Будь у него в мозгу хоть одна клетка, не одурманенная алкоголем, он бы догадался, кто она такая. Но нет. Он не привык, чтобы нахальные северяне затыкали ему рот.

— Мы ставим их на место, — заявляет он.

— И какое же это место? — любопытствует она. — Тюремная камера, которую вы можете смело назвать своим домом, потому что частенько ночуете там за появление на публике в нетрезвом виде? Или зал суда, откуда вас частенько вызволяет папенька? Или почетное место, которое занимает над вашим камином голова лося?

— Откуда в-вы-ы узнали про моего лося? — Он разъярен. На месте лося я бы тоже разъярился. — Кем в-вы-ы себя возомнили? — Он подходит ближе, вместе с ним делают шаг его храбрецы-работнички. Все они стараются выглядеть очень грозно. — Прочь с моих глаз, пока у меня не лопнуло терпение. А то хуже будет.

— Кажется, оно у вас уже лопнуло, — вставляю я. Его «в-вы-ы» действует мне на нервы. — А мы поступаем так, как нам заблагорассудится. Кроме того, мы еще не выбрали для себя древесину. — До чего же нелегко бывает принимать решения.

— А ну, заткнитесь все, — ревет он и бьет дубинкой по нашему «шевроле». Бейнс в страхе пригибается и прикрывает голову руками. Орландо не торопясь обходит машину и рассматривает вмятину. Его лицо не предвещает ничего хорошего.

— Сами напросились, — говорит Купер.

— Non e un' ragazzo, — откликается Орландо.

— Что в-вы-ы там говорите? Это что у в-вы-ас — итальяшка? Знаете, что? Берите своего итальяшку и сажайте на пароход, пусть проваливает к себе в Италию, — орет Купер. Кровь в нем кипит, щеки вот-вот вспыхнут пламенем.

Орландо смотрит на меня, я — на него, потом на Белладонну. Не успел Купер и глазом моргнуть, как трое лучших сынов Юга распростерлись навзничь на дороге.

Белладонна приседает на корточки возле Купера, который по-прежнему не понимает, откуда обрушился удар, и вынимает дубинку у него из пальцев. Она снова надевает солнечные очки, чтобы он не видел ее глаз; она еще не привыкла сталкиваться с людьми лицом к лицу без маски.

— Мне казалось, вы, южане, полны доброты и гостеприимства, — мягко произносит она. — Видимо, я в в-вы-ас ошибалась. Вы заставите меня раскаяться в моей наивности или же пойдете в вашу уютную мастерскую и принесете денег в уплату за эту вмятину? Или мне придется побеседовать с вашим папочкой о публичном нападении на мой автомобиль и о ваших дурных манерах? — В ее голосе начинает звучать угроза. — Придется или нет? — Он хочет встать, но она наступает ему на горло тяжелым рабочим ботинком. — Я разговариваю с вами, и я не давала вам позволения оскорблять моих спутников, равно как и вставать. Нет, на вашем месте я бы и не пыталась встать, — продолжает она. — Предупреждаю вас в первый и последний раз. Если я еще хоть раз, хоть один-единственный раз услышу подобные разговоры, обращенные к мужчине, женщине или ребенку, я своими руками отрежу вам язык и скормлю собакам. А если попытаетесь навредить мне или моим близким, я приду к вам под покровом ночи, перережу глотку и оставлю вас истекать кровью, а потом скормлю ваш труп свиньям и закопаю обглоданные косточки там, где никто их не найдет. — Она нежно улыбается. — Я понятно выразилась?

От испуга он способен лишь кивнуть. Он до сих пор не знает, что повергло его на землю — то ли бросок дзюдо, то ли чокнутая леди, то ли все сразу. И думать он может только об одном — о ледяной жестокости на лице этой чокнутой леди, о холодной угрозе в ее голосе. Вспышки бешеного гнева — вещь для него понятная. А таких ласковых предупреждений, высказанных тихим нежным голосом, он еще не слыхивал.

Она бросает дубинку в пыль возле его лица.

— Очень приятно было с вами познакомиться, — говорит она.

Контесса приехала. Добро пожаловать в наши края!

— Я написал кое-что интересное. Хочешь послушать?

— Нет, — отвечает Белладонна. — Оставь меня в покое.

