Оформление Ирины Глебовой

Dmitriy Glebov Black Trolleybus Novel

— Вы, главное, бухлом озаботьтесь, — внушал Костет своим корешам Жеке и Вовке. — Я вам шашлык подгоню — первый класс, языки проглотите. Погодка-то какая — ни облачка, а небо, блин, тоже смотрите, какое красивое. А то ведь каникулы пройдут, в путягу опять, а шашлыков так и не пожрем этим летом. В лесопарке народу полно, но я место знаю. Оно такое, что редко кто появляется, потому что всем вломак туда топать. Так там поэтому даже мусора не очень много — подзасрали, конечно, но не так, как везде. Утром и встретимся, часов в десять, чтобы весь день пробухать, как солидные люди.

Жека с Вовкой воодушевленно закивали, но потом посмотрели друг на друга и погрустнели. Им припомнился позорный случай, после которого зареклись на всю жизнь с шашлыком связываться. Костету о нем ничего не рассказывали, а то бы он на них сильно обиделся. Тем летом они специально подгадали такой момент, когда он с мамашей на дачу уехал, и развернулись.

Это была вынужденная мера — с Костетом дружили с детства, очень уважали его, но с бабами он держаться не умел категорически и всегда все портил. Жека с Вовкой честно пытались научить его грамотно подкатывать и хохмить, но эффект был прямо противоположный. От этих уроков Костет в общении с бабами терял остатки естественности и заикался, как заведенный: «К-к-к-к-ка-ка-кую м-м-м-музыку л-л-любишь с-слушать?»

Если сейчас на него посмотрите, то возразите, что вроде нормально с ним все. Адекватный почти, хоть и не образец привлекательности. Так и есть, но это все оздоравливающее действие судостроительной путяги — одних она калечит, других исправляет. А тогда они еще в школе учились, только-только в девятый класс перешли, и задумали двух баб развести на разврат. Олю с Машей, про которых ходили слухи, что они и за бутылку пива могут приятное сделать.

Подошли к делу самым ответственным образом, так как для Вовки с Жекой все должно было произойти впервые, — яркое воспоминание на всю жизнь. Яги накупили для раскрепощения души, гондонов для безопасности, одеяльца, чтоб развалиться, — все, как положено.

Шашлык брали в магазине, в пластиковых ведерках. К срокам реализации, что на этикетках, никаких вопросов не возникало. Зато сам шашлык, когда его вскрыли, подозрительно завонял. В то время как раз была жара под тридцать градусов, так что удивляться нечему. И пока бабы организованно писали и совещались о чем-то в кустах, Жека с Вовкой рассудили, что термообработка разрешит все проблемы.

Но проблем она не разрешила, а только прибавила новых. Сомнительный шашлык у них внешне сгорел, а внутри оказался сырым и жестким. Но есть-то что-то надо, не голодать же теперь. Оля с Машей хотели из вежливости похвалить горелое, недожаренное и тухлое мясо — ребята ведь старались, готовили. Но, когда распробовали, передумали. И это было еще не все: основные неприятности начались позже, — всех четверых прямо там, в парке, многократно пробрал понос. Само собой, никакого разврата не состоялось, а состоялась вместо него глубокая душевная травма.

А тут, получается, напрасно они Костета в тот раз с собой не взяли. По уверенному его виду ясно было, что он-то подход к шашлыку знает. Костет ведь никогда уверенно не выглядел, даже когда на сто процентов был в чем-то уверен. Глазки бегают, ручки потные трясутся, язык заплетается. Еще когда краснеть вдруг начнет — резко, густо, фатально. Кто это видел, тужились вспомнить, краснел ли кто на их глазах насыщенней, чем вот этот, прыщавенький. И нет. Никого краснее как-то не вспоминалось.

