Вот ты всю жизнь мечтал о море, Василий. Я хоть и совсем еще салагой был, а хорошо помню, как мамину простыню на паруса для модели фрегата изрезал. И вот ты сейчас вроде моряк…

Почему это «вроде»? – спокойно возразил подводник. – У меня уже пять океанских походов за кормой, тысячи миль плавания.

Верно, – согласился Юрий. – Миль накрутил довольно. Но ведь моря ты не видишь! Того, которым бредил. Ни штормов тебе, ни штилей, смерчей там разных, тропических закатов, земли на горизонте и тому подобных картинок. У тебя вся жизнь как в песне: «Кругом вода, одна вода…» И ты из нее выныриваешь едва ли не под самым балконом своего дома в Гремяченске.

Ну, про балкон ты, конечно, загнул, брательник, хотя и образно изъяснился, – улыбнулся Василий. – Да и в остальном ты не прав. Мне кажется, что подводники даже не вдвойне моряки, как называют рыбаков, нет, мы- моряки трижды. Ведь те, кто плавает по поверхности, только гости моря. И перемещаются они лишь в двух измерениях, по плоскости. А у нас есть еще и верх-низ. Понимаешь? Мы не гости в океане, а составная часть его. Моя лодка умеет все, что в состоянии проделать любая рыба. И даже больше.

– Ну уж, – возразил Макаров-младший.

Вот ты знаешь, конечно, о поразительных свойствах дельфинов. А я ведь на субмарине обхожу этих обитателей океанской стихии по многим параметрам. Могу нырнуть и лечь на морское дно на такой глубине, что и рыбам не под силу. Ему необходимо довольно часто подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, а мне это вовсе ни к чему. Захочу – буду лежать на грунте или мчаться через Мировой океан, не поднимаясь к солнцу, на поверхность весьма длительное время. Время нашего пребывания под водой ограничивает только состояние человеческой психики. И я не боюсь глубины, чувствую ее, как птица воспринимает высоту. С помощью воображения сам становлюсь лодкой, сливаюсь с ней воедино, а затем и океанская пучина становится для меня родной колыбелью.

Ты там еще стихов не пишешь, случайно? – поддел брата Юрий.

Стихов не пишу, а читаю их нередко, – ответил Василий. – Был такой поэт Алексей Лебедев, штурман подводной лодки, он погиб во время войны. Вот Лебедев писал стихи, у него был необыкновенный поэтический дар. П в те суровые времена поэт-подводник мечтал о том времени, когда субмарины из боевых кораблей превратятся в пассажирские и повезут они любознательных туристов на морское дно, в коралловые джунгли, к развалинам Атлантиды. А что? Из нашей лодки вполне можно сделать мирный корабль… Снять с нее ракетные системы, а взамен понаделать побольше кают и шлюзов для выхода пассажиров на подводные прогулки. Подавай заявку – устрою тебе круиз по-родственному.

Увы, – посерьезнев, сказал Юрий Макаров, – думаю, что ты еще долго будешь нужен, Вася, в нынешнем своем качестве.

Василий Макаров нисколько не кривил душой, говоря так возвышенно о море, которое постигал он в трех измерениях. Он знал, что в состоянии охватить необъятность океана и четвертым измерением – чувствами, сознанием, мыслью. Еще на первом курсе Макаров прочитал в старинной морской книжке и перенес в дневник такие слова: «Море – лучшая школа добра и мужества. Не может оно научить человека плохому. Море способно поглотить немало людских надежд и само по себе является надеждой. Когда человек отдает швартовы и выходит на свидание с морем, душа его возвышается. Все мелочное и суетное остается за бортом, а сердце распахивается навстречу прекрасному и мужественному…»

Василий Макаров посвятил жизнь охране страны от атомных подлодок. Уже было известно, что охотиться на них с поверхности океана надводными кораблями и морской авиацией неизмеримо труднее, нежели отыскивать вражеские субмарины тому, кто находится в одной с ними среде. Морская вода, в которой перемещаются противники, практически непроницаема для электромагнитных излучений, на базе которых работают современные поисковые радары. Глохнут в соленой воде и почти все другие волны. Остается одно – гидроакустика. Но и тут свои сложности. Вода в океане далеко не однородна, а скорость распространения звука в ней зависит от плотности среды, содержания соли, теплового режима. Распространяющийся по прямому направлению звук вдруг может натолкнуться на более плотный слой морской воды и уйти в сторону, исказить сигнал. Существуют в океане и «теневые секторы», в них звук вообще не распространяется.

