– Хорошо, меры будут незамедлительно приняты, – пообещал Зощенко и повесил трубку. А сам думает: «Черт возьми, как же это сделать-то?»

Речь шла об огромных «ланкаширских» котлах, каждый занимал целую железнодорожную платформу. Прежде Зощенко с таким тяжелым оборудованием не сталкивался. Как всегда, будучи в сильном затруднении, он достал из ящика стола блокнот, обмакнул перо в чернильницу и аккуратно вывел на чистой странице:

1. Выгрузка котлов – 12 ч.

2. Доставка их на шахту – ?

По зрелому размышлению, обе эти задачи представились ему совершенно невыполнимыми, по крайней мере, разгрузить платформы за двенадцать часов не было никакой технической возможности. То есть можно было, к примеру, заказать в области подъемный кран, но пока бы он еще пришел, то да сё – пролетело бы не меньше недели. Что до транспорта, то, кроме конных салазок, на шахте тогда ничего не имелось. А ими, ясное дело, такие котлы не потянуть. То есть положение сложилось хреновое, и чем дольше он его обдумывал в плане возможных последствий, тем мрачнее оно ему представлялось. Без толку поломав пару часиков голову, Зощенко решил создать хотя бы видимость действий со своей стороны. Посему он вызвал бригадира такелажников Бирюкова и совершенно обыденным манером поручил ему срочно разгрузить и доставить такие-то котлы. Кузьма немедленно отправился на станцию. Петр же Борисыч еще четверть часика выдерживал характер, после чего набросил на плечи шинель и двинул туда же.

Бирюков стоял около платформ с котлами.

– Ну, Кузьма Иваныч, – сочувственно хлопнул его по плечу главный инженер, – что делать думаешь?

– Что ж тут думать, – ответствовал Бирюков, солидно скребя затылок, – работать надо. Сколько положите-то, Петр Борисыч?

– А ты разве сможешь? Ведь девять часов всего осталось…

– Сможем, конечно. Часиков за пять всё разгрузим. Ну, а на доставочку пару деньков уж нам накиньте, потому, работенка очень необыкновенная. Много дополнительного народу позвать придется. Так что давайте поскорее о деньгах договариваться.

– И какая твоя цена?

– Ну, так, чтобы справедливо было, – по полторы тысчонки с котла.

– Это за разгрузку и доставку?

– За всё про всё.

Цена была неслабая.

– Многовато чего-то, – усомнился Зощенко, но про себя подумал: «Придется, а что делать?»

– Так ведь задачка больно заковыристая, тут еще хорошо помозговать придется, – принялся с обиженным видом доказывать Кузька.

Главный инженер живо почувствовал слабину и начал торговаться, хотя было ему, честно сказать, неловко. Бирюков стоял понурясь, глядел в сторону, теребил нечесаную бороденку. Ясное дело, он просто не понимал по своей необразованности, во что вляпался. Для успокоения совести, Зощенко уступил:

– А, черт с тобой и с деньгами этими! Только одна поправочка будет. По полторы тысячи получите, если за пять дней с доставкой управитесь. Не поспеешь – тогда по одной.

Бирюков на это только смеется:

– Товарищ начальник, да ... с ними, с деньгами! У меня тут свой, умственный интерес. Так что, это самое, все три котла я на место за два дня доставлю. Уложусь – хорошо, запла́тите нам четыре с половиной тыщи целковых, не уложусь, хоть на час, – совсем ничего не плати́те!

Зощенко был огорошен таким оборотом, и он, грешным делом, заподозрил Кузьку в безответственном бахвальстве. Опять же, по тому никогда нельзя было понять, трезвый он или нет.

– Раз так, действуйте Кузьма Иваныч!

И Бирюков начал действовать. Перво-наперво его люди сложили из валявшихся вдоль путей шпал эдакие клети с наклонными скатами от платформ до земли. По низу каждого ската вбили по паре анкеров. Потом он удивительную штуку выкинул: обвил каждый котел стальными канатами, один конец которых привязал к путевому рельсу позади платформ, а другой – притянул лебедкой к анкерам. Получилось, что котлы сидели в витках этих канатов, как болты в гайках. Бирюковцы навалились и столкнули их по очереди рычагами с платформ, а они, медленно этак вращаясь, съехали по скатам на землю. Вся операция заняла от силы три часа.

После положенного перекура сооружения из шпал разобрали, и большая часть бригады принялась разравнивать путь от станции до котельной. Остальные же, со многими спорами, криками и перебранкой промерив и перемерив шагами расстояния, вколотили в землю еще пару анкеров. Один – у самой котельной, а другой – в отдалении, у железнодорожного тупика. Зощенко ничего не понимал, но виду не показывал. На каждый анкер повесили по шкиву. Тут как раз стемнело, и бирюковцы галдящей гурьбой направились по домам.

