— Где этот дурень застрял? — спросил Вовка.

— Пойду его поищу, — поднялся Костет.

Вскоре раздался панический вопль Костета:

— Во-о-овка! Сюда! Скорее!!!

Когда подоспел Вовка, мертвая рука, высунувшись из стены по самое плечо, продолжала душить Жеку, а Костет пытался его вызволить, впившись в руку зубами. Зрелище настолько шокировало парня, что, прежде чем присоединиться к борьбе, он секунд пять топтался в нерешительности. Потом подбежал и бодро забарабанил по руке кулаками, наградив Костета случайным ударом по уху. Костет не обиделся, но перестал кусать руку в запястье и отошел, чтобы подумать, что можно еще предпринять. Жека, у которого стало темнеть в глазах, наконец вспомнил про найденный нож и достал его из кармана. Открыть, правда, не смог. Выронил.

Костет поднял «викторинокс», но не сразу отыскал нужное лезвие. Ему поочередно попадались то открывашка для консервных банок, то штопор, то маникюрные ножницы. Вовка, заметивший краем взгляда эту возню, выхватил у него складной нож и сразу нашел лезвие. Тем временем Жека уже обмяк. Хрипение его стало жалобным и безвольным, а лицо посинело под цвет руки. Увидев это, Костет заорал, как в сериале «Скорая помощь»:

— Быстрее, Вовка! Мы теряем его!

Вовка несколько раз ударил руку ножом. На месте ударов выступила зеленая кровь. Из стены послышался раздирающий душу вопль, и рука исчезла в пятне. Упавший на спину Жека кувыркался на полу, жадно глотая ртом воздух.

Резонно решив, что обладатель руки прячется в стене, Костет оторвал кусок обоев с сырым пятном и бросил его на пол. Потрогал рукой сплошную стену и обменялся с Вовкой недоуменными взглядами. Тем временем из оторванного куска обоев с сырым пятном снова высунулась рука и угрожающе поползла к уже начавшему розоветь недодушенному Жеке.

— Пошла отседова, падла! — Жека принялся отпихивать руку ногами, но та продолжала столь неумолимо надвигаться, что не хватало только музыки из фильма «Челюсти».

Вовка с Костетом принялись пинать руку ногами. У Косте-та на ногах были кроссовки, а у Вовки удобные тяжелые ботинки, типа «говнодавы». В них пинать руку было легко и душевно. Избитая рука опять завизжала и спряталась в пятне обоев.

— Тащи водку! — заорал Вовка. — Сожжем гадину!

Костет убежал за водкой. Почувствовав неладное, рука снова высунулась и попыталась спрятаться под кровать, но Вовка успел пригвоздить ее ножом к полу. Костет вернулся, развинтил водку и щедро вылил ее содержимое на обои с рукой. Вовка достал из кармана зажигалку, думая поджечь обезумевшую конечность, но этого не понадобилось. Рука сама по себе загорелась синим пламенем, завизжала, задергалась и взорвалась мерзкими густыми зелеными брызгами, покрыв ими пацанов.

— Обкончала, — брезгливо обтер рожу Костет.

— Чего это она? — прохрипел Жека, с трудом поднимаясь. — Ты ведь ее даже не поджег... Так чего она тогда взорвалась? С испугу?

— Фиг знает, — сказал Костет. — Откуда она вообще взялась?

— Генная инженерия, — предположил Вовка, и все с ним согласились.

Хорошо, что во всей этой суматохе магнитола не пострадала. Пацаны отнесли ее в комнату, включили в сеть и безуспешно принялись искать хоть какой-то сигнал. На приемник грешить нельзя было — он был навороченный и крутой, с жидкокристаллическим табло и автоматическим поиском. Сканирование продолжалось минуты две, но не принесло никаких результатов. По окончании, его запустили снова, на всякий случай.

— Как будто мы в такой изоляции, что даже радиоволны сюда не проходят, — Жека говорил теперь почти обычным своим голосом, но продолжал поглаживать горло.

— Если только их кто-нибудь не глушит, — сказал Вовка и тут же замолк, потому что из динамиков послышались треск и элегантный мужской баритон.

— Специальное сообщение для молодых людей, находящихся в жилом комплексе 17/Б/82, по адресу: улица президента Медведева, восемь, — отчеканил диктор.

