— Очень многое,— ответил я.— Например, узнать, почему вы удираете?

— Вам уже объяснили,— спокойно ответила девушка.— Из-за высоты. Гертруда плохо чувствует себя в горах.

— Вы обе работаете в «Голове индейца»?

— Какое это имеет значение? — прохрипела блондинка.

— Да пусть узнает! — вмешалась Гертруда.— Да, до сегодняшнего вечера мы обе работали там, а теперь уезжаем. У вас есть возражения?

— Мы только зря теряем время,— бросила Анна.— Взгляни, есть ли у него оружие?

Гертруда поставила чемодан на пол и обыскала меня. Она нашла мой револьвер, и я великодушно разрешил ей вынуть его из кармана. Гертруда обеспокоенно посмотрела на оружие, а блондинка сказала:

— Возьми его и положи в чемодан, в багажнике. Заведи мотор и жди меня.

Гертруда подхватила свой чемодан и пошла к двери.

— Вам все равно не удастся скрыться,— предупредил я.— Отсюда идут только две дороги, и обе легко перекрыть. Полиция не выпустит вас.

— А почему полиция будет интересоваться нами?

— А почему вы держите пистолет в руке?

— Потому что я не знаю, кто вы такой,— ответила она.— Иди, Гертруда!

Та открыла дверь, повернулась ко мне и тихо проговорила:

— Послушай моего совета, бродяга, уноси ноги, пока не поздно.

— Кто из вас видел охотничий нож?

Они быстро переглянулись и снова посмотрели на меня. Гертруда глядела очень внимательно, но в ее взгляде я не прочел никакой вины.

— Я пошла,— наконец заявила она.— Сыта тобой по горло!

— О’кей,— заметил я.— Знаю, не вы сунули его туда, где он сейчас находится. Тогда еще один вопрос: как долго вы ходили за кофе для мистера Вебера в тот день, когда относили туфли в починку?

— Ты зря теряешь время,— с нетерпением сказала блондинка.

Видимо, она от природы была очень нетерпеливой и не умела разговаривать по-другому.

Но Гертруда не обратила внимания на ее слова. Она задумалась, потом ответила:

— Ровно столько времени, сколько требуется, чтобы принести чашку кофе.

— Но ведь кофе есть в закусочной.

— В закусочной кофе старый. А я ходила за ним на кухню и принесла еще несколько тостов.

— То есть потратили минут пять?

Она кивнула.

— Да, примерно.

— Кто еще был в закусочной, кроме Вебера?

Она открыто посмотрела на меня.

— Не знаю, не обратила внимания. Может, там кто-нибудь завтракал из опоздавших.

— Большое спасибо,— сказал я.— А теперь осторожно положите револьвер на веранду. Если хотите, можете его разрядить. Я никого не собираюсь убивать. Только не увозите его с собой.

Она едва заметно улыбнулась, открыла дверь той рукой, в которой был револьвер, и вышла. Я слышал ее шаги по ступенькам, потом стук захлопнувшегося багажника. Взревел стартер и тихо заурчал мотор.

Блондинка подошла к двери, вынула из кармана ключ и вставила его в замочную скважину с наружной стороны.

— Я тоже никого не собираюсь убивать,— заявила она.— Но при необходимости могу это сделать. Так что не доводите дело до крайности.

Она вышла и закрыла меня в домике. Спустилась по ступенькам. Стукнула дверца машины. Мотор почти смолк, и шины мягко зашуршали по земле. Потом и этот звук затих, только портативные приемники нарушали тишину.

Я огляделся и медленно прошелся по комнате. В ней осталось лишь то, что не принадлежало постояльцам. Мусорное ведро, грязные кофейные чашки... Никаких бумаг. И никто не написал мелким почерком на спичечной коробке историю своей жизни...

Задняя дверь тоже оказалась закрытой. Она выходила на ту сторону, где росли деревья. Я подергал дверь, заглянул в замочную скважину. Придется вылезать через окно. Но когда я распахнул окно, то увидел на нем снаружи железную решетку. Я вернулся к двери и толкнул ее плечом, но безрезультатно. Осмотрел свои карманы и пришел в уныние — в них не было даже пятицентового ключа.