Наутро Петр Борисович заглянул на подъездные пути. Вся бригада, сгрудившись в тесное кольцо, благоговейно наблюдала, как ловко их бригадир орудует молотком, сращивая концы канатов. Когда он закончил, мужики выстроились в цепь и потянули срощенный канат от котлов к дальним анкерам. Тут только до главного инженера что-то начало доходить. Он вынужден был отлучиться по своим делам, а когда вернулся, один из котлов как раз завели на полозья. Подползла, одышливо пыхтя, маневровая «овечка». Салазки зачалили канатом, пропущенным через оба шкива. Другой его конец прицепили к «овечке». Оглушительно свистнув, паровоз тронулся с места и на самом тихом ходу поволок салазки по загодя смоченному грунту. Котел плыл в легком тумане, куда ему следовало, а рядом шагал Бирюков и важно помахивал флажком. К концу дня дело было сделано – все три громадины лежали рядком у стены котельной.

– А вы не верили, товарищ начальник, – подмигнул Кузька главному инженеру. Зощенко молча пожал ему руку, а подошедший узнать в чем дело начальник шахты премировал его от себя ста рублями за проявленную смекалку.

Вот еще такой случай был. В тот же тупик пришли тридцать шесть мощных лебедок, почитай, по тонне каждая. Зощенко сразу же вызвал Бирюкова.

– Что, Кузьма Иваныч, лебедки на путях видал?

– Видал.

– Надо бы их разгрузить и доставить на площадку у копра.

– Сделаем.

– За недельку, как, управитесь? Только знаешь, тут такое дело, ты уж извини, трактор занят пока.

– Да он мне без надобности.

– Дело твое, – хмыкнул Зощенко, – но через неделю чтобы закончил!

– Само собой! Вы ж меня знаете, Петр Борисыч. Много ли за работу пожалуете?

– А сколько ты хочешь?

– Сколь нормировщица насчитает, столько и хочу.

– Да вроде, на такие работы и норм никаких нету. По ста рублей на лебедку, как, хватит тебе?

– Пойдет! – как-то слишком скоро согласился Кузьма. – Но это самое, Петр Борисыч, нам бы тогда с лесного складу растяжечек получить, сотни две.

– Зачем они тебе? Впрочем, бери, раз нужно.

– Спасибо. И, это самое, нарядик бы сейчас прямо чтобы выписать.

– Ты, что ли, не веришь мне?

– Верю-то, верю, а только во всем порядок нужен. Так что нарядик бы, – подозрительно мялся бригадир.

Зощенко не стал углубляться и тут же подписал наряд, предупредив, что выполнение проверит лично и самым тщательным образом.

– Не извольте беспокоиться, товарищ главный инженер, – весело прокукарекал Кузьма, заботливо пряча денежную бумажку за пазуху.

Часа через три Петр Борисович вышел за чем-то из конторы и сразу же наткнулся на Бирюкова, бездельно топтавшегося у копра.

– Слушай, Кузьма Иваныч, мы ведь, кажется, договорились с тобой, что работа срочная!

– Ну! – как бы не понял хитрован Кузька.

– Так что же ты ни черта не делаешь?

– Как так не делаю? Очень даже делаю. Руковожу вот тута.

– Чем еще ты тута руководишь? – озлился Зощенко.

– Сейчас сами все увидите, заодно, значится, и работенку примете.

– Какую работенку?

– Ту самую.

«Ты, что это, мать твою, белены объелся?» – хотел крикнуть Зощенко, но как человек интеллигентный сдержался, сказав только:

– Смеешься ты надо мной, что ли?

– Никак нет, не смеюсь, вы вон туда гляньте, едут уже.

Тут только Петр Борисович заметил, что длинные еловые слеги выложены на земле наподобие рельсов. Из-за угла мастерских выкатилась странная процессия. Перевернутые лебедки, как танки, шли по этим «рельсам» своим ходом! Две большие шестерни, симметрично выступавшие за боковины корпуса, служили колесами. Следом валили рабочие из бирюковской бригады, женщины-подсобницы и вообще все, кто только мог. Некоторые из них без особых усилий крутили ручки лебедок, и те катились и катились себе. В конце маршрута их поджидали два дюжих «стрелочника». Сноровисто меняя направление последних «рельсов», они разводили лебедки по местам и ловко переворачивали их ломами. Вскоре перед обалдевшим Зощенко стояли в ряд все тридцать шесть штук.