Любопытно выходило, если его ущипнуть в такой момент, например, за щеку. Место щипка оставалось в течение двух минут бледно-голубоватым, навевающим мысли о неизбежности смерти. И только потом медленно розовело, выравниваясь с остальной кожей. Вот такой у Костета был замечательный талант краснеть. Может, в нем и таилась причина его небывалой застенчивости. Талантливые, они ведь часто застенчивые.

Хотя Костет и до того, как речь зашла о шашлыке, вел себя как-то совсем нетипично. Всегда лохом считался, а в тот день совсем шебутным стал. Словно бы специально поставил перед собой цель — взять да удивить всех. Подрался с незнакомым быком прямо у гипермаркета, да так, что Жека с Вовкой вынуждены были вмешаться. Но не для того, чтобы Костету подсобить, как раньше бывало, а для того лишь, чтобы он того мужика не прибил. Раза три его об асфальт мордой треснул.

Главное, шли себе мирно за пивом, — на баклаги хорошую скидку по акции обещали. А тут подваливает мудила, кило сто двадцать, в спортивных штанах и кожаной куртке, и давай стебаться над Костетовыми усами. Сам насосался дешевого пойла, выбрал кого подохлее и раздухарился, — кайф почувствовать себя мужиком без ущерба для здоровья.

Костет страшно не любил, когда над его усами стебутся. Хотя, ради справедливости, отметим, что усы у него всегда были весьма убогими. Он их специально отрастил, чтобы выглядеть взрослее, только они в этом смысле почти не работали. До того дня они были просто редкими и длинными, как у китайских старцев из фильмов про кун-фу, но что с нее возьмешь, с юношеской растительности.

А сегодня его усы, ко всем своим достоинствам, почему-то сделались зелеными и почти светящимися, как первая трава весной, только значительно тоньше. Жека с Вовкой посчитали, что он их специально зеленкой намазал, чтоб росли гуще. Думали пошутить по этому поводу, но Костет взглянул на них так грозно, что сразу поняли, что не стоит. Удивились, конечно, но мало ли — взрыв какой-нибудь гормональный у пацана. Вон и прыщи как-то гуще высыпали.

А вот мужик у гипермаркета не понял, а прыщи его только сильнее раззадорили. «Слышь, усач, пойди сюда на пять сек. Ты чо, Сталин, что ли? Внук его какой незаконнорожденный...» «Свали, долбоящер». «Слышь. не, ну ты не обурел?» А дальше — четверть минуты, и все было кончено. Тыдыщ, хрясь, буп-буп-буп (это Костет того мужика трижды лобешником об асфальт). Но, главное, обошлось, — смотались раньше, чем набежала охрана.

Костет не соврал по поводу своих шашлыков — промаринованные, сочные, отлично поджаренные, разве что сладковатые слегка, но это им только прибавило. Вовка с Жекой чуть ли не давились от восторга. Дожили почти до семнадцати лет и не подозревали, какими шашлыки, оказывается, бывают. Каждый про себя удивлялся, откудова у Костета (он ведь даже пельмени не мог отварить без приключений) такие кулинарные сверхвозможности. Шел бы тогда уж не на судоремонтника, а сразу в повара, причем в шеф. Хотели спросить, но как-то не получалось, — рот то шашлыком был занят, то водкой, то грубой какой-нибудь шуткой.

Сам повар ел вместе с ними, но при этом хитро щурился, держал правую руку в кармане ветровки, а загадочно-зеленые усы его будто пульсировали. Потом он возьми да и брякни, что да, Настюха эта — пальчики оближешь. Жека с Вовкой решили, что шутка удачная, и заржали. Они давно знали Костетову бабу, еще до того, как та стала Костетовой бабой (что случилось недавно). Хоть жирновата, но весьма аппетитная в сексуальном смысле. Как говорится в народе, «ябвдул». Отсмеявшись, выпили, закусили шашлыком, еще раз выпили, еще раз закусили, и еще раз и то и другое. А затем Костет вдруг сразу осунулся, побледнел, а редкие и длинные усы его почернели, как раньше.