— Это же наш адрес! — воскликнул Костет. — Это он к нам обращается!

— Срочно покиньте названное место, потому что по вашему следу идет Черная Ромашка. У нее острый нюх, и она уже почуяла, на какой улице вы находитесь, — продолжал голос.

— Черная Ромашка? — привстал Вовка. — Что это еще за фигня?

— Что-то такое помню, но смутно, — сдвинул брови Костет.

— Я тоже, — сказал Жека. — Это когда мы в лагерь поехали. Для неблагополучных и социально незащищенных подростков. Мы там ночью истории страшные рассказывали.

— Да-да! — окончательно вспомнил Костет. — И там один парнишка про Черную Ромашку втирал!

— Это не там ли про то, как девочка купила себе костюм Черной Ромашки. А мама ей перед этим сказала, что любой, только не этот. И, надев его, девочка всех задушила, а потом и себя? — вспомнил Вовка.

— Срочно покиньте названное место, потому что Черная Ромашка уже свернула на улицу президента Путина с улицы президента Кадырова и принюхивается, чтобы учуять, в каком вы прячетесь доме... — снова раздался голос.

— Нас разводят, пацаны! — натянуто хохотнул Жека. — Какие, нафиг, ромашки?

Вовка провел пальцем по Жекиной скуле и показал ему зеленый след — остаток руки-душительницы. Жекино лицо мгновенно скисло. Вовка был прав: от этого города можно было ожидать чего угодно, даже черных ромашек.

— Но ведь это невозможно! — Костет нервно ходил по комнате. — Никто таким нюхом не обладает, чтобы прямо по запаху улицу определить. Т ем более с такой точностью.

Вовка показал измазанный в зеленом палец Костету. Ко-стетово лицо стало таким же кислым, как у Жеки. Зеленый палец безотказно действовал на всех.

— Черная Ромашка уже почуяла, в каком именно доме вы находитесь, и следует к нему. Она напрягает ноздри, чтобы определить, в какой квартире вы прячетесь, уважаемые Константин Сергеевич, Евгений Павлович и Владимир Петрович.

— Ну, хорошо, почуяла, где мы находимся. Но имена-то она откуда знает? — озадачился Вовка. — Никакие мутанты на такое не способны... Или способны?

— Черная Ромашка поднимается по лестнице и уже знает, в какой квартире вы прячетесь. Ваша жалкая цепочка не сдержит ее, так что прыгайте поскорее в окно. Этаж второй, не очень высоко, так что, возможно, вы не убьетесь. Все лучше, чем попадать ей в руки!

Диктор с Ромашкой явно были отлично осведомлены. Когда ребята вошли в квартиру, Костет на всякий случай попытался закрыть дверь, но замок проржавел и не работал. Тогда он закрыл на цепочку — хоть что-то.

Все уставились на входную дверь. За ней явственно слышались чьи-то тяжелые шаги. Последним сообщением диктора была фраза:

— Слишком поздно прыгать в окно. Черная Ромашка уже стоит у вашей двери.

Как только голос диктора смолк, дверь в квартиру распахнулась. На пороге стояла уже не девочка, но довольно толстая женщина. Вероятно, девочка выросла за все эти годы, история ведь старая. Листьев на Черной Ромашке не было, зато от самой шеи в высоту и в разные стороны шли длинные кружевные лепестки, тоже, разумеется, черные. Те, что шли вверх, образовывали вуаль, под которой угадывалась щекастая женская голова. Те, что шли в стороны, походили на гофрированные воротники аристократов шестнадцатого века.

Костет, Жека и Вовка открыли рты и заорали от ужаса. На это Черная Ромашка тоже открыла рот под лепестками-вуалью, но хлынул из него отнюдь не крик, а странный пьянящий запах, от которого пацанами овладела непреодолимая дремота. Дружный вопль сменился стройным коллективным храпом. Крупногабаритная дама в костюме цветка оскалилась под вуалью двумя рядами ровных черных зубов.

Внимательно посмотрев на пацанов, находящихся в жестком отрубе, Ромашка топнула ногой с такой силой, что пол затрясся. Лицо у нее при этом было озлобленное, а правый глаз вздрагивал в морщинистых глубинах, как человек, увязший в трясине.