— Все? — как эхо повторил инспектор.— В колоде должно быть пятьдесят две карты. Хотя нет, пятьдесят одна, шестерку пик ты забрал, ту, разорванную...

— Да, да, одной карты не хватает,— нетерпеливо перебил его Эллери.— Сейчас мы увидим, какой именно.

Он быстро разложил карты по мастям, затем взял первую кучку с трефовой мастью. Все карты, от двойки до туза, были на месте. Отбросив эти карты в сторону, он проверил таким же образом червы: то же самое. Пики — комплект, за исключением шестерки, разорванной пополам и находившейся в кармане его костюма. Бубны...

— Вот это здорово,— протянул он, пристально вглядываясь в карты.— Мы должны были бы уже давно заметить это. Все время карты находились у нас, а мы не удосужились сделать такую элементарную вещь, как пересчитать их. Интересно, а?

В колоде не было валета бубен.

Эллери бросил карты на стол, подошел к двери, выходящей на террасу, опустил на ней штору, затем поспешно запер дверь, ведущую в коридор, зашел в столовую, посмотрел, нет ли там кого, зажег несколько ламп и уселся в кресле около столика.

— Присаживайся и давай все обсудим. Я начинаю понимать многое, чего раньше не замечал.— Он вытянул ноги и закурил сигарету, поглядывая на отца сквозь дым.

Инспектор тоже сел, скрестил ноги и сказал:

— Я тоже. Слава Богу, начинает понемногу проясняться. Вот смотри: Марк Ксавье оставил оторванную половинку бубнового валета как ключ для установления личности убийцы, который напал на него и силой отравил. А теперь мы обнаружили, что бубновый валет был взят из колоды еще в день убийства Джона Ксавье, из колоды, которой он раскладывал пасьянс в то время, как в него выстрелили. О чем это говорит?

— Ход мыслей абсолютно правильный,— одобрил отца Эллери.— И теперь встает неизбежный вопрос: возможно ли то, что бубновый валет из колоды доктора Ксавье является ключом к разгадке убийцы самого доктора Ксавье?

— По-моему, тут нечего гадать,— ответил инспектор.— Ты говоришь, возможно ли? Думаю, единственный логический ответ на этот вопрос есть.

— Это звучит весьма правдоподобно, хотя,— вздохнул Эллери,— теперь я отношусь с особой осторожностью ко всему, что касается этой несуразной смеси зла, порока и нелепостей. Совершенно очевидно, убийца пытался выкрасть эту колоду из шкафчика, чтобы мы не узнали, что из колоды исчез бубновый валет.

— Кажется, я кое-что понял в этом,— проворчал инспектор.— Эта мысль пришла мне в голову совершенно неожиданно. Давай-ка тщательно обдумаем эту проблему валета. Марк Ксавье оставил бубнового валета как ключ для установления личности его убийцы. Причем бубновый валет имеет какое-то отношение и к предыдущему убийству, так как из этой колоды, что у нас, тоже взят бубновый валет. Может быть — я сейчас буду гадать, как и ты,— бубновый валет был подсказан умирающему Марку чем-то, что он заметил еще тогда, когда увидел труп брата?

— Понимаю,— медленно проговорил Эллери.— Ты хочешь сказать, что, когда он в ту ночь заглянул в кабинет доктора Ксавье и нашел его убитым, у доктора в руке был бубновый валет?

— Совершенно верно.

— Гм... Такая возможность не исключена. С другой стороны, тот факт, что он держал в руке бубновый валет как нить для установления своего убийцы, может означать только то, что, когда он увидел лицо убийцы, ему пришла в голову та же мысль, что и доктору Ксавье, то есть оставить указание в виде игральной карты.— Он покачал головой.— Нет, вероятно, это простое совпадение. Ты прав. Он оставил бубновый валет только потому, что его брат оставил именно эту карту. В обоих случаях действовал один и тот же убийца, и, зная это, Марк просто повторил то, что в свое время сделал Джон. Да, вероятно, так и было. Когда он обнаружил труп Джона Ксавье, в руке покойного был бубновый валет. Затем Марк подтасовал улики: забрал бубновый валет, заменил его шестеркой пик из единственной колоды карт, которая была под рукой, и при помощи этой подтасовки оклеветал миссис Ксавье.

