— Чего ради она все это от нас скрывала? Кем себя считает? Принцессой? Или же всемогущим Богом, управляющим судьбами смертных?

— На твоем месте я бы не порол горячку. В свое время Люси тебе все расскажет. Ведь полиция ее объяснения нашла вполне удовлетворительными...

— Полицию интересует только одно: найти убийцу. Поскольку Люси не могла его убить, они ее отпустили на все четыре стороны. А из каких соображений она отняла у меня отца? Разве Полхэму есть до этого дело? Сын имеет право знать правду о своих родителях, какой бы она ни была! Мне решать, принять мне ее или нет. И такое решение может быть только моим, личным, а не навязанным и не подсказанным.

Такси остановилось на Бекман-Плейс возле дома, где находилась студия Люси.

Джеф оставил деда расплачиваться с шофером, сам же быстро вошел в подъезд. Его остановил лифтер.

— Вы к кому?

— Я хочу видеть мисс Люси Тауэрс.

— Она уехала.

— Я понимаю, она распорядилась, чтобы ее никто не беспокоил. Но нас-то она примет. Я ее сын, со мной — ее отец.

Как раз в этот момент появился советник.

Лифтер покачал головой.

— Говорю совершенно серьезно: ее нет дома. Когда она вернулась домой, она мне сказала, что не желает, чтобы ее беспокоили. И я никого бы к ней не пустил. Но пять минут назад она спустилась в сопровождении старого джентльмена и вызвала такси.

— Что за джентльмен?

— Не знаю. Высокий старик. По-видимому, он ждал ее наверху, придя сюда до того, как я заступил на дежурство. Во всяком случае, я в лифте его не поднимал.

В этот момент сзади раздался тоненький голосок, который в неразберихе никто и не услышал:

— Мистер советник!

Джеффри продолжал расспрашивать:

— Мисс Тауэрс не сказала, куда она поехала?

— Нет, она молчала, только лицо у нее было ужасно бледное.

Тот же тоненький голосок повторил:

— Мистер советник!

Советник повернулся и очутился лицом к лицу со своим частным детективом Клэгхорном, который казался еще короче и толще в пальто и шляпе. На физиономии мистера Клэгхорна блестели капельки пота.

— Прошу прощения,— начал он.— Я наблюдал за вашей дочерью после того, как она вернулась из полиции. Вид у нее был очень усталый, и я решил, что теперь она будет долго отдыхать, и воспользовался этим, чтобы сбегать напротив в ресторанчик выпить чашечку кофе. Я как раз вышел оттуда купить в киоске сигареты и увидел, как мисс Тауэрс садится в такси со стариком в старомодном белом костюме. Поскольку я не мог сразу же найти свободную машину, я стал дожидаться ту, чтобы узнать у водителя, куда он их отвез.

— Вы записали номер такси? — спросил с нетерпением советник.

— В том-то и дело, что нет! Я так расстроился из-за своего промаха, что просто потерял голову... Знаете, мне показалось... нет, я даже уверен, что в руках у старика был револьвер.

Что?

— Ну, может быть, и нет, но мне так показалось... Наверное, это была трубка или что-то другое...

— Похоже, мою квартиру считают залом ожидания на железнодорожном вокзале! — с досадой воскликнул Темпест.

Он только положил трубку, так и не дозвонившись до студии Люси, как раздался звонок у входной двери. Ему страшно не хотелось открывать, но все же он покорился своей участи.

Каково же было удивление Шанса, когда он узнал Шарон Хандлей и Анну Тауэрс. Увидев Джералда, Анна обрадовалась, бросилась к нему, предоставив Шарон объяснять хозяину дома цель их неожиданного визита.

— Джеффри, что называется, потерял голову,— пожаловалась молодая женщина.— Конечно, его нельзя винить, это естественно после всех тех открытий, касающихся его отца, которые свалились на него. К сожалению, я ничем, абсолютно ничем не могу помочь, потому что сама ничего не понимаю. Он отказался поехать к вам, а отправился к Люси. Хочет заставить ее все рассказать. Было бы неплохо, если бы вы ввели меня в курс дела, тогда я сумела бы его подготовить.

