— Выкачать, говоришь? Хорошо… — вор повертел полупрозрачный камень в руках, попробовал посмотреть сквозь него на небо и, наконец, сунул кристалл в рот.

— Эй! Ты что делаешь? Выплюнь его немедленно! — закричал Мэт.

— Но ты же сам сказал…

— Жрать заполненный маной фазарит я тебе точно не говорил. Спрячь камень, а когда разместимся на ночлег, я тебя научу, как нужно выкачивать из него ману.

— И много у тебя таких камушков?

— Мало. Поэтому каждую каплю маны нужно беречь.

— Если бы я еще умел ее тратить, — хмыкнул юноша и пришпорил коня.

Первые часы своего пребывания в Мурлоке Айвен озирался на каждый шорох. На самом деле лес этот не сильно отличался от самого обычного, но запуганный жуткими рассказами и своим небольшим опытом общения с шишаком и моргаликом, он на всякий случай боялся всего на свете. Впрочем, глядя на своих спутников, которые выглядели вполне беспечными, юноша тоже немного расслабился.

Разумеется, здесь росли не только уже привычные глазу жителя Арлании деревья и кустарники: попадались иногда и совсем уж диковинные растения самых невообразимых форм и цветов. В щебет знакомых птиц то и дело вклинивались не то всхлипы, не то стоны, а то и вовсе напоминавшие детские крики звуки, но на вопрос Айвена гоблин ответил коротко: "Птица. Громкий птица…"

Ехали они петляя, стараясь запутать возможных преследователей. В том, что твари Тьмы отправятся за ними, Мэт даже не сомневался: не знающим страха и усталости уморышам было все равно, где преследовать жертву, указанную хозяином — на улицах большого города или в Мурлокском лесу. Кроме того, то и дело гоблин приказывал свернуть, хотя дорога была свободной и казалась совершенно безопасной. Тем не менее, по указке зеленокожего жреца однажды путникам пришлось даже продираться через колючий кустарник, вместо того, чтобы ехать и дальше по широкой тропе. Тем не менее, маг неукоснительно следовал указаниям проводника, хотя, когда очередная колючка впивалась ему в шею, он шепотом поминал нехорошими словами всяческих богов и ближайших родственников Хныги — колена этак до седьмого.

Наконец, гоблин сжалился над путниками. Он приказал Мэту остановиться и ловко выпрыгнул из своей люльки, направившись к весьма уютной на вид полянке. И снова Айвен не успел заметить, откуда в руках жреца появился змеебич. Хныга вытянул вперед руку с хлыстом, и тот свесился до самой земли, водя своей змеиной головой над травой, словно высматривая или вынюхивая. Спугнув стаю ослепительно-белых бабочек, которых гоблин приказал магу сжечь заклинанием, проводник успокоился и скомандовал привал.

— Спать тут будем мало-мало. Потом опять дорога ехать, — волнуясь, гоблин начинал больше путаться в окончаниях и глотать слова, отчего понять его становилось сложнее.

— Слушай, Хныга. А где здесь можно того… И чтобы мне при этом ничего не откусили… В общем, кустики какие-нибудь, — смущаясь поинтересовался юноша.

— Вон там растет чагра. Хороший куст, густой. И не кусает.

— Спасибо! — вор направился, было, к указанному гоблину кусту, но его остановили слова жреца:

— Только чагра плохой воздух пускает. Сонный воздух, от который все сразу спят. Дикий зверь — спит. Дикий человек — спит. И не дикий человек тоже спит. А пока добыча спит, чагра корни в жертва тыкай, и сок из него пей.

— Каббров гоблин! Тогда зачем ты меня туда отправил?

— Человек просил куст, который не кусает. Чагра не кусает, — логично заметил Хныга.

— Эх ты, зеленая башка и два уха. Отвернитесь все, а то я стесняюсь! Каббр, ты тоже не подсматривай…

Пока Мэт раскладывал походные лежаки, притороченные к его седлу, и выкладывал на скатерть нехитрую снедь, прихваченную в дорогу, гоблин обошел по кругу лагерь, сжимая в руках чашку с тлеющими листьями, из которой валил густой желтый дым.

— Хныга злой дух и кусачий комар пугай, — объяснил он Айвену.