— А теперь, после того как ты закончил свою речь,— воодушевившись, заговорил инспектор,— разреши мне продолжить. Зачем он вытащил из рук брата бубновый валет и заменил его шестеркой пик? Хорошо, мы знаем причину его желания убрать с дороги невестку...

— Подожди,— пробормотал Эллери,— не так быстро. Мы забыли две вещи. Во-первых, необходимо установить, почему именно он решил ввести нас в заблуждение при помощи шестерки пик? Вероятно, в руке доктора Ксавье уже была какая-то карта, и он воспользовался этой идеей: оставить улику в виде карты. Во-вторых, когда он сунул вместо бубнового валета шестерку пик, почему он не положил бубновый валет обратно в колоду, которая в то время была на письменном столе?

— Да... действительно, он забрал эту проклятую карту с собой. Ведь мы не нашли ее на столе, значит, она была у него. Почему он это сделал?

— Единственно логический ответ следующий: хотя ему удалось вытащить из руки брата бубновый валет, он не смог положить его обратно в колоду, так как карта была в таком состоянии, что она все равно могла стать уликой против убийцы.

— Ну, ты опять заговорил загадками. Я не вижу в этом никакого смысла. Что ты имеешь в виду?

Эллери задумчиво попыхивал сигаретой.

— Все прекрасно объясняется. В качестве улики против своего убийцы доктор оставил бубновый валет, разорванный пополам,— инспектор вздрогнул.— Разве это не подходит? Марк нашел в руках брата только половинку валета. Очевидно, он не хотел оставлять на месте убийства разорванную карту, чтобы не привлекать к ней внимания. Если бы кто-нибудь увидел разорванный валет, он непременно заинтересовался бы им. Рассуждая логически, я пришел к выводу, что адвокат должен был найти в руке брата разорванный бубновый валет, и это объясняет то, зачем он взял его. Вероятно, для того, чтобы потом уничтожить, так как думал, что никому не придет в голову пересчитывать карты в колоде... Собственно, так и было,— добавил он, нахмурившись,— если бы убийца не сделал попытки открыть этот шкафчик.

— Все это очень хорошо,— сказал инспектор,— но давай продолжим дальше. Поскольку шестерка пик, по признанию самого Марка Ксавье, была использована им только для того, чтобы оклеветать миссис Ксавье, совершенно несомненно, что в обоих убийствах половинка бубнового валета являлась уликой против убийцы. Одна и та же улика, безусловно, указывала на одного и того же убийцу. Но непонятно следующее. Взяв бубновый валет с места убийства брата, он покрывал настоящего убийцу, перекладывая подозрения на миссис Ксавье. А после того как убийца нанес ему самому смертельный удар, он стал обвинять именно того человека, которого в свое время покрывал. Получается какая-то чепуха.

— Вовсе нет,— сказал Эллери сухо,— вряд ли можно Марка Ксавье причислить к людям, способным на самопожертвование, или к людям типа Робин Гуда. Он оклеветал миссис Ксавье из обычных, широко распространенных соображений — выгоды. По всей видимости, он не хотел оставлять там бубновый валет, чтобы не вызвать никаких подозрений. Другими словами, он изъял бубновый валет не из соображений пылкой страсти или лояльности в отношении кого-либо, а просто из чисто финансовых соображений. Но когда он сам очутился на смертном одре, тут уже дело другое... И еще одна вещь. Когда ты обвинил его в убийстве брата, он потерял самообладание, у него появилось единственное желание открыть нам имя действительного убийцы, и это следствие двух причин: он не хотел покрывать преступника, особенно, когда его собственная голова оказалась в опасности. И второе: он разгадал, кого же в действительности подразумевал Джон Ксавье под валетом бубен. И здесь-то, может быть, и таится ответ на твой вопрос: каким образом Ксавье узнал имя убийцы. Он понял это, увидев в руке брата половинку бубнового валета.

— Да, это, пожалуй, все объясняет,— проговорил инспектор.— А для того, чтобы он не проболтался, убийца решил прихлопнуть и его.— Он встал и прошелся по комнате.— Итак, все сводится к бубновому валету. Если бы только мы знали, кого под ним подразумевали Джон и Марк Ксавье... Если бы мы знали...