Пришлось принести из кухни консервный нож, разбить стекло двери, отогнуть ножом угол решетки и дотянуться до ручки с внешней стороны двери. К счастью, ключ торчал в замке. Я повернул его и вышел наружу. Потом вернулся и выключил свет. Мой револьвер лежал на веранде на низких перилах. Я сунул его в карман и пошел вниз, к подножию холма — туда, где оставил машину. 

Комната с пузатой печуркой и большой картой района делилась пополам деревянным барьером. На столе лежали календарь с загнутыми краями, пыльные на вид папки, старая ручка, пузырек чернил и шляпа, пожелтевшая от пота.

За столом сидел грузный и спокойный мужчина. У его ног стояла высокая, пострадавшая от времени плевательница. Мужчина откинулся на спинку кресла, скрестив на животе большие безволосые руки. На нем были поношенные армейские ботинки, белые носки, коричневые брюки, которые держались на старых подтяжках, и застегнутая до подбородка рубашка цвета хаки. Серовато-каштановые волосы лишь на висках белели как снег. Слева на рубашке приколота звезда. Он сидел, немного наклонившись вбок,— из правого заднего кармана брюк торчала коричневая кобура и примерно на два-три дюйма выступала рукоятка револьвера 45-го калибра.

У мужчины были большие уши и добрые глаза. Он казался не опаснее белки и гораздо спокойнее ее.

Я облокотился на перегородку и посмотрел на него. В ответ он кивнул мне и выплюнул в пепельницу граммов двести коричневого сока. Я закурил и поискал взглядом, куда бы бросить спичку.

— Швыряй прямо на пол,— разрешил он,— и скажи, что я могу для тебя сделать, сынок?

Я бросил спичку и указал на карту района, висевшую на стене.

— Я искал карту района, но не знал, где их тут можно купить.

— Мы тоже ими не торгуем,— ответил мужчина.— Правда, пару лет назад у нас их была целая куча, но потом запасы кончились. Я слышал, у сэра Юнга, того, который возле почты, они еще есть. Он владелец магазина и, кроме того, помогает всем приезжим, раздавая им карты, чтобы они могли найти что нужно в этом районе... У нас здесь были сильные пожары. Вот на стене хорошая карта района. Буду рад показать тебе любое место, куда захочешь поехать. Мы хотим, чтобы все наши гости чувствовали себя у нас, как дома.

Он вздохнул и выплюнул еще порцию сока.

— А как твоя фамилия? — спросил он.

— Эванс. Вы здесь представляете закон?

— Да, я констебль Пума-Пойнта и шериф округа Сан-Берду. Я и Синг Янг — вот и весь закон. Моя фамилия Бэрроу. Я приехал сюда из Лос-Анджелеса восемнадцать лет назад в пожарную охрану. Да и на этой должности уже давненько. Здесь, в горах, у нас тихо и спокойно. Ты по делу?

Я не ожидал, что очередной плевок последует после такого небольшого перерыва, однако он последовал и со страшным шумом шлепнулся в плевательницу.

— По делу? — переспросил я.

Шериф снял с живота руку, сунул палец за воротничок и попытался его расстегнуть.

— По делу,— спокойно проговорил он.— Надеюсь, у тебя есть разрешение носить револьвер?

— Черт возьми! Неужели он так выпирает?

— Для кого как,— бросил он и встал.— Может, тебе лучше все рассказать?

Он подошел к перегородке, и я положил на нее бумажник, открытый так, чтобы он увидел копию лицензии под целлулоидом. Вынул я и разрешение на ношение оружия, подписанное шефом полиции Лос-Анджелеса, и положил его рядом с бумажником.

Он посмотрел на них.

— Не мешает и номер проверить,— заявил он.

Я вынул револьвер и положил его на перегородку рядом с рукой шерифа. Он взял револьвер и сравнил номера.

— Вижу, у тебя их три штуки. Надеюсь, ты не таскаешь их все сразу? Хорошая штучка, сынок, хотя до моей ей далеко.— Он вынул из кобуры свою пушку и положил на перегородку. Его здоровенный «кольт» весил, наверное, не меньше чемодана. Шериф покачал головой, заглянул в дуло, потом убрал револьвер обратно в кобуру и подвинул мне мой.

— Так, значит, вы по делам здесь, мистер Эванс?

— Сам не знаю. Меня вызвали сюда, но контакта я еще не установил. Дело сугубо личное.

Он задумчиво кивнул, а глаза стали глубже, холоднее и темнее, чем раньше: