— Эти… люди решили стереть Париж с лица земли, — произнесла она, на сей раз совершенно бесстрастным тоном.
Тринитэ многое отдала бы за то, чтобы подойти ближе и услышать все детали разговора.
— Миллионы людей погибнут, — ледяным тоном продолжала хранительница музея. — Многие утонут, потом начнется голод, эпидемии… Прежде чем власти сумеют организовать спасение, страшно представить, скольких мы недосчитаемся…
Сильвен, Тринитэ и даже ректор Сорбонны одновременно вздрогнули при этих словах. В устах Жервезы предсказания грядущего апокалипсиса звучали убедительно.
Сильвен инстинктивно схватил Тринитэ за плечи, словно в поисках опоры.
— Политическое, моральное, религиозное равновесие страны будет разрушено раз и навсегда, — продолжала Жервеза. — Это будет смертельный приговор для Франции… если не для всей Европы. А если какие-то фанатики воспользуются хаосом, чтобы захватить власть… вот тогда мы точно рухнем в бездну.
Жервеза в упор посмотрела на ректора, словно довершая этим взглядом цепь неопровержимых доказательств своей правоты.
— А ведь именно этого они хотят, — произнесла она после паузы. — Это их последняя месть Парижу… Они собираются сыграть роль той последней соломинки, которая переломит спину верблюда…
Последовало долгое молчание.
Казалось, ректор Сорбонны впечатлен услышанным.
Сильвен и Тринитэ не знали, что и думать.
Наконец ученый грустно покачал головой и, избегая встречаться взглядом с собеседницей, произнес:
— Безумие. Жервеза, вы обезумели…
— Что-о? — возмущенно прошипела хранительница музея, покраснев от гнева и выпрямляясь во весь рост, словно готовый к драке бойцовый петух.
— Наши собратья правы, — продолжал ректор, осторожно пятясь назад, словно выходил из клетки дикого зверя. — Вы больше не можете занимать пост председателя ОЛК. С этой минуты я освобождаю вас от ваших обязанностей.
Жервеза, вне себя от гнева, уже собиралась что-то сказать, но почтенный университетский мэтр ретировался с быстротой молодого кролика.
Жервеза осталась неподвижно стоять на месте. Сильвен и Тринитэ переглянулись, словно бойцы перед атакой.
«Сейчас!» — прочитали они в глазах друг друга.
Но их намерение было остановлено неожиданным появлением Ива Дарригана, который, с шумом распахнув дверь, возник на пороге. Он был похож на вырвавшегося из загона дикого быка. Его лицо, обращенное к Жервезе, было ужасно.
— Я слышал все, что вы им сказали! — проревел он.
Жервеза инстинктивно поднесла палец к губам и негромко, с легкой насмешкой, спросила:
— Так вы шпионили за нами, Ив?
Но тот не слушал ее и, в ярости размахивая руками, продолжал:
— Но это чудовищно! Это невозможно!
Видя, что владелец ресторана сам не успокоится, Жервеза с криком «Замолчите!» размахнулась и отвесила ему звонкую пощечину.
Тринитэ и Сильвен пораженно застыли, между тем как Дарриган с недоуменным видом коснулся рукой пылающей щеки:
— Вы… вы меня ударили?..
— Для вашей же пользы! — резко произнесла Жервеза, не глядя на него.
Ив стоял как оглушенный.
— Я так верил в вас, мадам Массон!.. — наконец заговорил он, при этом тон его был почти жалобным. — Ведь только ради вас я остался в Париже…
При этих словах Жервеза нахмурилась:
— Не притворяйтесь, Ив. Вы остались потому, что не хотели подвергать опасности свою жену и дочерей. И правильно сделали.
От этих слов Дарриган пришел в еще большую растерянность. Весь его мир рушился. Но, собравшись с силами, он произнес:
— Стало быть, угрожаете…
Это прозвучало настолько зловеще, что Тринитэ инстинктивно схватила Сильвена за руку. Они оба немного приблизились к двум фигурам, стоявшим у входа в ресторан.
— Все эти годы я вам верил! — продолжал Ив все более агрессивным тоном, понемногу тесня Жервезу к входной двери.
Несколько секунд спустя она исчезла из поля зрения Сильвена и Тринитэ, но они услышали донесшиеся изнутри голоса:
— Ив! Вы с ума сошли! Положите его на место!
