Евгений, уставясь в окно, выдавил:

– И когда мне?

– Без лишней спешки передашь дела, а к осени и переберешься. Пошли, мероприятие не окончено еще. Там у нас в актовом зале грандиознейший банкет затеяли. Не шутка, такая шишка в район наведалась.

Евгений забросил чемодан в нишу над дверью купе и вернулся к Федору Максимовичу и Людочке. На перроне между посеребренными чугунными столбами суетилось московское многолюдство. Их все время толкали, приходилось уступать кому-то дорогу, времени не оставалось, а надо было еще так много сказать. Федор торопливо чиркал на листочке перечень литературы, которую Евгению непременно следовало проработать для задуманной ими накануне совместной статьи. Людочка, нещадно выкручивая его пиджачную пуговицу, безостановочно щебетала, чтобы он почаще писал и поскорее приезжал снова, но обязательно теперь с женой, и много о чем еще. Поезд лязгнул и тронулся. С чувством облегчения он скользнул поцелуем по щеке Федора и запрыгнул на подножку. Людочка вспомнила, что не отдала ему пакет с едой, отчаянно закричала об этом и побежала за все ускоряющимся вагоном. Все, разумеется, закончилось благополучно. Помахав последний раз рукой из-за спины неприветливой проводницы, он с пакетом под мышкой прошел на свое место.

В купе сидело двое попутчиков, четвертое место пустовало. Оба немногим старше Евгения, то есть выглядели лет этак на тридцать с небольшим. Один в форме майора НКВД, подтянутый, с профессионально сухим, внутренне сосредоточенным лицом. Бросалось в глаза некое приглушенное природное изящество, словно просвечивающее сквозь жесткую оболочку. Другой – залысоватый очкарик в шикарном бежевом костюмчике с торчащей из нагрудного кармана курительной трубкой и галстуке бабочкой, явный интеллигент. Он смахивал бы даже на иностранца, если бы не новенький орден Ленина на лацкане, точно такой же, как у самого Евгения. «Ну конечно! Позавчера этот тип был в Кремле». Он неуклюже топтался в дверях со своим идиотским кульком, как всегда, смущенный церемонией знакомства. Первым молчание нарушил офицер.

– Ну что, товарищи, будем знакомиться? Савин Петр Иваныч.

– Сергей Маркович Бородин, прошу любить и жаловать.

– Евгений Семенович Слепко.

Они пожали друг другу руки.

– О роде моей деятельности суди́те по форме, – улыбнулся Петр Иванович, – впрочем, вы, я вижу, люди не сторонние, потому могу сказать, что направляюсь к новому месту службы, начальником отдела в один шахтерский район.

– Уж не к нам ли? – встрепенулся Евгений.

Оказалось, что да, именно к ним.

– А Федор Лукич, его-то теперь куда? Если, конечно, не секрет.

– Не думаю, чтобы тут был особый секрет, но не могу вам сообщить ничего определенного, сам, признаться, не знаю.

– А я там, значит, начальником шахты. Так что видеться будем частенько. Вот, в Москву ездил, орден получать.

– Я уже догадался, поздравляю вас от всего сердца.

– Похоже, вы недолго мне попутчиками будете, – вступил в беседу Бородин.

– Почему же? Нам послезавтра только выходить.

– А мне, вот, еще целых девять дней трястись. Хотя, признаться, вагон отличный, впервые в таком еду. Назначен начальником строительства железной дороги в Забайкалье.

– Ага! – значительно произнес Петр Иванович и пожал руку Сергею Марковичу.

– А разве там сейчас железную дорогу строят? – удивился Евгений.

– Да вот, строят…

– У нас сейчас везде строят, – заметил Петр Иванович.

Засим Сергей Маркович вышел в коридор покурить, Петр Иванович уткнулся в газету, а Евгений, пристроив наконец свой пакет, предался приятным воспоминаниям.

