В Сан-Феличе сестру Благодеяние торопливо погрузили на носилки и утащили куда-то в недра городской больницы. Куинн же попал в цепкие ручки молоденькой регистраторши, немедленно впихнувшей его в комнатку, не превышающую размерами ящик из-под пианино. Потом начались вопросы.

Как зовут больную женщину? Кто ее ближайшие родственники? Сколько ей лет? Какими хроническими или инфекционными заболеваниями она болела прежде? Когда и что она в последний раз ела? Рвало ли ее? Была ли рвота бесцветной? Какой запах исходил от рвотной массы? Была ли у больной затруднена речь? Дыхание? Не было ли кровавого поноса? Не замечала ли она кровь в моче? Какими признаками сопровождалось начало ее нынешнего заболевания? Судороги мышц? Бледность или покраснение лица? Руки были холодные или теплые? Наличествовал ли бред? Сонливость? Расширены или сужены были зрачки? Не выступали ли красные пятна вокруг рта и на подбородке?

— Прошу прощения, — взмолился наконец Куинн. — Я не в состоянии ответить на ваши вопросы. Мне ведь не пришлось обучаться медицине.

— Но вы уже совершенно правильно ответили почти на все, — удивилась регистраторша. — Подождите здесь, пожалуйста.

Следующие полчаса Куинн провел в одиночестве. В комнатке было невыносимо душно, пахло лекарствами и еще чем-то тяжелым, вероятно, потом и страхами всех тех людей, которым пришлось проводить здесь время в ожидании, уставившись на дверь в безмолвной мольбе. С каждой минутой запах все усиливался. В конце концов Куинну стало казаться, что он уже комом стоит у него в горле.

Он встал, решив хотя бы приоткрыть дверь, и почти столкнулся на пороге с высоким, плотным человеком фермерского вида. Незнакомец был в широкополой стетсоновской шляпе и мятом джинсовом костюме; вместо галстука его шею обвивал узенький кожаный ремешок, стянутый большой серебряной застежкой с бирюзой. Лицо у него было настороженное, с изрядной примесью цинизма, будто ему слишком много времени приходилось проводить в местах, связанных с отправлением правосудия, и ничего хорошего он оттуда не вынес.

— Ваше имя Куинн?

— Да.

— Вы не позволите взглянуть на вашу лицензию?

Куинн вытащил из бумажника документ. Незнакомец мельком, без особого интереса скользнул по нему взглядом, будто выполняя набившую оскомину формальность, от которой он лично для себя не ожидал ни малейшей пользы.

— Я — шериф Лэсситер, — представился он, возвращая бумаги. — Это вы привезли сюда женщину?

— Да.

— Ваша приятельница?

— Я познакомился с ней дней десять-одиннадцать тому назад.

— Где?

— В Небесной Башне. Это религиозная секта в горах, милях в пятидесяти к востоку.

Судя по выражению лица Лэсситера, ему уже приходилось иметь дела с Тауэром, и вряд ли особо приятные.

— Вас-то как занесло в эту компанию? — удивился он.

— Случайно.

— Вы что, там жили?

— Нет.

— Слушайте, если вы так и собираетесь торчать тут столбом и талдычить «да» и «нет», мы этак до утра не кончим. Может, расскажете все без наводящих вопросов?

— Не знаю, с чего начать.

— Вот уж это мне без разницы. Начинайте с чего хотите. Только начните, больше я ни о чем не прошу.

— В Тауэр я приехал сегодня утром из Чикота, — начал Куинн. Потом рассказал, как встретил на дороге мать Пуресу и как потом обнаружил мертвого человека. Описал устройство внутреннего двора, положение тела и обстоятельства смерти.

Шериф слушал молча. Лицо его оставалось невозмутимым, лишь чуть сузившиеся глаза выдавали интерес к рассказу.

— Кто это был? — осведомился он, когда Куинн закончил.

— Джордж Хейвуд. Владелец фирмы по торговле недвижимостью в Чикоте.

— Никак нельзя было определить, сам он упал или его столкнули?

— Нет. Я по крайней мере не могу с уверенностью утверждать ни того, ни другого.

— Неважный денек выдался для ваших друзей, мистер Куинн.

— Ну, Хейвуда вряд ли можно назвать моим другом — я и видел-то его до того всего раз.

