— И вы сделаете все это для нас? — спрашивает Элисон, и ее щеки вспыхивают. — Почему?

— Потому что могу, — резко отвечает Белладонна, берет один из вееров, раскрывает его, видит на нем сцену веселого пикника, где гуляющие одеты в такие же костюмы эпохи барокко, как у нее самой, захлопывает его и выбирает другой веер. — Слишком много женщин попадает в зависимость от обстоятельств и не имеет возможности их изменить. Я не такая. Я сама создала себе все возможности. И пользовалась для этого любыми средствами.

Она имеет в виду хитрость, ум, преданный и хорошо обученный персонал, который подобрал ей Джек. Замыслы и планы. И, конечно, подкупы. Найти юристов, сочувствующих женщинам, — в 1953 году это был подвиг, достойный Геракла. И решимость, твердая решимость никогда не проигрывать.

— Кто вы? — спрашивает Элисон.

На счастье, Белладонна не ударяется в панику, потому что чувствует — в этом вопросе нет подвоха. На лице Элисон написано простое любопытство.

— Я Белладонна, — отвечает она. — Но я не всегда была такой. Могу только сказать, что на моем пути очень часто встречались разные Поли Болдуины. Вот все, что вам нужно знать.

Она все еще поигрывает веером. Я изумлен. Она никогда и никому не открывала так много — хотя на самом деле открыла такую малость. Когда просительниц допускали к ней в кабинет, говорили в основном они. Но тем не менее, они уносили впечатление, что Белладонна вложила в их головы множество хитроумных идей, пусть даже на самом деле она всего лишь спросила: «Зачем вы пришли?»

— Мы живем во времена, когда, как вы совершенно верно заметили, женщине не дозволяется иметь свой голос, даже чтобы заказать себе коктейль, — продолжает Белладонна. — Почему бы, например, такой женщине, как вы, с вашим умом и храбростью, не управлять экспортно-импортной компанией, такой же, как у Поли?

— Я не могу… — разводит руками Элисон.

— Еще как можете, — возражает Белладонна. — У вас хватило ума написать письмо, которое привлекло мое внимание, хватило храбрости вступить в мое королевство.

Элисон улыбается, на этот раз по-настоящему.

— Я уверена, каждая из вас знает об экспортно-импортном бизнесе столько же, сколько и Поли, если не больше, — добавляет Белладонна. — Но допускаете ли вы хоть на миг, что его коллеги по ремеслу примут вас с распростертыми объятиями, если он будет и дальше ежеминутно подрывать вашу уверенность в себе?

Элисон качает головой.

— Конечно, не примут. Но я не позволяю таким, как он, вставать у меня на пути. Мне плевать, одобрят они меня или нет.

— Мне вспоминается одна дама, которая поквиталась с мужчиной наподобие Поли — со своим мужем, — говорит Элисон.

— Расскажите, — требую я.

— У каждого из них было по собственной машине, — говорит она, — и у каждого были ключи от обеих машин. Она знала, что у него есть любовница, хоть он и отрицал это и, как всегда, обвинял во всем ее. Однажды ей это так надоело, что она решила проследить за ним после работы. Естественно, он встречался со своей подружкой в мотеле, возле Айдлуайлда. Она подождала немного, вышла из своей машины, вывела его машину со стоянки и поставила на ее место свою, а потом уехала домой. Представляете, какое у него было лицо, когда он вышел из номера с подружкой и увидел вместо своего автомобиля машину жены?

Я не выдерживаю и хохочу. Мне кажется, даже Белладонна улыбается. Она встает и выходит из комнаты так же беззвучно, как и появилась.

— Вот анкеты, — говорю я Элисон, пока она пытается переварить все сказанное Белладонной. Кажется, она не расстроилась из-за того, что Белладонна ушла, не попрощавшись. — Все вы, все девять должны заполнить их как можно скорее и прислать нам. Инструкции прилагаются.

— Спасибо. — Элисон берет папку и качает головой. — Мне кажется, я сплю. Можно задать один вопрос?

— Задать, конечно, можно, — говорю я. — Но вы можете не получить ответа, который вам понравится.

— Понимаю, — говорит Элисон. — Но все-таки попытаюсь.