Вполне разумно. Очевидно, то же самое подумал и Джералд, который обнял Анну за плечи и выразительно кивнул Шансу, как бы приглашая его действовать.

Но Шанс считал себя обязанным защищать интересы Люси, которая доверила ему тайну, тщательно оберегавшуюся от всех последние двадцать лет. Несмотря на доводы доктора Брауна, с которым Шанс не мог не согласиться, он ее очень жалел и полагал, что Люси заслуживает всяческого снисхождения, несмотря на ее не совсем корректное поведение за эти прошедшие годы. Даже ее стремление разрушить счастье других, о котором говорил Джеффри, в глазах Шанса получало если не оправдание, то объяснение: это результат ее морального и физического состояния после неудачного замужества. Возможно, поэтому рассказ Шанса прозвучал отнюдь не беспристрастно, в нем было меньше драматизма, но больше логических умозаключений.

Наступило длительное молчание, которое нарушила Анна:

— Если все действительно было так, это многое объясняет.

Но в ее голосе звучало явное недоверие.

Шарон высказалась еще откровеннее:

— Бедный Джеф! Его отец всегда был для него идеалом. Хотя бы ради него надо было пощадить память погибшего... Не знаю, как он все это перенесет.

— Многое зависит от вас, Шарон. Вы должны его поддержать в эту трудную минуту.

Шанс про себя возмутился: какие эгоисты, ни один из них даже не пожалел Люси!

В дверь снова позвонили.

Капитан Полхэм красными от усталости глазами быстро осмотрел комнату.

— Я надеялся застать здесь мисс Тауэрс. Мне необходимо произвести обыск в квартире Хандлея... Все в курсе дела?

Последний вопрос был обращен к Шансу.

— Да... Люси уехала в студию на Бекман-Плейс.

— Она почему-то не отвечает на телефонные звонки...

Полхэм достал из кармана небольшую записную книжку, открыл ее на первой странице и положил на стол.

Там было написано красивым витиеватым почерком: «Лей Кинг — театр „Темпест“. Нью-Йорк-Сити».

— В этой книжечке мало интересного,— заговорил капитан с некоторым раздражением,— однако записи в ней помогли обнаружить еще одну сенсацию. На одной странице записаны крупные суммы денег. Они повторяются: это четыре тысячи долларов, а дата — либо первое, либо второе число каждого второго месяца. Таким образом, за три года Хемингуэй от кого-то получил семьдесят две тысячи долларов.

— Ага, что я вам говорил? — воскликнул Джералд.

— Что вы говорили, доктор?

— Что Люси нам далеко не всю правду сказала. У милейшего Хемингуэя был какой-то серьезный повод ее шантажировать. Согласитесь, те жалостливые истории о ее загубленной молодости не давали ему возможности требовать от нее ежемесячно такую солидную сумму. Значит, в ее прошлом было нечто такое, что она готова была сохранить в тайне столь дорогой ценой. Люси ему платила, вот почему его устраивало место скромного ночного сторожа... Как говорится, работа несложная и спокойная...

  Вовсе не такая уж спокойная,— покачал головой Полхэм. Я только что разговаривал с представителями Интеллидженс Сервис. Оказывается, Рекса Хандлея разыскивают уже три года после его отъезда из Китая. Он остался верен своим несколько романтическим идеалам о свободе и демократии и возглавил подпольную организацию, борющуюся с существующим ныне в Китае строем. Я убежден, дорогой мистер Темпест, что ваш подвал был штаб-квартирой этой организации, а мисс Тауэрс, сознательно или нет, ее финансировала.

— Конечно, она ничего не знала! — закричал Шанс.— Я готов отдать руку на отсечение, что она платила ему только за то, чтобы он молчал...

— А о чем он должен был молчать? — спросил Полхэм.— Впрочем, сейчас вопрос не об этом. Важно, что это давало Хемингуэю серьезный повод для убийства миссис Тауэрс. Понимаете? Если ей каким-то образом стало известно истинное лицо Рекса Хандлея, он мог опасаться, что она донесет на него в Интеллидженс Сервис. Либо ее мог убрать кто-то из членов этой тайной организации, когда появилась опасность разоблачения.