– Это правда. А в следующий раз будет еще одна правда. Скажи, я хоть раз солгал тебе?
Она открыла рот и сразу закрыла. Он мог уклоняться от правды и даже играть правдой. Но чтобы солгать ей? Никогда!
– Я не хуже Люка.
– Он то же самое говорит о тебе применительно к сцене. Кстати, о сцене… – он взял ее руку и нежно поцеловал. – У нас представление.
– Ну, ладно, – она открыла дверь и обернулась. – Папа, я хочу получить свою долю размером сто шестьдесят.
Он широко улыбнулся. У какого еще отца есть такое замечательное дитя? Моя дочь, подумал он.
На представление в Палас пришли кинозвезды, парижские манекенщицы, а также те, кто имеет право находиться в обществе в силу своего богатства или обаяния. Макс создал представление настолько сложное и изысканное, что оно оставило бы довольным самого искушенного зрителя. Для Роксаны было невозможно, находясь перед зрителями, думать о чем-то постороннем. Как ее и учили, она выбросила из головы все, за исключением сцены. Сейчас она, тоненькая женщина в блестящем изумрудном костюме, показывала фокус под названием «Плавающие шары». Наблюдая за ней, Люк решил, что она похожа на розу с длинным гибким стеблем. На такое сравнение наводило сочетание зеленого платья и огненных волос. Публику поразила ее красота, а также серебристые шары, которые раскачивались и плясали в нескольких дюймах над ее изящными руками.
Ему, конечно, нравилось подтрунивать над ней, говоря, что в ее фокусах одна сплошная мишура и нет «мяса». А вообще-то она восхитительна. Даже зная подоплеку фокуса, он был заворожен. Она подняла руки. Три шара, сверкая, покатились по ним от плеча к запястью. Под музыку Дебюсси Лили покрыла их изумрудным шелком и скрылась в темноту. Медленными круговыми движениями рук Роксана заставила шелковое покрывало скользить вниз. И вдруг из-под него, оттуда, где были блестящие шары, выпорхнули белые голуби.
Зал взорвался аплодисментами, когда она, откланявшись, покинула сцену. За сценой ей уже улыбался Люк, а Мышка в это время заманивал голубей в клетку.
– Птицы – это что, вот если бы ты, Рокс, с тигром работала…
– Поцелуй меня в… – она оборвала на полуслове лишь потому, что следом за ней шла Лили и уже прищелкивала языком.
– Не надо, – она ласково похлопала их обоих по щекам, – Мышка, не давай этим двоим распускаться. А мне надо опять идти, сейчас мой номер, – она деланно вздохнула. – Клянусь вам, Макс никогда не устанет искать новые способы распиливания меня на куски. – Бросив последний внимательный взгляд на Люка, она вышла на сцену в тот момент, когда зал уже аплодировал Максу.
– Знаешь, в чем ее недостаток? – переводя дыхание, сказала Роксана.
– У Лили нет недостатков, – Люк скривил губы. Он следил за тем, как Макс начал показывать состоящую из нескольких частей пышную иллюзию, которая начиналась с выпускания огня из кончиков его пальцев и заканчивалась распиливанием Лили натрое с помощью лазерных лучей.
– Она беспокоится о тебе. Одному Богу известно, почему.
Эти слова задели его за живое, разбудили чувство вины, постоянно живущее в нем.
– Ей не о чем беспокоиться. Я знаю, что делаю. Он бесил ее, но она сдерживала себя. Шоу-бизнес слишком много значил для нее, чтобы позволить себе вспышку гнева за кулисами. Она высказалась, однако шепотом:
– Всегда ты знаешь, что делаешь, Люк. С тех пор, как Макс и Лили взяли тебя, ты делаешь абсолютно все, что только захочешь. Черт возьми, они ведь любят тебя, и Лили волнуется из-за твоих вылезаний.
Он скрыл свои эмоции. Это был единственный способ выжить.
– Это моя работа. Ты гоняешь по воздуху шарики. Я вылезаю из цепей. И все мы крадем, – посмотрев на нее, он заморгал. – Это наша работа. Это то, что мы есть.
– Тебе ничего не стоит отказаться от таких номеров. Взгляд ее задержался на мгновение-другое. Ей показалось, что там, в глубине его, прячется то, что она никогда не поймет.
– Ты неправа, – бросил он и вышел.