— Попытайтесь. — Я одариваю Элисон свой самой сияющей улыбкой. Непременно заставлю Джека самолично заняться делом Элисон. Я уже решил, что она идеально подходит для него. Да, я пытался свести его с Маризой, но ее больше интересуют резвящиеся нимфы на фресках, чем погруженный в раздумья детектив. Он ничего не говорит ни мне, ни другим, но мы знаем, что он тайно влюблен в Белладонну. И мы понимаем, что шансов на успех у него нет. Он очень хороший человек, работает для клуба не жалея сил. Но клуб не будет существовать вечно. Надо подумать о его будущем.

— Скажите, Белладонна понимает, как много она значит для таких женщин, как я? — спрашивает Элисон, прерывая мои своднические мысли.

— Нет, — отвечаю я. — Мне кажется, не понимает.

— Вы передадите ей это от меня?

— Конечно. А теперь один из наших шоферов отвезет вас домой. — Я провожаю ее к выходу, где в «кадиллаке», растянувшемся чуть ли не на полквартала, нас ждет Дикки Дж., один из свободных от дежурства полицейских.

— Как бы я хотела обнять вас, — говорит Элисон. — Тогда, наверное, я бы поверила, что все это происходит на самом деле.

— У нас в клубе «Белладонна» объятия не в чести, — отвечаю я, не желая задеть ее чувства. Я понимаю, что в высшей степени достоин жарких объятий, но немного стесняюсь своего широкого обхвата. — Но признателен вам за такой порыв.

Она улыбается, садится в машину и машет на прощание. Я знаю, она еще сильнее удивится, когда Дикки вручит ей три пакета.

— Конверт — для вас и ваших коллег по работе, — скажет он. — Разделите поровну для покрытия предстоящих расходов. Сверток побольше — для вашей матушки, а поменьше — для вас. В багажнике у меня подарок для вашего сына.

В конверте похрустывают восемнадцать новеньких стодолларовых купюр, в большом свертке лежит бледно-голубая кашемировая шаль, а в маленьком — лайковые перчатки медового оттенка, который идеально подойдет к волосам Элисон. А ее сын придет в восторг, получив электрическую железную дорогу. Коробок так много, что Дикки придется три раза подниматься по лестнице к квартире Элисон.

Подобные маленькие жесты приносят большую пользу.

Спустя несколько недель, на Сельском Балу, за одним из столиков собралось дивное видение — двенадцать пастушек в масках. Нет, я не ошибся в счете; чтобы отвести подозрения, мы для ровного счета добавили к девушкам из конторы Элисон еще трех наших «проституток» с Вашингтон-Стрит. Один из официантов по секрету сообщает Поли и Сьюзи-Энн, что пастушки за соседним столиком прибыли из Исландии, поэтому почтенной паре в голову не придет, что хоть одно из этих божественных созданий говорит по-английски. И голоса девушек не покажутся им знакомыми.

Теперь нам нужно только несколько овечек.

Поли одет сельским аукционистом, продающим скот, а Сьюзи-Энн нарядилась женой аукциониста. Это значит, что на ней вообще нет маскарадного костюма. Она до сих пор ворчит, что негодная гардеробщица заставила ее сдать драгоценную накидку с лисьими головами. «Ведь лисы — это из сельской жизни!» — протестует Сьюзи-Энн, но безрезультатно.

Белладонна поднимается на сцену. Она одета розовой дрезденской пастушкой. Лиф из того же бледно-розового атласа, что и маска; юбка переливается всеми оттенками розового, под ней шелестят светло-вишневые нижние юбочки. Губная помада и перчатки ослепляют ярким малиновым цветом, в кольцах поблескивают розовые турмалины.

— Добрый вечер, леди и джентльмены! — произносит она под бурные аплодисменты. — Благодарю вас за то, что вы пришли на мой Сельский Бал. — Она раскрывает веер, расписанный буколической сценой, где румяный Джек карабкается на холм, ведя за руку зардевшуюся Джилл, и начинает лениво обмахиваться.

— Законом сельской жизни — точнее, законом природы — как известно, является естественный отбор. Он гласит: выживает сильнейший! Я не ошибаюсь? — нежным голосом спрашивает она.

Ответа не следует, потому что гости озадачены — что она задумала? Что это — своеобразный вид риторического вопроса? А вдруг они дадут неверный ответ? Что она сделает — свинтит крышку с одного из своих колец и подсыплет им в бокал пузырящегося яда?