Это было всего четыре дня назад. Паровоз, одышливо пыхтя, подтащил поезд к перрону, может быть, к тому же самому, с которого он только что уехал. Попутчики торопливо, словно боясь опоздать, потащили багаж из-под сидений и с полок. Перемазанная вареньем толстая девочка в красном бархатном платье, изводившая его всю дорогу, устроила напоследок кошмарный концерт. Мамаша, форменная бегемотиха, задрапированная во что-то со множеством оборочек, рассюсюкалась над своим отвратительным чадом, напрочь перекрыв выход из купе. К тому времени, когда ему удалось выбраться из вагона, перрон уже почти опустел. Большие красные буквы на здании вокзала составляли слово «МОСКВА». Молодая дамочка, расфуфыренная, но несчастная на вид, обсуждала что-то с проводницами. Евгений замешкался, надеясь узнать у них, как пройти в метро.

– Да вот же он! – одна из проводниц ткнула флажком в его сторону. Дамочка, просветлев, бросилась к нему.

– Ой, извините, пожалуйста, вы случайно не Евгений?

– Евгений Семеныч. А вы?

– Я – Людмила, жена Федора Максимыча, будем знакомы, – она церемонно протянула руку. – Он сам ну никак не смог вырваться, и вот, знаете, в последний момент звонит и просит меня, а я была уже в дверях, а времени уже было в обрез, хорошо, он догадался хотя бы машину прислать, подбегаю, а тут – пусто, никого уже нету, ну вот, думаю, опять я все провалила, а вы, оказывается, тут еще, слава богу, это же просто чудесно, что все так замечательно получилось… – без умолку тараторила она, повиснув у него на локте.

Протолкавшись через вокзал, они выбрались на огромную, запруженную пестрой толпой площадь. Носильщики, извозчики, милиционеры, дети, продавщицы мороженого и уйма прочего спешащего, стоящего и праздношатающегося народу так и мельтешила вокруг. Грузовики, автобусы, легковушки, трамваи беспрерывно гудели, прокладывая себе путь. Выстроившиеся в длинный ряд извозчики зычно зазывали клиентов, над жующими лошадиными мордами роились полчища мушек. Людмила, ни на что не обращая внимания, тащила его в самую гущу. Она была тоненькой блондинкой с мелкими кудряшками и несколько кукольным выражением лица. Ее легкое белое в синий горошек платье колыхалось на ходу, цокали туфельки на тонких каблучках, подрагивала вуалька на маленькой голубой шляпке.

«Обязательно куплю тут Натке такие же туфли», – решил Евгений.

– А где метро? – спросил он. – Я хотел…

– Успеете еще, нас ждет авто.

Подошли к длинному черному лимузину. Шофер вышел, распахнул перед Людмилой заднюю дверцу. Евгений сконфузился и плюхнулся на мягкое сиденье рядом с ней. Машина почти бесшумно тронулась с места, быстро и мощно ускоряясь.

– Это Федора Максимовича служебный автомобиль, – небрежно обронила дамочка.

– Хорошо они устроились в наркомате! У начальников управлений такие шикарные машины!

– Федор Максимович уже полгода как замнаркома.

– Да? А я не знал, он мне не сообщил…

– Это на него похоже, – кудряшки затрепетали, – слава богу, что он хоть мне сообщил!

«Вот черт! Говорили же у нас о новом заме. Прохлопал, как обычно, ушами», – разозлился на себя Евгений. От нее головокружительно пахло духами. Они ехали по какому-то чахлому бульвару вдоль трамвайных рельсов. Справа огромные красивые серо-желтые и желто-серые местами облупившиеся дома заливало солнце. Трамваи, помеченные литерой «Б», медленно, один за другим, ползли, забитые под завязку, а людей на тротуарах было густо, как на вокзале. Ехали недолго, минут пять. Машина остановилась в тихом тенистом переулке.

– Можно было и пешком дойти.

– Ну, вы скажете! Вон там, смотрите, совсем рядом – улица Горького! – показала она вдоль кривой линии фасадов. – Ну идемте. Олег, возьмите чемодан!

– Ни в коем случае! – Евгений вырвал у шофера свой перевязанный веревкой баул.

Поднялись в сияющем медью лакированном лифте на пятый этаж. Она отперла дверь, включила свет. Вслед за ней он вступил в огромную квартиру. От красноватого навощенного паркета отдавало скипидаром.

– Вы здесь одни живете?

– Нет, с Федором Максимычем.

Подошла румяная девушка в переднике.

– Евгений, – галантно представился ей Слепко.

– Катя…

– Это же домработница, – расхохоталась Людмила. – Катя, Евгений Семеныч, наверное, не откажется перекусить с дороги.