Прочее:

Трещины вокруг дверной рамы заткнуты сложенными кусками картона. На двух-трех — всего одно слово: «теопневмат», «милая», «остров Мэн». На оборотной стороне пакета от кукурузных хлопьев со старомодным петухом, который вот-вот закукарекает, стихотворение шизофренички (Надо бежать из этого дома).

Мне захотелось, чтобы в дверь с очистительным ветром ворвался Стивен, чтобы от его крыльев в комнате стало тесно, а в руке он держал бы огненный меч. Ацетиленовая горелка тоже сойдет. Так или иначе, он оказался у меня за спиной — я это знала — с легким смешком, согревшим мне затылок, и номером «ТВ Гида».

— Прочти мне мой гороскоп, — сказала я. — И налей мне чаю. Или влезь на меня. Или собери с пола все это дерьмо. Только не стой сложа руки.

— Близнецы, — сказал он.

— Я не Близнецы, — сказала я.

— Близнецы, близок час перемен! Ваше сердце-качели знает, каково удариться о землю! Позвольте-ка человеку, которого вы любите, сесть напротив и вновь поднять вас на седьмое небо. Вы знаете, кого я имею в виду… Юпитер несется сквозь ваш третий дом, и удача благоволит вам. Освободитесь от старого и спойте гимн новому.

Итак, я изодрала комнату в клочья. Стивен висел у меня над плечом в состоянии божественного возбуждения. Отодрав от стены ковер вместе с газетами, я выпихнула получившийся рулон в окно; а когда он застрял, вышла в палисадник и стала тянуть — как ветеринар мертвого теленка. Он выскочил наружу весь разом, толкнув меня на клумбу, и с боем вырвался из моих рук: желтые ошметки бумаги разлетелись по мостовой, приземляясь в садиках моих соседей, прилипая к колесам их красивых машин, присасываясь к дыркам в их сетчатых заборах. Пусть что-нибудь прочтут для разнообразия. И плевала я, что обо мне подумают. Они сами много лет прожили с шизофреничкой и хоть бы словом обмолвились.

То толкая его перед собой, то волоча, я протащила старый диван через холл и спустила со ступенек на подъездную дорожку. Пружины с усталым скрипом отреклись от своих мертвецов — от подшивки журналов, изгрызенных мышью, которая устроила себе гнездышко в углу в те времена, когда парадная гостиная была слишком парадной для того, чтобы в ней находиться. В желудке мыши, тоже давно умершей, погибли: лицо девушки из журнала «Плейбой» за 1961 год (уцелели улыбка, белье-спецодежда и пластиковая полочка); руки Св. Димфны (если не ошибаюсь), святой покровительницы безумных, и макушка Гэя Бирна с бережно вырезанной и сохраненной фотографии.

Я намочила пол и стала отскребать бумагу ногтями — вся комната сделалась полосатой. Клей оказался сильнее меня; я подключила к кухонному крану шланг и притащила его в гостиную. Стивен сказал Не Делай Этого — исключительно для того, чтобы меня подзадорить, а я сунула ему в руку конец шланга, вернулась на кухню и отвернула кран. Я бежала вдоль шланга вместе с водой и, проскочив в дверь, как раз успела увидеть, как вода хлынула струей, ударила в пол, срикошетила россыпью корректорских значков и облила телевизор, который взорвался. Двести двадцать вольт по электроводяной дуге добрались до Стивена, который тоже взорвался. Две вакуумных полости одновременно лопнули, щедро разбавив воздух пустотой. Повеяло запахом горелых проводов — этакой смесью сардин с мочой. Воздух, на миг сохранив очертания Стивена, затем осторожненько размазал их, а комната заполнилась благоуханием амбры и жареного сезама. На полу журчал, плюясь водой, шланг.