Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Ах ты, добропорядочный пресвитерианин, скоро ты узнаешь, что такое настоящая опасность.

— У вас есть дети? — продолжаю расспросы я.

— Да, две дочери, — отвечает Джун. — Хелен, ей шестнадцать. А нашей малышке Кэролайн — пятнадцать. Обе ходят в школу.

— Не такая уж она малышка, — замечает Джордж, опорожняя бокал. — Кэролайн-то наша жрет, как лошадь! Скоро пустят меня по миру.

— Джордж, — одергивает его супруга.

— Обе — очаровательные девочки, — вставляет Джек.

— Ну, спасибо вам, мистер Уинслоу, — кокетничает Джун, пытаясь изображать скромницу, но сама с любопытством разглядывает рубиновые и жемчужные кольца на обтянутых перчатками пальцах Белладонны. Ужасно эффектно, решает Джун, надо ввести такую моду в бридж-клубе. Они там полопаются от зависти! Джун пыжится от гордости — как же, сама великолепная Белладонна пригласила ее, Джун Хокстон из Канзас-Сити, штат Миссури, к себе за столик!

— Еще родные у вас есть? — спрашиваю я у Джун.

— Только родители, — отвечает она. — Они живут в Миннеаполисе.

— Надеюсь, они в добром здравии?

Если Джун и удивилась такому странному для ночного клуба вопросу, то ничем не выказала этого. Еще бы, ведь мы заговорили на ее любимую тему — о ней самой.

— О, как вы любезны, что спрашиваете о них, — радостно отвечает она. — К несчастью, здоровье у них неважное. У моей мамы, гм, женские проблемы. А у отца слабое сердце. Мы за них очень беспокоимся.

Да, мы хорошо разбираемся в сердечных болезнях. Наверное, ты очень, очень беспокоишься, что же они оставят тебе в завещании.

— Вам нравятся мои кольца? — вдруг спрашивает Белладонна ледяным голосом.

— О, очень, — восторженно восклицает Джун. Сама Белладонна заговорила с ней! Погодите, вот приедет она домой, расскажет всем в загородном клубе Гроувсайд о том, какой у нее был чудесный вечер и как с ней разговаривала волшебная Белладонна! — Они просто чудо!

— Вот это открывается. — Белладонна протягивает руку и приподнимает камень на одном из рубиновых колец. — Видите? Самое удобное место, чтобы хранить… эссенции. — Она опускает мизинец в чашечку с белым порошком и слизывает чуть-чуть. — Если принимать бесконечно малую капельку яда каждый день, в конце концов вырабатывается невосприимчивость к нему. Вы станете неуязвимы, даже если нет противоядия.

Она захлопывает крышечку, встает и, не произнеся больше ни слова, уходит.

— Ты смотри-ка! — восклицает Джордж. — Этой дамочке палец в рот не клади!

— Джордж! — увещевает его Джун.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. Ни тот, ни другая не заметили враждебности Белладонны. Они опьянели от счастья на одну ночь оказаться в ее гареме.

Меня подмывает им сказать: скорее его можно сравнить с гаремом императрицы Феодоры в Босфоре. Из того гарема был только один выход: в мешке, с камнем в ногах, исчезнуть без следа в бурном море.

Проходит час, и Джорджу уже не так весело. Его лицо раскраснелось, сердце бешено колотится.

— Мне нужно выйти, — со стоном шепчет он жене. — Что эта дамочка со мной сделала?

— Джордж, не говори глупостей, — укоризненно отвечает Джун. — С какой стати Белладонна будет тебя травить?

— В самом деле, с какой стати? — вкрадчиво поддакивает Джек. — Позвольте, я отвезу вас домой.

Джун начинает благодарно щебетать, ей нравится чувствовать на локте сильную руку Джека. Он ведет ее в гардероб, к Джози, выводит на запруженную толпой улицу. Джордж плетется сзади на неверных ногах. Джек шепчет что-то одному из швейцаров, к ним мгновенно подкатывает машина. Будь Джун повнимательнее, она бы заметила в этом малую толику необычного. Но ее никак нельзя назвать наблюдательной особой.

Джордж плюхается на переднее сиденье, Джун усаживается сзади и без умолку лопочет о восхитительном вечере. Машина сворачивает за угол, в темноту, и останавливается на красный свет. Вдруг ни с того ни с сего дверь распахивается.

— Здравствуй, Джордж, — произносит чей-то голос, и тяжелый кулак бьет его в челюсть.

