— Вот это мило,— заметил он и подошел ко мне еще ближе.

Вдруг он размахнулся и ударил меня по лицу. Моя голова откинулась, затылок снова заболел.

— А этого совсем не надо было делать,— сказал я.— За это мама накажет маленького мальчика, и он не пойдет сегодня в кино.

Он скривил рот в усмешке и снова поднял кулак. Его удар правой был таким быстрым, что я едва успел уклониться. Нырнув под кулак, я приставил револьвер к его желудку и скомандовал:

— Руки вверх, пожалуйста!

Он опять усмехнулся и отвел от меня взгляд. Я обошел его и отступил в дальний конец комнаты.

— Сейчас я запру дверь, приятель, и мы поговорим о деньгах, которые были спрятаны в туфле, а затем подменены фальшивыми.

— А идите вы к черту!

Неплохой ответ для человека в его положении.

— А вы оригинал! — похвалил я его, продолжая пятиться к двери, не спуская с него глаз.

Внезапно за моей спиной скрипнула половица. Я резко повернулся и тем самым лишь усилил удар, нанесенный мне стальной рукой в челюсть. Я отлетел в сторону, и в голове словно что-то разорвалось...

Прошла, наверное, пара тысяч лет, прежде чем я пришел в себя.

Я увидел две ноги, сложенные под странным углом. Рядом безжизненно болталась рука, а около нее валялся револьвер. Я шевельнул ногой и с удовольствием убедился, что она принадлежала мне. Рука моя вяло потянулась к револьверу. Казалось, будто он стал килограммов на двести тяжелее, однако я его поднял. В комнате стояла мертвая тишина. Взгляд мой упал на закрытую дверь. Я слегка пошевелился, и все сразу у меня заболело. Я немного приподнял револьвер, но потом опустил его. Черт с ним! Зачем мне его поднимать? В комнате ни одной живой души. С потолка падал тусклый свет. Тяжело кряхтя, я все же встал, поднял револьвер и, пошатываясь, оглядел комнату.

— Вот это плохо, Чарли! — заметил я.— Очень плохо. Но мы еще увидимся...

Возле кровати в молитвенной позе, на коленях, застыл мужчина. В сером костюме, с тускло-серыми волосами. Ноги раздвинуты, тело лежит на кровати, руки протянуты вперед. Голова упала на левое плечо.

Судя по всему, ему было очень удобно в таком положении. Под его левой лопаткой торчала рукоятка ножа из оленьего рога, но это, похоже, его мало беспокоило.

Я подошел к мужчине и заглянул в лицо. Мистер Вебер. Бедняга Вебер. Из-под рукоятки ножа вниз по куртке струился темный ручеек, и он отнюдь не был потом.

Я отыскал свою шляпу, сунул револьвер во внутренний карман и подошел к двери. Выключив свет, вынул из двери ключ, вышел, запер за собой дверь и спрятал ключ в карман.

Пройдя по безлюдному и тихому коридору, спустился вниз, в бюро администратора. Старый, болезненного вида ночной клерк читал за конторкой газету. Он даже не поднял на меня глаз. Я заглянул в закусочную. У бара по-прежнему оживленно. Все та же какофоническая компания в углу боролась за право на жизнь. Парень с сигарой во рту и бровями, как у Джона Льюиса, сидел у кассы. Одна пара танцевала в центре зала, держа у плеч бокалы с напитками. Все шло своим чередом.

Я вышел на улицу и направился к машине, но, пройдя несколько шагов, вернулся в холл отеля. Облокотившись о конторку, спросил у клерка:

— Могу ли я поговорить с девушкой по имени Гертруда?

Он задумчиво посмотрел на меня поверх очков.

— Она закончила работать в девять тридцать и ушла домой.

— А где она живет?

На этот раз взгляд его уже не был задумчивым.

— Может, у вас что-нибудь нехорошее на уме, сэр? — спросил он.

— Если у кого-то и есть что-то нехорошее на уме, то только у вас!

Он потер подбородок и попытался сожрать меня взглядом.

— Что-нибудь случилось?

— Я детектив из Лос-Анджелеса. И работаю спокойно, если мне дают такую возможность.

— Вы лучше поговорите с мистером Холмсом,— посоветовал он.— С управляющим.

