«Навечно зачислен»
— так назван очерк. Под крупным заголовком, чуть слабее:
Это рассказ о твоем современнике. Он погиб в мирный день на боевом посту, в схватке с преступниками. Григорий Астапчик навечно зачислен в списки войсковой части…
—
Давайте разберемся в эти строчках, — предложил Собеседник. — Начав — с конца: о какой воинской части идет разговор? Газета отвечает: «Охранявшей колонию строгого режима в тайге…»
—
Чувствуете: воинская часть несет службу в концентрационном лагере, или — по нынешней партийной терминологии — в колонии строгого режима. А что же это за «боевой пост», на котором «в мирный день» погиб чекист Астапчик? Газета говорит: «В колонии строгого режима…» И как будто предупреждая очередной вопрос, газета добавляет, что дальше воспоследует:
Рассказ о храбрости и мужестве, проявленных при выполнении воинского долга младшим сержантом Астапчиком…
— Тут уж одной-двумя фразами из газеты не обойдешься, — развел руками Собеседник. — Придется читать:
Распахнулась дверь. Вьюжный ветер занес в караульное помещение облако снежной пыли. Рядовой Иван Рулькевич обернулся. На пороге, весь занесенный снегом, стоял начальник караула сержант Муромский.
— Ну, Иван, — Муромский сбросил плащ, поставил в пирамиду автомат, — настоящая зима. Метет, как в феврале, а ведь на календарь посмотришь — лето наступает. Завтра — первое июня.
По деревянным ступенькам проходной затопали тяжелые шаги…
— Чем не сценарий? — спросил Собеседник. — Или отличный детектив. Потому что вслед за тяжелыми шагами в проходной караульного помещения колонии строгого режима, размещенной в местах, где первого июня бушует метель, загремели выстрелы и раздались вопли солдат. Нет, тут надо читать дальше! Слушайте:
— На помощь! На помощь…
Завыла сирена… Командир воинской части вызвал подкрепление.
Заскрипели, распахнулись ворота. Оперативная группа вошла в зону… Подполковник Пахомов, старшина Марченко и сержант Молодых изучали следы. И хотя с неба всё еще сыпался снег… оперативная группа вела расследование событий, что произошли за час до нападения на караул… У этого палисадника был бой… Григория Астапчика нашли у стены барака, с простреленной грудью…
Как потом установило следствие, преступная группа готовилась тщательно, соблюдая строжайшую конспирацию… План заговорщиков был дерзким… Напасть на солдат охраны и перебить их…
—
Дальше читать не стоит, — сказал Собеседник. — «Комсомольская правда» восхищена
героизмом
воинской части, в экстазе выболтав, что заключенных, оказывается, охраняют не команды обычных надзирателей, а воинские части, советские солдаты и офицеры, вооруженные автоматами. Героизм? Какой же это героизм, если воинская часть вопит «На помощь» и вызывает к себе на подкрепление другие воинские части. Против кого? Против заключенных одного из концентрационных лагерей на крайнем Севере «строительства нового мира», где в июне бушует метель. Героизм? Ах, да, — махнул рукой Собеседник, — «Комсомольская правда», восхищаясь
героизмом
воинских частей, добавила, что «не осталось в живых ни одного из участников этого преступного плана».
—
По-вашему, — спросил Автор, — ленинизм начался на трупах и на трупах закончится?
—
А вы что думаете?! — с готовностью воскликнул Собеседник. — «Порвалась дней связующая нить» — и всё? Бросьте! Шекспир был великий драматург, но слабый диалектик. А пятьдесят партийно-якобинских лет, это, батенька, этапы развития ленинизма. Чека, скажем, потом ГПУ, затем НКВД и МВД. Дзержинский. Ягода. Берия. Ленин. Сталин. Маленков. Хрущев. Брежнев… И каждый вопил или вопит: закончено строительство чего-то. Создан
новый
человек. От человека струится фимиам любви и преданности. В честь коммунизма Михаил Шолохов, Константин Симонов, Федин, Полевой и др…. и др… сочиняют партийные жития святых и бьют поклоны перед очередным вождем. Диалектика? Кой-что об этой диалектике и в ваших древних записках и дневниках. Из них вы, по должности автора, берете кое-кого и — сплошь и рядом под вымышленными именами — вписываете в вашу «Моль». Мне даже кажется, пусть и на последних страницах, где-то под занавес, что и с Решковым стрясется такое, после чего читатель с добрым сердцем, вздохнув, прошепчет: «Эх, как судьба повернулась. А ведь мог и Решков быть человеком».