Поэтому найти лодку сверху не так-то просто. Нужно учитывать массу дополнительных факторов. На это уходит время, а с ним безнадежно уходит и субмарина противника.

А как мешают надводникам «слушать» лодку косяки рыбы, дельфины, киты и даже крошечные существа, которых именуют общим словом – планктон. У тех же, кто сам под водой, все данные под рукой: температура воды, соленость, плотность… Подводники быстренько прикидывают размер «теневого сектора», прячутся под него и заходят для атаки.

И теперь, когда атомоход получил боевой приказ, командиру, прибежавшему вместе с замполитом Шиповским в центральный пост, немедленно сообщили состояние защитных слоев, за которыми может укрыться атомный крейсер.

Василий Иванович хорошо знал, как вооружен корабль Вудро Мэйсона. Теперь на новых американских подводных лодках было по две дюжины ракет «Трайдент-2». А это значит, что их общий эквивалент составит от восьмидесяти до ста двадцати мегатонн тринитротолуола. Вполне достаточно, чтобы уничтожить все человечество, а планету превратить в безжизненную пустыню или расколоть ее вовсе на части.

Интервал между запуском ракет, и это знал Макаров, на американской лодке составляет около одной минуты. И именно это вселяло в него некоторую надежду. После того как «Мичиган» выполнит старт первой ракеты, «Сибирский комсомолец» выпустит в него самонаводящиеся торпеды. Они неотвратимо настигнут агрессора. Так что пуск ракеты для американского экипажа был равносилен самоубийству.

… Старший помощник командира уже отдал первые распоряжения, и атомоход выходил сейчас в рассчитанный «теневой сектор», чтобы изготовиться для атаки.

Где Мэйсон? – спросил Василий Иванович у Ростова.

В верхнем правом углу квадрата «Чарли-пять», – ответил старпом – Сбавил ход, развернулся и резко уменьшил глубину.

– Наша?

– Курс сорок пять! Обе турбины полный вперед! Подвсплыть до…

«Уменьшил глубину, – подумал о Мэйсоне Василий Иванович. – Значит, готовится к стрельбе…»

– Обойдем защитный слой справа, – сказал капитан 1 ранга старпому. – На полном ходу мы придем туда, откуда собирается производить пуск «Мичиган», раньте противника. А «теневой сектор» не позволит ему засечь нас и разгадать маневр.

Ростов кивнул. Он сразу понял намерение командира, но знал характер Макарова, его пристрастие к максимальной гласности. И действительно: почему не сказать, как ты хочешь поступить, тому, от кого зависит претворение твоих приказов в жизнь? Тем более на подводной лодке, где действует самый суровый закон войны: моряки здесь побеждают или погибают все вместе…,

На румбе? – спросил командир.

Сорок пять! – ответил рулевой.

Десять градусов вправо!

Есть, десять вправо!

«Сибирский комсомолец» отклонился к осту, обходя защитный слой. Теперь уже «Мичиган» не может обнаружить его.

– Глубина!..

– Хорошо, – сказал Василий Иванович. – Поднимаемся еще.

– На румбе пятьдесят пять!

– Ложитесь на семьдесят… Нет, лучше восемьдесят градусов.

– Курс восемьдесят!

– Пойдем так пять минут, – сказал командир, – и станем подворачивать постепенно влево. Займем верхнюю часть квадрата «Чарли-шесть».

Длинный язык защитного слоя проходил по границе между двумя условными квадратами и позволял «Комсомольцу» приблизиться к «Мичигану» на минимально короткое расстояние. Ведь чем быстрее пройдут торпеды до противника, тем меньший вред сумеет нанести он Отечеству.

Теперь атомоход Василия Макарова занял исходную боевую позицию для атаки за несколько минут до вступления в силу приказа «Идет град». А его потенциальный противник, приготовившийся запустить «Трезубцы», подвсплыл еще немного, чтобы ослабить напор водяного столба, который давил на крышки ракетных контейнеров. Вудро Мэйсон хорошо понимал, что его караулит неподалеку Василий Макаров. Они кое-что знали друг о друге, эти два человека, хотя и не виделись ни разу, и не сделали друг другу ничего дурного. Но теперь один из них готовился обрушить немыслимую разрушительную мощь на мирную советскую землю, а другой всегда верил, что помешает этому. Затем он собственные ракеты пошлет на открытый великим генуэзцем континент, нанеся удар мечом возмездия.