— Что… — только и успевает вымолвить Джун. Ей на голову опускается плотный капюшон, могучие руки толкают ее в бок и стискивают так, что она не может шелохнуться.

Дверь захлопывается, машина срывается с места. Ехать недалеко, всего лишь пару раз обогнуть квартал да свернуть к пустым загрузочным воротам фабрики «Чмок-чмок». Но для Джун поездка кажется бесконечной, она уверена, что эти негодяи хотят изнасиловать ее и убить.

Прошу, о, прошу, о, прошу вас, не надо…

Машина останавливается, двери открываются. Чьи-то руки вытаскивают извивающуюся Джун из машины, перекидывают через плечо; ее куда-то несут, голова болтается внизу, ее тошнит, голова кружится. От страха она тихо поскуливает под капюшоном. Потом ей связывают руки. Она не может дышать, ничего не видит. Помогите, кто-нибудь, помогите. Ее тащат куда-то вниз по лестнице. Убьют…

Потом похитители останавливаются, бесцеремонно кидают Джун на стул, лицом к стене. Ноги ее тоже связаны. С нее стягивают капюшон и хлопают по щекам. В комнате горит тусклая лампочка, она почти ничего не видит. Джун напугана до полусмерти, вот-вот упадет в обморок, зовет на помощь своего никчемного мужа: приди, спаси меня…

Сиди и готовься к смерти, Джун Никерсон. Теперь ты понимаешь, каково это, когда тебя бросают одну в темноте.

Джун не знает, что Белладонна сидит совсем рядом, позади нее. Она только чувствует присутствие чего-то злого, кого-то очень злого, человека, который желает ей одного — боли, смерти, забвения. Этого не может быть, думает Джун. Чем я заслужила такое? Наверное, меня отравили чем-то в клубе «Белладонна» и теперь мне снится кошмар, я проснусь возле бассейна в загородном клубе Гроувсайд и пойму, что все это лишь дурной сон.

— Джун Никерсон? Джун Элизабет Никерсон? — слышит она голос у себя за спиной. Голос, конечно, мой, только звучит он глубже и с легким акцентом; я специально изменил его, чтобы она ни о чем не догадалась, не распознала, что с ней говорит человек, который совсем недавно сидел рядом в клубе «Белладонна». Я вызвался вести эту милую беседу, и Джек, кажется, рад, что он избавлен от такой участи.

— Да, — отвечает Джун. Откуда незнакомый голос знает ее девичью фамилию? Она так удивлена, что даже решилась ответить. — Кто вы такой? Откуда знаете мое имя?

— Джун Элизабет Никерсон, вы выросли в Миннеаполисе с родителями, Полом и Блэр Никерсонами?

— Да, — отвечает она дрожащим голосом.

— Отлично, — продолжает голос, — тогда вы, наверное, та самая Джун Элизабет Никерсон, которая в феврале 1935 года отправилась в Англию, в Лондон.

Джун ничего не отвечает, но вдруг чувствует на горле сильную руку. Она визжит.

— Отвечайте на вопросы, — говорю я елейным тоном, стоя сзади, чтобы она меня не видела. — И тогда я не причиню вам вреда. Вы меня понимаете?

Она всхлипывает так громко, что не может ответить.

— Вы меня понимаете?

— Да, — выдавливает она наконец.

— Если вы не станете отвечать на вопросы, я буду вынужден причинить вам боль. Вы же не хотите, чтобы вам было больно, правда?

Джун трясет головой так усердно, что отваливаются накладные ресницы.

— Вот и умница, — говорю я. — Значит, вы и есть та самая Джун Элизабет Никерсон?

— Да, — всхлипывает она.

— Джун Элизабет Никерсон, вы уехали в Англию, в Лондон, в феврале 1935 года, а кузина приехала к вам в марте 1935 года? Вы покинули Лондон и Англию в мае 1935 года, без кузины?

— Да, — лепечет она. — Да.

— Как звали вашу кузину?

— Иза… Изабелла. — Она произносит это так тихо, что получается почти «Белла». Ее лицо позеленело куда сильнее, чем двумя часами раньше, когда Джек рассказал ей о кошке, которая съела палец хозяина.

— Сколько лет было вам тогда?

— Девятнадцать.

— Сколько лет было вашей кузине?

— Восемнадцать.

— Зачем вы приехали в Лондон?

— Я хочу домой, — рыдает Джун. — Отпустите меня, пожалуйста.

54
{"b":"227295","o":1}