— Не командуйте, мадам хранительница.
— Положите его на место, я вам говорю! Вы не соображаете, что делаете!
— Охотничье ружье! — с ужасом прошептал Сильвен.
Но прежде чем он успел что-то сделать, Жервеза бросилась к Дарригану. Оба одновременно закричали.
Затем прогрохотал выстрел.
Его эхо долго отдавалось эхо в ушах Сильвена и Тринитэ.
Одновременно с этим они услышали звук тяжело рухнувшего тела, затем страшный хрип. Вздрогнув от ужаса, Сильвен непроизвольно вскрикнул:
— Мама!
Но в этот момент Жервеза выбежала на улицу, словно загнанный зверь. В руке у нее было ружье.
Сильвен и Тринитэ отшатнулись, но Жервеза их даже не заметила. Перехватив тяжелое ружье, словно бейсбольную биту, она изо всех сил обрушила его на витрину ресторана, которая разлетелась с таким грохотом, словно и впрямь обрушился весь окружающий мир.
Вой сигнализации привлек к ресторану толпу людей, уже встревоженных недавним выстрелом.
— Эй, идите туда! — закричала Жервеза, увидев группу из двух десятков рослых мужчин с тяжелыми рюкзаками, и без того уже направлявшихся к «Баскскому трактиру». Глаза их возбужденно блестели в предвкушении новой добычи. — Там есть чем поживиться!
Когда грабители ринулись в ресторан, она развернулась и быстро пошла прочь. Ружье она так и не выпустила.
Сильвен, не выдержав, бросился вслед за ней, крикнув:
— Мама!
Жервеза остановилась, обернулась и мрачным тоном произнесла:
— Объявился наконец!..
Воскресенье, 19 мая, 22.50
Жервеза устало смотрела на сына. Сильвен, слегка растерянный, не знал, с чего ему начать свою обвинительную речь. Тринитэ, оставаясь на некотором расстоянии от них, наблюдала за этой странной парой, застывшей и безмолвной. Девочке было слегка не по себе оттого, что Жервеза по-прежнему сжимала в руке ружье, держа его, словно костыль.
— Мама, теперь ты должна все мне объяснить! — наконец с трудом произнес Сильвен, и его удивил звук собственного голоса.
Жервеза, казалось, тоже была удивлена, но самим этим вопросом.
— Что тебе еще объяснить, дорогой?
Сильвен совсем не ожидал такого ответа; он не сразу смог продолжить, как если бы слова Жервезы разом подкосили его решимость.
— Зачем тебе понадобилось показывать мне картины? Что ты делала с обезьянами в подземной лаборатории? О чем ты рассказала членам ОЛК сегодня вечером? Зачем ты убила Ива Дарригана? Что, черт возьми, вообще происходит?
К концу этого допроса он, не выдержав, перешел на крик.
Но Жервеза и бровью не повела. Тринитэ осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, приблизилась к двум собеседникам, сейчас напоминавшим скорее двух дуэлянтов. Они ее даже не заметили. Сильвен усилием воли взял себя в руки, чтобы суметь противостоять матери, остававшейся невозмутимой.
— Кто стоит за этой катастрофой, мама? — спросил он, не глядя на мать, вместо этого следя глазами за полетом чайки.
— Аркадийцы, — прошептала Жервеза. — Они — причина всего…
Тринитэ, не в силах справиться с любопытством, подошла к ним почти вплотную.
— Кто? — спросила она.
Ответа не последовало. В этот момент Тринитэ поняла, что на самом деле Жервеза вовсе не так безмятежна, как могло показаться на расстоянии. По ее лицу стекали струйки пота, в уголках губ вскипали пузырьки слюны. Она продолжала машинально твердить странное слово:
— Аркадийцы, аркадийцы…
— О ком ты говоришь? — растерянно спросил Сильвен. — Кто такие эти аркадийцы?
— Поверь мне, Сильвен, лучше тебе об этом не знать, — ответила Жервеза, медленно отступая и одновременно поднимая ружье. — Я вынуждена была им подчиняться. Я никогда этого не хотела. Мы никогда этого не хотели…
— Кому подчиняться?
Жервеза прикрыла глаза. Губы ее превратились в тонкую, почти незаметную полоску. Хранительница музея едва слышно произнесла:
