоска света. Флориан сделал шаг в сторону, и в это время услышал голос Заимова, приглашавший его войти.

Он вошел в освещенную комнату и невольно зажмурился.

— Садитесь, пожалуйста, — Заимов указал на стул.

— Я уже подумал, что ошибся адресом, — сказал Флориан, садясь к столу и быстро оглядывая комнату.

Это была, очевидно, столовая. Посредине — большой стол, покрытый светлой скатертью. Над ним — уютный зеленый абажур. Напротив старинного буфета с посудой висела картина: две женщины ссыпают в корзину золотистые гроздья винограда.

В передней хлопнула дверь — Флориан вздрогнул и оглянулся.

— Все спокойно, — сказал входивший в комнату Чемширов и тоже сел к столу.

— А вы ничего подозрительного не заметили? — спросил Флориана Заимов.

— Абсолютно, — ответил тот и, мимолетно взглянув на Заимова, продолжал: — А у себя дома мы боимся и шаг сделать. Видимо, нам нужно учиться у вас уверенности.

— Наука не хитрая. Она называется разумная осторожность, — заметил Чемширов, глядя на курьера своими большими черными глазами.

— Я уже говорил: наши противники тоже люди, — сказал Заимов, опасаясь, что племянник опять сцепится с курьером. — И мы, как правило...

Услышав звонок в передней, он извинился и вышел в переднюю.

Это, как всегда точно, минута в минуту, пришел Савченко.

— Здесь? — тихо спросил он, снимая легкое пальто и шляпу.

— Да.

— Как держится?

— Как и вчера. Евгения я предупредил — он его больше не задирает. — Они вошли в столовую. Флориан встал.

— Сидите, сидите, здравствуйте, — кивнул Савченко и сел напротив. Его красивое лицо не выражало ничего, разве что усталость. Он лишь на мгновение остановил взгляд на курьере.

Тишина. Только часы на стене вели свой размеренный счет. Чемширов, приподняв в изломе густые брови, рассматривал свои холеные ногти. Заимов сидел прямо и из-под опущенных тяжелых век ожидающе смотрел на Флориана, который, наклонясь вперед, уставился на полотняную скатерть, покрывавшую стол, на узком лбу у него обозначились морщины, будто он напряженно обдумывал что-то.

Никто не начинал разговора. Так было условлено — беседу должен начать Флориан. Теперь Савченко откровенно рассматривал его. Лет ему тридцать, не меньше. Лицо приметное: узкий высокий лоб, иссеченный морщинами, резко прочерченное надбровье, сильный подбородок. А желтизна лица, пожалуй, нездоровая.

Молчание затягивалось.

— Я хотел бы услышать о целях, с которыми вы прибыли? — спросил Савченко.

— Я должен сказать об этом советским представителям, — подняв голову, тихо ответил Флориан. Он прекрасно знал, с кем говорит — в охранке он хорошо изучил фотографии всех работников советского посольства.

— Вот я и пришел, — сказал Савченко.

Они смотрели друг на друга, и Савченко видел, как у курьера подрагивали белесые ресницы, такие неестественные на его смуглом лице.

— Могу ли я узнать... с кем имею дело? — запнувшись, спросил Флориан, с опозданием понимая, что его настойчивость в данной ситуации излишняя, если не подозрительная.

— Давайте не терять зря времени, его у меня мало, — сказал Савченко.

— Цель, собственно, одна — связь... Мы не имеем связи с Москвой, — начал Флориан, тщательно подбирая слова.

— Что с вашим передатчиком? — перебил Савченко.

— Я смог бы вам ответить, если бы не был полным профаном в радиотехнике, — ответил Флориан.

— Но тогда как мы можем узнать, что от нас требуется? — жестко спросил Савченко.

— Очевидно, нам необходима новая рация. Или нужно установить связь с Москвой через вас, мы могли бы работать вашим шифром.

— Право же, странно, — не сразу заговорил, словно размышляя вслух, Савченко. — Вас посылают в такой рискованный рейс, с такой ответственной и сложной целью, а вы начинаете деловой разговор со слова «очевидно». — Савченко из-под густых нахмуренных бровей смотрел на Флориана скорей сочувственно, чем строго. — Говорите, что вы профан в радиотехнике, и поднимаете вопрос о сложнейшей ретрансляционной радиосвязи через Софию. Вы попробуйте стать на наше место — как нам отвечать на ваше «очевидно»? Новая рация... Легко произнести... Это же не коробка спичек.

Флориан отвел взгляд в сторону, у его висков вспухли желваки.

— Да... Мы все люди без опыта, — тихо произнес он. — И потому пришли к вам. Больше обратиться за помощью некуда.

— Это лирика, — отрывисто сказал Савченко и, подождав, спросил: — Кто у вас работает на радиосвязи?

— Генрих Фомфер.

— Почему же не он пришел?

— Идти к вам должен был совсем другой, более знающий человек, но он заболел. Тогда было решено послать меня.

— Но товарищ Фомфер мог хотя бы написать пару строк по чисто техническому вопросу, он разбирается в этом лучше вас и знает, что вы в этом деле профан, — быстро проговорил Савченко, не сводя пристального взгляда с Флориана.

— Понимаете... С той лампой, которую привезла от вас товарищ Шварц, наш передатчик работает, но, наверно, сигнал у него настолько слабый, что Москва нас не принимает, — с отчаянием в голосе ответил Флориан

— А до того, как вышла из строя лампа, Москва вас слышала?

— Во всяком случае, по радиограммам, которые мы получали из Москвы, можно было понять, что они нас принимали.