– Товарищ майор! Караульный поста номер…
Вольно, – сказал Шапошников. – А где сержант?
Завтрак готовит, – кивнул Аполлон в сторону бытовой комнаты, которая служила для караульных еще и кухней.
Оттуда уже появился Сергей Шиповский, принялся было докладывать, но Шапошников и ему махнул: отставить, дескать…
Как с продуктами? Строго по рациону? Или чего недодали? – спросил майор.
Полный порядок, – ответил старший наряда. – Всего хватает, даже остается после дежурства.
– А остатки куда? – спросил замполит, улыбаясь.
– Остатки доедаем, товарищ майор, – подхватив старую байку, ответил Шиповский.
Все трое рассмеялись.
– Как обстановка? – поинтересовался Сергей Николаевич, поднимаясь по металлическому трапу в сторожевую башенку, которая венчала караулку, придавая ей снаружи обличье небольшой часовни.
Сергей Шапошников покрутился наверху вместе с башней, оглядел подходы через прицел пулемета (внизу во все стороны света были еще и бойницы для стрельбы из автоматов), примерился, удобно ли вести огонь, проверил ориентиры, вздохнул. Пора уже побывать на стрельбище и дать там себе полную нагрузку: пострелять из пистолета, автомата, пулемета, да и гранаты давно не бросал.
Он спустился к ребятам, спросил сержанта Шиповского:
– Что из дома пишут?
– Мать сообщает: Ленка, сестренка, школу с золотой медалью закончила. Будет в университет поступать.
– Молодец! Поздравляю. А родитель?
Он в море сейчас, товарищ майор.
Погоди, ведь отец у тебя политработник, кажется?
Так точно! Замполит на подводной лодке «Сибирский комсомолец».
Л ты знаешь, что там командиром старший брат нашего командира?
Конечно, знаю. Мне отец сразу сообщил, как только я написал домой, что у нас майор Макаров главный…
Что же ты молчал? Сержант смутился:
Не хотел… ну, чтоб подумали… разное там…
– Чудак-человек! Хотя за скромность хвалю. Просто подумал сейчас, что, знай я об этом раньше, мы б твоего батю к нам в часть пригласили, именно как комиссара с лодки. Улавливаешь?
– Так точно! – ответил Сергей.
И вы бы повидались. Хотя в отпуске ты ведь уже был.
Я домой приехал, а отец неделей раньше ушел в океан.
Вот видишь! Ну да ладно, осенью встретитесь. Пойду я… Вопросы есть?
Аполлон Гуков кашлянул.
– Давай, сынок, не стесняйся, – поощрил его замполит.
Слово «сынок» в Ракетных войсках давно уже с легкой руки Главкома стало формой неофициального обращения офицеров и прапорщиков к солдатам, даже если последние были на три-четыре года младше «папаш».
Есенина читаю, товарищ майор, – немного запинаясь, сообщил Гуков. – Хорошие у пего стихи. И хотел вот спросить… Как вы думаете…
Так о чем же ты хотел меня спросить? Я ведь тоже люблю Есенина, – сказал замполит.
Я вот о чем, – решительно заявил Аполлон. – Есенин обязательно пошел бы в космонавты. Если б жил вместе с нами. Уверен!
Ну, ты даешь! – закрутил головой сержант.
Почему ты решил? – улыбнулся Шапошников.
– Ну как же, товарищ майор! Помните его строчку: «проскакал на розовом коне…» Ведь это же образ нашей ракеты! Метафора, значит, поэтическая… А верхом на ракете – это и есть космонавт. Разве не так? И вообще, стихи у Есенина запредельны, В смысле – мало им моста на земле. Так и рвутся они в иные галактики. А вот Шиповский со мной спорит. Говорит, что Есенин самый земной человек на планете…
– И человеческий еще, – добавил сержант.
Вы оба правы, друзья, – растроганно сказал замполит. – Сергей Есенин и то, и другое. В том-то и гений его. В соединении земного и небесного, космического, если хотите, начала. У меня есть книги о его творчестве. После дежурства принесу в казарму, полюбопытствуйте. А лучше просто стихи его читать. Большего, что в них есть, все равно никому не удастся о поэте сказать. Но книги все-таки принесу.
Спасибо, товарищ майор, – в один голос ответили сержант Шиповский и Аполлон Гуков.
«Выходит так, что беседа о творчестве Аполлона Григорьева дала и побочный эффект, – думал замполит, шагая от караульного поста по подземному коридору. – Тезка-то его поэзией увлекся. Ему б достать самого Григорьева стихи, да где там! Нашей библиотеке пришлось для того вечера из Каменогорска выписывать. Мало издают у нас поэтов прошлого века, тех, кто, как говорится, из второго эшелона. Но разве можно обеднять представление о золотом веке русской литературы двумя-тремя именами классиков, которых проходят в школе по обязательной программе? В Воениздат, что ли, написать? Нет, откажут, не нашего, ответят, профиля эти поэты. Будто военным людям только и читать, что про армию да солдатскую жизнь».
Он вспомнил разговор об отце Сергея Шиповского и снова пожалел, что не успеет пригласить его в Рубежанск. Вот это была бы встреча! Если бы морской комиссар еще и пару ракетчиков с субмарины прихватил. От таких вот приездов родителей великая польза. Не то что ставшие модными кавалерийские налеты папаш, а особенно мамаш, в день принятия их чадами военной присяги.
Не нравилась Сергею Шапошникову эта неведомо как возникшая традиция. Не успел парень курс молодого бойца пройти, он и не солдат еще, присягу-то не принял, и вот едут со всех концов страны родители в часть. Поднимает ли это значение самой присяги? Вовсе нет. А командирам, коим сейчас-то и заниматься молодыми бойцами, всяческие хлопоты от многочисленных гостей. И парни ведь совсем недавно из дому. Мама с гостинцами – это хорошо, но ее визит отбрасывает молодого пар ня в безмятежное, привольное житье на гражданке, где никто ему был не указ. Да и не ко всем могут приехать – значит, кому-то тошно от наплыва чужих родителей. Уже изъян для армейской службы, где среди сверстников полагается быть абсолютному равенству.
А наше телевидение, вместо того чтобы по-умному разъяснять это в передаче «Служу Советскому Союзу», всячески рекламирует приезды мамаш и папаш, показывает на экранах на площади военного городка толпу родителей, которых больше, нежели молодых солдат, принимающих присягу.
«Почему они с нами не советуются, эти люди с телевидения?» – задал риторический вопрос замполит.
Мысли о присяге вызвали у него из памяти утренний разговор с высоким начальством по поводу письма начальнику Главпура. «Сегодня хотят беседовать с коммунистами, – подумал Сергей, – а я на боевом дежурстве. Ну да ладно, командир там будет, разъяснит нашу принципиальную позицию. Макарова количеством звезд на беспросветных погонах не смутишь».
… Первыми, кого Шапошников встретил, оказавшись в надземном сооружении, были подполковник Вологодский и майор Ислам Казиев, заместитель командира ракетной части. «Ну, с Иваном Петровичем все ясно, на его плечах инженерное хозяйство. А чего здесь делает Казиев, которому давно пора отдыхать после боевого дежурства?»
Командира ждал, понимаешь, Сергей Николаевич, – несколько смущенно объяснил майор. – Хочу попросить его, чтоб разрешил мне остаться.
Зачем ты тут нужен? – возразил замполит. – Твое время истекло, ты на законном отдыхе. Что тебе положено на данном отрезке времени?
Сеньор! – смешно изменив голос, забасил Вологодский. – Лягим у койку…
Вот-вот! Что мы тут, не справимся без тебя? Обижаешь, начальник…
Да я не в том смысле! – загорячился Казиев. – Такие события, понимаешь, назревают, а мимо меня пройдут!
Ты чудак, дорогой, – вмешался в разговор Вологодский. – Никогда расстыковки боеголовки не видел?
Почему не видел? Сто раз, тысячу раз видел! Но тут символ особый! Может, именно с нашей части вечный мир наступит! Понимаешь, после расстыковки нач нется первый в истории демонтаж МКР… Как такое пропустишь?!
Тогда другое дело, – улыбнулся Шапошников.- Прости, не понял твоего порыва, Ислам. Оставайся, конечно… Вон, кстати, и командир приехал. Пошли встречать.
Ты один, Юрий Иванович? – спросил замполит Макарова, выбравшегося из «уазика».
Как видишь… Хотя нет, со мной Зоя Федоровна приехала. Ты это хотел узнать?
