— И не собираюсь, — Джейми надулась и сунула руки в карманы джинсов, как всегда, когда была чем-то разгневана.

— Там не так уж плохо, — уговаривал ее отец.

— Да, как же! — фыркнула Джейми. — Толпа противных девчонок в этих дурацких свитерах и клетчатых юбках, а уж их примерные манеры…

— Тебе придется научиться этим примерным манерам, — заметил Линд.

— Черта лысого! — огрызнулась Джейми.

Он неодобрительно взглянул на нее.

— Вот как раз от этого тебя и отучат в школе, — грозно предупредил он. — Ты выражаешься, как пьяный матрос.

Она глядела на него умоляюще.

— Папочка, я хочу остаться здесь, — попросила она мягко. — Я хочу жить с тобой и с Сейди, хоть она и ругается иногда.

— Сейди уже старенькая, чтобы присматривать за тобой, а я, как ты прекрасно знаешь, почти не бываю дома, — возразил он. — На мой взгляд, это лучший выход — и, пожалуйста, прекратим говорить об этом.

— Но, папочка… — она чуть не плакала.

— Никаких «но», — покачал он головой. — Я хочу, чтобы ты непременно выросла настоящей принцессой. И, пожалуйста, не возражай.

Женская школа «Браер Ридж» располагалась в живописном селении неподалеку от Гринвича, Коннектикут, и считалась лучшим частным пансионом Новой Англии. Среди ее бывших питомиц были представительницы самых знатных фамилий. Снаружи это был прелестный старинный особняк в георгианском стиле, смотревший задней стороной на дорогу, а фасадом обращенный к протянувшимся на пять акров холмистым лугам, внутри здание было очень элегантно обустроено под школу. Хозяйственные помещения и кабинеты администрации находились на первом этаже, на втором были спальни для воспитанниц, где жили — по две, а то и по три, — девочки от шести до тринадцати лет. К главному корпусу примыкало крыло, где помещались классные комнаты; спортивный зал, танцевальная студия и конюшни находились в отдельных флигелях — во дворе. Преподавательницы, вышколенные, вежливые и интеллигентные дамы, придерживались весьма строгих принципов воспитания.

Джейми немедленно все тут возненавидела, но крепилась, не желая подводить отца. Сколько она ни умоляла, ни кричала, ни стенала, ни плакала, он остался непреклонен. Самым ужасным для нее было то, что он вправду верил, что здесь ей будет лучше.

Она едва сдерживала слезы, когда он провожал ее в спальню, где директриса школы, Анита Рейни, познакомила ее с соседкой по комнате, Андреа Марлер, маленькой беленькой девочкой, ровесницей Джейми. Андреа была одета в одно из тех произведений портняжьего искусства, к которым Джейми питала стойкое отвращение, поэтому Джейми с первого взгляда приготовилась возненавидеть эту воспитанную и аккуратную дуру. Но Андреа держалась так мило и дружелюбно, как будто они знали друг друга тысячу лет.

— Давай дружить? — предложила Андреа. — Все зовут меня просто Энди, ты тоже можешь так называть.

Джейми, изо всех сил противившаяся всему, связанному со школой, с удивлением обнаружила, что жмет этой девчонке руку.

— Конечно, давай, — сказала она. — Я — Джейми, а это мой папа.

Андреа задрала голову.

— Какой он высокий, — заметила она немного испуганно.

— Это у нас в роду, — пожала плечами Джейми.

— Андреа, будь добра, покажи Джейми, где у нас что, когда она устроится, — наказала мисс Рейни.

— Конечно, — по-прежнему улыбаясь, согласилась Энди.

«Как она может улыбаться, сидя в этой тюрьме? — удивлялась Джейми. — Что же тогда у нее дома?»

Мисс Рейни отправилась к себе, а Андреа, извинившись, тоже вышла, так что Джейми смогла побыть еще несколько минут наедине с отцом.

— Выше голову, принцесса, — подбодрил дочку Линд, вытирая слезинки с ее щеки. — Если бы я не был уверен, что тебе будет хорошо, я бы тебя здесь не оставил. Когда я буду дома, я буду навещать тебя каждый уик-энд. Обещаю.

— Не можешь ли ты оставить расписку? — попыталась она улыбнуться.