Роксана сразу повернулась к сцене. И все потому, что ужасно хотела идти за ним, умолять его. Она знала, что ничего из этого не выйдет, да и не надеялась на это. Люк был прав. Они делали свое дело. Лили ведь смогла понять и принять воровство. Теперь ей то же самое придется сделать и с трюками Люка.
А он всегда будет одиноким волком, как когда-то его назвал Леклерк. Он пойдет своим путем. И всегда будет кому-то что-то доказывать, думала она сейчас.
По правде говоря, по той самой правде, которую Роксане никак не хотелось признавать, финал сегодняшнего шоу тревожил ее ничуть не меньше, чем Лили.
Она изобразила улыбку на лице, так чтобы ни Макс, ни Лили не увидели ее переживаний. Она умела сдерживать внешние признаки волнения. Этот номер был преобладанием разума над материей. Но она не могла остановить картину, которая без устали прокручивалась в ее голове.
Люк исполнял свой вариант номера Гудини под названием «Побег из водной западни». И только одна, постоянно пульсирующая извилина мозга заставляла ее рисовать картину неудавшегося побега.
От этого номера зал всегда в восторге, подумал Макс, объявляя выход Люка. Никто, включая Лили, не знал, чего ему стоило отдать Люку финал представления. Пришло время молодым господствовать на сцене, рассуждал про себя Макс, разминая свои все еще гибкие пальцы.
А парень был ох, как талантлив! Целеустремлен… Настоящий волшебник. Макс улыбнулся от этой мысли. В это время поднялся занавес, и перед зрителями предстала стеклянная, заполненная водой камера. Парень сам сконструировал ее, тщательно продумав каждую деталь: все размеры, толщину стекла, даже медные украшения в виде волшебников и колдуний. Люк знал с точностью до грамма, сколько воды выталкивается при погружении тела в камеру и приковывании его цепями.
С точностью до секунды он знал, сколько времени нужно ему для освобождения от наручников и цепей, соединяющих его с болтами на краях камеры.
А еще он знал, сколько протянут его легкие, если случится что-то непредвиденное. Роксана, одетая в белоснежное ниспадающее платье, стояла рядом с водной камерой. Сердце ее билось с бешеной скоростью, лицо же казалось невозмутимым. Именно она в ходе номера забирала его рубашку с широкими рукавами, и он оставался на сцене раздетым по пояс.
Она уже не замечала шрамов на его спине. За все те годы, что они жили под одной крышей, она ни разу не заводила разговора о них. Она сумела бы открыть немало разных замков, но ни за что бы не смогла ущемить таким образом его достоинство.
Именно она спокойно стояла на сцене, пока двое добровольцев из зала заковывали Люка в тяжелые цепи. Они сложили его руки крестом на груди и связали, затем надели наручники на запястья. Его босые ноги были закованы в кандалы, прикрепленные цепями к деревянному бруску.
Тихо, зловеще заиграли виолончели и платформа, на которой стоял Люк, начала подниматься в воздух.
Его протяжный голос поплыл над головам зрителей:
– Говорят, что великий Гудини расстался с жизнью из-за ран, полученных во время исполнения этой эскапады. С тех пор, как он умер, не было такого иллюзиониста, который не мечтал бы повторить ее, сделать ее своей, достигнув триумфа.
Он посмотрел вниз и увидел ошарашенного Мышку, одетого в костюм бедуина, с большим молотком в руке.
– Надеюсь, нам не потребуется звать моего мускулистого друга, чтобы он разбил стекло.
Он взглянул на Роксану.
– Не исключено, правда, что мне потребуется прекрасная Роксана, чтобы сделать мне искусственное дыхание «изо рта в рот».
Роксана никак не отреагировала на этот экспромт; публика же засмеялась и захлопала в ладоши.
– Как только я погружусь в камеру, она будет загерметизирована. – Зал затаил дыхание, когда платформа перевернулась. Люк снова видел все, но из положения вниз головой. Он стал делать глубокие вдохи, заполняя воздухом легкие. Теперь заговорила Роксана:
– Во время исполнения этого номера просьба соблюдать тишину и следить за часами, – на этих ее словах прожектор выхватил из темноты большой циферблат за сценой. – Они начнут отсчет времени с момента погружения Каллахана в камеру. Дамы и господа… – Люк дюйм за дюймом приближался к поверхности воды. Глаза и мысли Роксаны были прикованы к публике. – В распоряжении Каллахана четыре минуты, и только четыре минуты на то, чтобы выбраться из камеры. Иначе нам придется разбивать стекло. На случай несчастья здесь находится врач.