Но этим защита их импровизированного лагеря не ограничилась. Геомант очертил вокруг него охранный круг, усилив его своими камушками, и передвинул несколько веток и камней на поляне. Жрец же снова выхватил свой кнут и пару раз самым его кончиком ударил березу, что росла возле костра, и дуб неподалеку от охранного круга. Листья на "березе" после этого сразу же начали сохнуть, а "дуб" вдруг мелко затрясся, а из раны нанесенной кнутом медленно полился тягучий кроваво-красный сок. Юноша готов был поклясться, что он даже слышал стон!

На ужин он быстро проглотил свою долю, постоянно оглядываясь по сторонам. Еще не совсем стемнело, и в каждой тени ему мерещилась ужасная тварь, у которой тоже настало время поужинать. Становиться чьим-то ужином, так и не успев расправится со своим, вору не хотелось, поэтому трапезу он закончил первым.

— В общем так. Чтобы не происходило за пределами охранного круга — даже и не думай из него выходить. Если что, буди меня или Хныгу, понятно? — напутствовал Мэт.

— Двухголовый детина с огромной дубиной в руке подходит под это твое "если что"?

— Хм… Вряд ли бы ты смог так точно описать Боба-и-Роба, если бы никогда его не видел, да? Значит, ты его… — геомант обернулся и едва не выронил ложку в котел, — Проклятье! Он же нам сейчас уснуть не даст, клянчить будет!

За его спиною в пяти шагах стоял тот самый "двухголовый детина" — огромный, на две головы выше Мэта. Из одежды на гиганте была лишь набедренная повязка из травы. Голова его была гладко выбрита — по крайней мере та, что была справа. Левая же, напротив, могла похвастаться такими длинными волосами, что любая красавица обзавидуется. Лица же этого странного существа, были совершенно одинаковы: узкий нависающий лоб, острые скулы, выпирающий подбородок и крупные белые зубы.

— Да-а-ай денюжку-у-у… — провыл-простонал вдруг Боб-и-Роб.

— Нет у меня денег, — тут же отозвался вор.

— Да не нужны ему наши деньги, — отмахнулся геомант, — оно даже не знает что это такое. Хоть голов и вдвое больше, да вот только ума у него вчетверо меньше. Всего два этих слова и знает. Оно жрать хочет.

— Ну и что? Знавал я одного юродивого нищего, что сидел у храма Хугарда-Извозчика, так тот тоже только и знал, что "дай денюжку" да "Пшел прочь". И ничего, хватает — живет получше многих.

— Да-а-ай деню-у-ужку! — снова провыло существо и, шагнув к самому охранному кругу, вытянуло вперед руку, в которой лежал кочан капусты.

— Это оно что, меняться предлагает? — повернулся вор к Мэту.

— Кто? Роб-то? Нет, это он тебе пытается Боба подсунуть. Боб у них голова, думает за всех троих… Хотя, что ему еще остается-то?

Айвен присмотрелся к этому "кочану" и едва не избавился от только что съеденного ужина — это действительно была голова! Лысая и бугристая, с беззубым ртом и глазами-щелочками, а вместо носа лишь две дырочки. Поняв, что его раскусили, Боб ухмыльнулся и подмигнул юноше.

— Пугануть бы его. Так-то они безобидные, если не подходить близко, но сон и настроение подпортить могут. Эта вот голова с голодухи петь начинает. И, прямо скажем, приятного в этих песнях мало.

— Может, огнем его? — кивнул юноша в сторону костра.

Рядом с Айвеном что-то свистнуло, и кнут, вытянувшись до немыслимых размеров, хлестнул прямо по голове, которую держало в руках существо, называемое Робом. Когда кончик плети едва-едва коснулся бугристого затылка, Хныга рванул плеть на себя, и голова, вырвавшись из огромных ладоней, полетела прямо в центр охранного круга.

— Сейчас Хныга все сделать, — заверил жрец. Он поднялся с корточек, подошел к отчаянно верещащей голове и изо всех сил ударил по ней ногой, отправив в полет за пределы круга. Боб заорал еще сильнее, а Роб, жалобно провыв свое неизменное "да-а-ай денюжку" бросился за своим другом в темноту.

— Думаю, больше он к нам не сунется. Эй, Печатник недоученный, иди-ка сюда. Буду тебя учить с фазаритом обращаться, — позвал Мэт.

Айвен послушно подошел к геоманту и уселся рядом с ним.