— Какого дьявола! — яростно воскликнул он и обернулся. Однако, увидев меня, не стал дожидаться ответа и испарился. Это вовсе не жаргон — он действительно растворился в сумраке, не дав мне возможности рассмотреть себя как следует. Я мельком увидела незнакомое лицо и фуражку с козырьком.

Я подошла к сторожке и постучала. Мне пришлось два или три раза грохнуть кулаком в дверь, прежде чем Томас приоткрыл ее на дюйм-другой.

— Где Уорнер? — спросила я.

— Полагаю… в постели, мэм.

— Разбуди его, — велела я. — И, ради всего святого, Томас, открой дверь. Я подожду Уорнера в доме.

— Тут вроде как душно, мэм, — сказал старик, открывая дверь, за которой виднелся прохладный и уютный холл. — Может, вам лучше присесть на веранде и отдохнуть?

Томас настолько явно не хотел впускать меня в дом, что я вошла.

— Пусть Уорнер поторопится, — сказала я и свернула в маленькую гостиную. Я слышала, как Томас поднимается по лестнице и будит Уорнера. Потом в комнате наверху раздались шаги шофера: он торопливо одевался. Но мне было, чем занять свое внимание и в нижней комнате.

На столе посреди гостиной стояла кожаная дорожная сумка, полная флаконов с позолоченными пробками и различными щетками. Каждый дюйм ее поверхности дышал богатством, роскошью и женственностью. Как она попала сюда? Я все еще задавала себе этот вопрос, когда Уорнер, бегом спустившись с лестницы, появился в гостиной. Он был одет полностью, но несколько несообразно с точки зрения стиля, его открытое мальчишеское лицо выражало крайнюю степень смущения. Этот деревенский паренек, преданный, честный и надежный, получивший неплохое образование, являлся представителем целой армии американских юношей, которые природный интерес к механике утоляют на работе, связанной с автомобилями, и хорошо зарабатывают, занимаясь любимым делом.

— Что случилось, мисс Иннес? — взволнованно спросил он.

— Кто-то прячется в прачечной, — сказала я. — Нужно помочь мистеру Джемисону взломать дверь. Уорнер, чья это сумка?

К этому времени молодой человек находился уже в дверях и притворился, что не расслышал вопроса.

— Уорнер! — повторила я громче. — Чья это сумка?

Уорнер остановился, но не обернулся.

— Это… это Томаса, — сказал он и побежал по аллее к особняку.

Томаса! Лондонская сумка с зеркальцами и набором косметических средств, о назначении которых старик не имел и представления. Я поместила эту сумку в уголок памяти, уже перегруженной всякими дикими, совершенно несовместимыми фактами, и поспешила за Уорнером к дому.

Лидди уже вернулась на кухню: дверь в подвал была закрыта на две щеколды и забаррикадирована столом, на котором возвышалась гора посуды и прочих кухонных принадлежностей.

— Ты узнала, все ли сейчас в доме? — спросила я, игнорируя пирамиды из кастрюль и скалок на столе и огромную кочергу в руке Лидди.

— Рози нигде нет, — с явным удовольствием сообщила Лидди. Она с первого взгляда невзлюбила новую горничную. — Миссис Уотсон зашла в ее комнату и обнаружила, что девчонка ушла куда-то без шляпки. Люди, которые снимают пользующиеся дурной репутацией дома в дюжине миль от города и берут слуг с улицы, не должны удивляться, проснувшись в один прекрасный день с перерезанным горлом.

После этого тщательно завуалированного сарказма Лидди погрузилась в уныние. Тут появился Уорнер с набором слесарных инструментов в руках, и мистер Джемисон проследовал за ним в подвал. Странно, но я не волновалась. Всем сердцем я болела за Хэлси, но никакого страха не испытывала. У прачечной Уорнер положил инструменты на пол и внимательно посмотрел на дверь. Потом взялся за ручку. Дверь открылась без малейшего усилия с его стороны, и глазам нашим предстала пустая темная сушильня!

— Ушел! — с отвращением произнес мистер Джемисон. — Чертовски неаккуратная работа. Мне следовало бы предвидеть это.