Это я к тому говорю, — продолжал Собеседник, — что Решков кончит тем, чем он и должен кончить. А
строительство,
— тут Собеседник поднял палец, — продолжится и после Решкова. Вот уже отпраздновали пятьдесят лет. Полувек! А что? Те же самые выстрелы, взлеты и крушения и… и что примечательно: готовясь к своему пятидесятилетию они
сами
показали, что между первым десятилетием и пятым десятилетием нет разницы.
Автору захотелось что-то опровергнуть и с чем-то не согласиться. Но он этого не сделал. Может быть даже потому, что тогда надо было бы спорить с самим собою.
— Есть героизм и в наши дни, — ухмыльнулся Собеседник. — Есть мученики и созерцатели. И тот же самый бандитизм. Заметьте: бандитизм «нового мира», тот самый, о котором при Сталине ни одна газета не осмеливалась и заикаться. И опять-таки диалектика! Строят-строят, победы и достижения, социализм и коммунизм. И вдруг бандитизм! Помилуйте! Но вот похоронили Сталина, лягнули «культ личности», ответственность за десятки миллионов загубленных чекистами человеческих жизней, утрамбованных в фундамент «строительства», поспешно сняли с ленинской партии и переложили на спину Сталина. В этом — тоже диалектика! Пусть и бандитская, но диалектика! Попутно — хотя и не совсем понятно почему — заговорили об обычном, классическом бандитизме. Хотя, — развел руками Собеседник, — чёрт его знает, где граница между партийным бандитизмом и классическим, с точки зрения криминалистики, бандитизмом? Скоро, правда, они сами догадались, что разговор об обычном бандитизме может вернуть человека к мысли о бандитизме партийном и… и отказались от начатого было разоблачения сталинского бандитизма, заодно прекратив разговор и о классическом бандитизме в «новом мире». Во всяком случае после 1967 года, после праздника в честь пятидесятилетия Октября — об этом замолчали. Замолчать — замолчали, но следы классического бандитизма в построенном социализме-коммунизме остались. Следов этих — великое множество. В самих же советских газетах. Я сошлюсь только на случайно подвернувшиеся Указы Верховного Совета СССР о награждении большими орденами коммунистов-чекистов, сотрудников КГБ, погибших «в схватке с бандитами». Да, да! С бандитами! Так сказано в этих Указах, правда, без напоминания что бандиты эти — это бандиты «нового мира». В схватках с бандитами, в разных городах «нового мира», сложили свои головы чекисты Колпаков, Чередниченко, Малайчик, Агадулин, Петухов, Алиакберов, Козлов, Мацкевич и другие… другие… Об этом вы можете прочитать в «Известиях» за 2 февраля и 19 апреля 1966 года, в «Комсомольской правде» за 15 апреля 1966 года, в «Известиях» за 14 января, за 25 января, за 26 января 1967 года, в «Комсомольской правде» за 18 августа 1967 года. И
в
других газетах. В том числе и в «Правде» за 17 апреля 1966 года о том, что бандитами во Владимирской области, убит коммунист Дейкун, а в Воронежской области — Боровков. Или заметку в «Комсомольской правде» за 24 апреля 1966 года о гибели в схватке с бандитами на улицах Казани Айдинова. Или в «Известиях» за 23 ноября 1966 года живописный рассказ о том, что в городе Гурьеве, на Каспийском море, бандит пулями «вывел из строя» двух майоров КГБ — Сысенкова и Телагисова. Или в «Литературной газете» за 16 апреля 1966 года о том, что в бою с бандитами погибли Ахията Миршанов и Николай Власов.