— Послушайте, папаша. Местечко здесь маленькое, и я смогу поболтать в баре или в закусочной и расспросить о Гертруде. Предлог придумать легко, и я все узнаю. Но вы можете сэкономить мое время и даже избавить кое-кого от неприятностей!

Он пожал плечами.

— Позвольте взглянуть на ваши документы, мистер...

— Мистер Эванс.

Я дал ему свои бумаги. Он долго изучал их, потом вернул и принялся рассматривать свои ногти.

— Насколько я знаю, она живет в Уайтуотер-Кэбинз,— наконец ответил он.

— Как ее фамилия?

— Смит,— ответил он, улыбнувшись слабой и усталой улыбкой очень старого человека, много повидавшего в этом мире.— Смит или, может быть, Шмидт.

Я поблагодарил его и вышел на улицу. Пройдя полквартала, заглянул в маленький шумный бар. Оркестр из трех человек наяривал свинг. Перед крошечной эстрадой, на маленькой танцевальной площадке, тряслись несколько парочек с затуманенными глазами и ничего не выражающими лицами.

Я выпил виски и спросил бармена, где находится Уайтуотер-Кэбинз. Он ответил, что это в восточной части города, на той дороге, которая начинается у бензоколонки.

Я вернулся к машине, проехал по деревне и нашел нужную дорогу. Уайтуотер-Кэбинз представлял собой группу домов, расположенных на склоне холма. Бюро администратора находилось внизу. На крошечных верандах сидели люди с портативными приемниками. Ночь казалась мирной и тихой. У двери в бюро администратора был звонок. Я позвонил.

Вышла девушка в брюках и на мой вопрос ответила, что мисс Смит и мисс Хоффман снимают отдельный домик — они встают поздно и любят тишину. В сезон здесь всегда многолюдно, добавила она, но домик, который они занимают, не напрасно называется «Укромный уголок». Он стоит на отшибе, где очень спокойно. Найти его совсем нетрудно — это в глубине налево. А вы их друг?

На ее вопрос я ответил, что прихожусь дядюшкой мисс Смит, поблагодарил за информацию и вышел. Поднявшись по склону, миновал тесное скопление домиков и добрался до группы сосен. Там увидел поленницу дров. С каждой ее стороны стояло по маленькому домику.

Около домика слева тускло светила фарами машина. Высокая блондинка укладывала в нее чемоданы. На ней были синий пуловер и синие брюки, а волосы повязаны синим шарфом. Домик за ее спиной освещался изнутри и фонарем снаружи. Под крышей достаточно четко различалась маленькая табличка со словами «Укромный уголок».

Блондинка, не закрывая багажника, вошла в домик. Через открытую дверь пробивался свет. Я тихо поднялся по ступенькам и вошел.

Гертруда торопливо складывала вещи в стоявший на кровати чемодан. Блондинки не было видно, но я слышал ее шаги на кухне.

Вошел я почти бесшумно. Гертруда захлопнула крышку чемодана, подняла его и направилась к двери. В этот момент она заметила меня. Побледнев, она встала, как вкопанная, прижав к себе чемодан. Затем быстро повернулась и крикнула:

— Анна, ахтунг!

Шум в кухне смолк. Мы с Гертрудой смотрели друг на друга.

— Уезжаете? — спросил я.

Она облизала губы.

— А ты собираешься запретить мне, ищейка?

— И не думал! Почему вы уезжаете?

— Мне здесь не нравится. Горные высоты плохо отражаются на моей нервной системе.

— И вот так сразу приняли решение?

— А разве это запрещено?

— Не думаю. И вы совсем не боитесь Вебера, не правда ли?

Она промолчала и посмотрела куда-то сзади меня. Старая уловка, и я не обратил на нее внимания. Но потом я услышал стук двери и повернулся. За моей спиной стояла блондинка и смотрела на меня невыразительными глазами. Крупная девушка, она казалась очень сильной.

— Кто это? — спросила она грубым, почти мужским голосом.

— Ищейка из Лос-Анджелеса,— ответила Гертруда.

— Вот как? — сказала Анна.— И что ему нужно?

— Не знаю,— ответила Гертруда.— Я даже не уверена, что это настоящая ищейка. Уж слишком он неповоротлив.

— Понятно,— согласилась Анна.

В руке она держала пистолет, направленный на меня. И держала его так, словно всю жизнь им пользовалась.

— Что вам нужно? — поинтересовалась она.