Наконец мы включили свет и осмотрели все три помещения прачечной. Тишина и пустота. Стоящая прямо под бельепроводом огромная корзина, полная грязного белья, объясняла, каким образом беглецу удалось остаться в живых. Теперь корзина лежала на полу перевернутой. И это все. Мистер Джемисон обследовал окна: одно из них было незаперто и представляло собой удобный путь к бегству. Так как же скрылся преступник: через дверь или через окно? Скорей всего через дверь. И мне очень хотелось на это надеяться.

Я не могла смириться с мыслью, что мы гнались в темноте за моей бедной девочкой. И все же я ведь встретила Гертруду недалеко от того самого окна.

Усталая и подавленная, я наконец отправилась наверх. Миссис Уотсон и Лидди готовили чай на кухне. В некоторых, случаях жизни люди ищут спасения от бед и болезней в чайнике. Они дают чай умирающим и наливают его в бутылочки грудным детям. Миссис Уотсон готовила поднос для меня и на мой вопрос относительно Рози ответила утвердительно:

— Да, ее действительно нет в доме. Но я не стала бы делать из этого никаких поспешных выводов, мисс Иннес. Рози — симпатичная девушка, и наверняка у нее есть кавалер в деревне. Во всяком случае хотелось бы: служанки гораздо охотнее остаются в Саннисайде, если у них есть здесь какие-нибудь Сильные привязанности.

Гертруда давно вернулась в свою спальню. А когда я пила горячий чай, ко мне вошел мистер Джемисон.

— Мы прервали наш разговор часа полтора назад, — сказал он. — Но прежде чем мы продолжим его, я хочу сообщить вам следующее. В прачечной пряталась женщина с изящной ногой среднего размера. На правой ноге у нее не было ничего, кроме чулка, и, несмотря на открытую дверь, скрылась она через окно.

Я снова подумала о Гертруде: на какую ногу он хромала — на правую или на левую?

— Мисс Иннес, — начал следователь. — Что вы можете сказать о человеке, которого вы со своей служанкой видели ночью на террасе?

— Это была женщина, — убежденно ответила я.

— Однако ваша служанка с такой же уверенностью утверждает, что это был мужчина.

— Чепуха, — отрезала я. — Лидди стояла с закрытыми глазами. Она всегда закрывает глаза, когда пугается.

— Значит, вам никогда не приходило в голову, что грабитель, проникший в дом позже той же ночью, был женщиной — той самой, которую вы видели на террасе?

— У меня есть основания полагать, что в дом проникал мужчина, — сказала я, вспомнив о перламутровой запонке.

— Теперь мы подошли к самому главному. Что навело вас на подобную мысль?

Я поколебалась.

— Если у вас есть какие-то причины считать полночным гостем мистера Армстронга — кроме той, что он явился сюда на следующую ночь, — вы должны рассказать мне о них, мисс Иннес. Мы ничего не можем принимать на веру. Если незваным гостем, который уронил железный прут и поцарапал лестницу (видите, я все знаю), так вот, если незваным гостем являлась женщина, то почему бы той самой женщине было не вернуться на следующую ночь и при встрече с Армстронгом на лестнице не застрелить его от страха?

— В дом приходил мужчина, — упрямо повторила я. И, будучи не в силах ничем более подтвердить свое заявление, рассказала следователю о перламутровой запонке. Он казался чрезвычайно заинтересованным.

— Вы не отдадите мне запонку? — спросил он, когда я кончила. — Или по крайней мере разрешите мне взглянуть на нее. Полагаю, это очень важная улика.

— Разве одного описания недостаточно?

— Лучше бы, конечно, иметь материальные доказательства.

— Тогда мне очень жаль, — сказала я как можно спокойней. — Я… короче запонка потерялась. Должно быть, выпала из шкатулки на туалетном столике.

Если мое объяснение не удовлетворило мистера Джемисона, то он никак не дал мне понять этого. Он попросил меня как можно более точно описать запонку, а, пока я выполняла его просьбу, вынув из кармана какой-то лист бумаги, пробежал его глазами.

— Одна пара запонок с монограммой, — прочитал он, — одна пара гладких перламутровых запонок, одна пара простых запонок, диадема, украшенная бриллиантами и изумрудами. Запонки, отвечающие вашему описанию, здесь не упоминаются. Однако, если ваше предположение верно, мистера Армстронга должны были увезти отсюда с парой запонок в одном рукаве и только с одной в другом.