— Хоть кровью, — согласился он.

— Нет, спасибо, — покачала она головой. — Больно пачкотни много.

Он поцеловал ее в лоб.

— Я заберу тебя в пятницу вечером, и мы придумаем что-нибудь необыкновенное, — пообещал он.

Она повисла на его шее и крепко обняла его.

— Когда мы вместе, это всегда необыкновенно.

Так и не полюбив жизнь в «Браер Ридж», Джейми как-то к ней притерпелась. У нее были отличные отметки, и она никогда не отлынивала от занятий, зная, что иначе ее не отпустят на выходные к отцу на Лонг-Айленд. Длинноногая и подвижная, она скоро опередила своих сверстниц в танцах, гарцевала на лошади лучше всех в классе и страстно любила плавать. Джейми подружилась с Андреа — впервые в жизни у нее появилась подружка. Она ладила и с другими девочками, но, когда отец был в отъезде, предпочитала проводить выходные в школе, а не принимать приглашения одноклассниц, потому что тогда ей разрешали пробыть дома дольше, когда отец приезжал. А Джейми слишком дорожила тем чудесным временем, которое она могла провести с отцом.

Если он не был за границей, Линд забирал ее в пятницу вечером и привозил в воскресенье поздним вечером. Хотя мисс Рейни и пыталась пенять ему за то, что он привозит дочь так поздно, он не обращал внимания на ее слова.

— Послушайте, у меня никого нет, кроме нее, и мы так редко видимся, — твердил он заведующей. — Если бы ее нельзя было добудиться по понедельникам, тогда другое дело. — И он поступал по-прежнему.

Дома, на Саунд-Бич, они предавались все тем же удовольствиям, что и раньше: катались на лошадях, стреляли из лука или гоняли по заливу на яхте, щелкая друг друга «инстаматиком», который Линд подарил дочери, когда ей исполнилось восемь лет. Линд был никудышный фотограф, но Джейми делала явные успехи для своего возраста. Она сделала сотни фотографий — снимала Сейди своего пони Кристобаля, птиц на заливе, но больше всего — собственного отца. И Линда всегда забавляла мысль, кому из них эти уик-энды доставляют большую радость.

Его удивляло, что Джейми никогда не вспоминает о матери. С самых похорон Фрэн Джейми ни разу не заговорила с ним о том страшном дне у гаража, или, наоборот, о том светлом, что хранила ее память о Фрэн. Линд знал, что Джейми до сих пор иногда плачет, засыпая, и не сомневался, что она ничего не забыла и все еще думает о матери. Но решил не проявлять инициативы — пусть заговорит сама.

И однажды Джейми заговорила. Он привез ее на уикэнд из «Браер Ридж», и они бродили босиком в прибое вдоль залива.

— Почему мама умерла? — Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Линд растерялся.

Несколько мгновений Линд молча смотрел на нее, собираясь с мыслями. Вот оно как, берет быка за рога. Без всяких там подходов и обиняков, словно выстрел в сердце: Но как остаться на высоте, неужто сразу выкладывать карты на стол?

— Почему? — повторил он вопрос, пытаясь протянуть время и найти ответ, который позволит продолжить разговор и после сделанного признания: — Твоя мама умерла, потому что она была несчастна.

Личико Джейми было очень серьезным.

— А почему она была несчастна?

— Видишь ли, принцесса, — вздохнул он, опускаясь перед ней на колени в песок. — Я думаю, твоя мама была несчастна, потому что она хотела того, чего не могла найти.

— И поэтому она умерла.

Линд кивнул.

— Когда люди хотят того, чего они не могут получить, их так поглощает эта мысль, что в конце концов они просто перестают жить.

— И это убило маму? — спросила Джейми.

— Боюсь, что это, принцесса.

— Как ты думаешь, папочка, она меня любила?

Он и подумать не мог, что она давно нашла причину странного отношения к ней матери.

— Разумеется, любила, — ответил он убежденно. — Мама любила тебя с самого твоего рождения. — Не слишком-то он был в этом уверен, но что другое мог он ей сказать? Она была еще совсем маленькая, а он и сам не очень разобрался в этой истории. — Понимаешь, она болела. Она была так несчастна, что заболела, поэтому ты не чувствовала ее любви.