Проклятье. Кажется, у нее опять плохое настроение. Оно бывает у нее чуть ли не каждый день с тех пор, как поверженный Купер остался лежать в пыли. К несчастью, эта душещипательная сцена не помогла развеять ярость, обуревающую Белладонну со дня нашего разговора с сэром Патти. Эта ярость бешено бурлит, как кофе в нашей новомодной электрической кофеварке, и я опасаюсь, что, когда она выплеснется, последует взрыв, перед которым извержение Кракатау покажется детской шалостью.

— «Дорогая Лора, — начинаю я, нимало не смущаясь. — Хочу поблагодарить Вас за письма и попросить прощения за долгое молчание. Я был…»

— Хватит, — перебивает она, стискивая зубы. — Какого черта ты тут насочинял?

— Письмо к Лоре, что же еще, — отвечаю я. — Давно пора ей написать. Должен добавить…

— Тебя никто не просил ничего добавлять.

— Я решил, что она для нас — что-то вроде талисмана на счастье. Сначала в клуб пришла Лора, потом Джун, потом сэр…

— Не смей произносить при мне это имя, — яростно кричит она. — Я хочу услышать его только один раз — когда вы скажете мне, что он умер.

— Хорошо, — говорю я. — Прости. — Мне кажется, сейчас не самый подходящий момент говорить с ней о Джун, глупой корове. Впав в разорение и бесчестье, она с семьей бежала из Канзас-Сити, в точности как мы и планировали. Обратно на чахлые поля Миннесоты, под теплое крылышко мамы с папой, которые до сих пор не знают, как отнестись к лопотанию дочери о похитителях и пытках. Не знают они и того, что их накопления вскоре тоже обратятся в прах. Трудно представить, что станет с ними после этого, при их-то слабом здоровье. Лично я из-за них не потеряю сон и покой. Это не такая уж большая цена за все, что они сделали с Белладонной, за небрежение и презрение. За то, что они даже не попытались ее найти. За то, что бросили ее в лапах у…

Нет, нет, до этого мы еще не дошли.

— Сейчас же порви это письмо. Я не хочу, чтобы здесь была Лора, не хочу никого видеть, — говорит Белладонна. — Покончим с этой дурацкой вечеринкой, а потом пусть меня никто не трогает. Хочу побыть одна.

Я демонстративно рву письмо у нее на глазах и выбрасываю обрывки. Только забываю сказать, что это — всего лишь копия. Настоящее письмо отправлено уже несколько недель назад. Обсудив положение с Маттео и Джеком, я решил взять дело в свои руки и написал Лоре приглашение — а подделка подписей до сих пор остается моим любимым развлечением на досуге. Я только что получил ответ: Лора благодарит супругу Леандро за любезное приглашение и приедет пожить в Виргинию. Она полна благодарности и рада через столько лет получить весточку. С ней приедет парочка друзей, с которыми она собралась путешествовать; она надеется, что гостеприимство Контессы распространится и на них.

Они прибывают на следующей неделе; ох и крику будет, когда Белладонна узнает!

Не стану утомлять вас неприятными подробностями, они вам неинтересны. Скажу только, что я не привык терпеть обрушивающуюся на мою голову враждебность Белладонны и не хочу, чтобы она обрушилась на меня еще хоть раз. Несколько дней я дуюсь и не выхожу из своей комнаты. Мне часто хотелось бы стать жестоким, таким же, как она. Но нет, мягкосердечие моей натуры обрекает меня навеки оставаться таким, каков я есть.

Наконец Белладонна присылает ко мне Брайони и в знак примирения преподносит заснеженный пейзаж Утрилло, который мне давно хотелось повесить у себя в спальне. Поэтому я смягчаюсь. Кроме того, ей нужно обсудить со мной подробности будущей вечеринки. Сначала мы хотели устроить костюмированный бал, но это слишком напоминало бы клуб «Белладонна», хотя до сих пор с нашей легкой руки по всему земному шару тысячами проходят тематические маскарады. Просто люди ленивы и не хотят сами выдумать для развлечения что-то оригинальное.

Слушать лесть скучных людей — все равно что продавать лед зимой: бесполезно.

Поэтому мы решаем устроить для арендаторов послеобеденное барбекью на свежем воздухе. Праздник начнется, когда Бейнсы вернутся с крестин. А ближе к вечеру состоится большой, более торжественный ужин а-ля фуршет для всех соседей и разнородных прихлебателей, которые отважатся просочиться мимо нашей удвоенной службы безопасности. Мы пригласили коллег наших постоянных сотрудников, хороших друзей Джека, которые случайно оказались в здешних краях. Смешавшись с гостями в безупречных белых смокингах, с серебряными бокалами ледяного джулепа в руках, они ни у кого не вызовут подозрений.