— Видели его всего раз, — медленно повторил Лэсситер. — И все же сразу опознали тело. Хотя лицо, по вашим же словам, было разбито в кровь. У вас, надо думать, неплохое зрение, а?

— Зрение тут ни при чем. Я просто узнал его машину.

— По номеру?

— Нет. По цвету и модели.

— И все?

— Да.

— Минутку, мистер Куинн. Вы, стало быть, наткнулись поблизости на автомобиль того же цвета и той же модели, что у Хейвуда, и тут же решили, что эта машина — его?

— Да.

— С чего вдруг? У него что, какая-нибудь необычная тачка?

— Да нет, серийный «понтиак». Зеленый фургон.

— Таких сотни на любой дороге.

— Несколько дней тому назад Хейвуд исчез из Чикота при странных обстоятельствах, — объяснил Куинн. — Матери и друзьям он сказал, что улетает на Гавайи, но один из его компаньонов связался с аэропортом и выяснил, что ни в одном из списков пассажиров его фамилия не значится.

— Понимаю. Но этого все же маловато, чтобы с ходу решить, что именно он сиганул с башни. Если, конечно, вы не ожидали заранее, что найдете его в Тауэре.

— Не ожидал.

— Вы разве не за тем туда поехали, чтоб его найти?

— Нет.

— Значит, его присутствие стало для вас неожиданностью?

— Абсолютной.

— Даже в наших краях не так уж много найдется людей, которые хотя бы слышали о Тауэре. А уж как туда добраться, и вовсе знают считанные единицы. Что мог там делать торговец недвижимостью из Чикота?

— Одет он был, как обращенный. И голова выбрита.

— Ах, вот даже как?! — с преувеличенным интересом воскликнул Лэсситер. — Вы, стало быть, непонятно зачем забрались в это странное место, обнаружили там тело с обритой головой, совершенно разбитым лицом, облаченное в странную одежду, и тут же определили, что принадлежит оно человеку, которого вы видели всего однажды?

— Ничего я не определял. Однако если вы любитель пари, шериф, у меня есть шанс.

— Официально я не имею права заключать пари. Однако если неофициально… каков, вы говорите, ваш шанс?

— Десять к одному.

— Шанс роскошный, — серьезно кивнул Лэсситер. — Действительно, очень хороший. Хотелось бы знать, на чем основывается ваша уверенность. Вы можете рассказать мне все начистоту, Куинн?

— Насчет Хейвуда — вряд ли. Слишком мало я о нем знаю.

В дверь постучали, и Лэсситер на минуту удалился в коридор. Когда он вернулся, лицо его буквально пылало, а по щекам стекали струйки пота.

— В дневной газете была статья о женщине по фамилии Хейвуд, — сообщил он. — Вы читали?

— Нет.

— Она вчера сбежала в грузовике из Теколотской тюрьмы. А сегодня утром ее подобрали на пятнадцать миль севернее Теколоты. Бродила вокруг холмов. Одна. Сейчас она малость не в себе и объяснить ничего не может. Эти двое Хейвудов случаем не родственники?

— Брат и сестра.

— Та-ак. Вот теперь это действительно становится интересным. Может, мисс Хейвуд тоже была вашей приятельницей?

— Ее я тоже видел только раз, — беззаботно усмехнулся Куинн. — Как и ее брата. Так уж получилось. Так что приятельницей мне стать она не успела.

— А вас ничто не заставило предположить, что у этой парочки Хейвудов в Тауэре было назначено свидание?

— Нет.

— Вообще-то совпадение довольно странное. Сначала исчезает Хейвуд, а через пару дней из тюрьмы бежит его сестрица. Они между собой как, дружили?

— Думаю, да.

— Вы меня разочаровываете, мистер Куинн. Я-то считал, что, поскольку у вас в кармане лицензия детектива, то информация из вас должна буквально переть. Ко мне, естественно. Или вы полагаете, в Неваде такую лицензию получить легче, чем в Калифорнии?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю.

— Может, еще и узнаете. Если, конечно, попытаетесь ее здесь получить, — утешил его Лэсситер. — Теперь об этой женщине, которую вы привезли. Она с Хейвудом как-нибудь связана?

— Понятия не имею.

— Надо думать, у нее было какое-нибудь другое имя, кроме сестры Благодеяние Спасения?