— Вино? — строго спросил Яромир, с опаской поглядывая на горячий кувшин.

— Чай! — осклабился хозяин. — Чаек! Вино нельзя! — поклонился он. — Секир-башка! Все чай пьем! Утром чай, днем чаек, вечером чаище!

— В чужой монастырь со своим уставом не ходят, — сказал Попович и первым плеснул себе чая.

Друзья испытующе уставились на него.

— Ну как?

— Не лишено приятности! — скромно потупился Попович.

Муромец тут же, не жалея, плеснул себе и залпом выпил почти крутой кипяток.

— Эх, хорошо! До кишок пробирает!

Яромир тоже попробовал странного терпкого напитка, и он ему, как ни странно, понравился.

— Золотые слова! — согласился Илья Муромец и, поплотнее перекусив, улегся на кровать. Остальные последовали его примеру.

Отдохнув и набравшись сил, друзья стали решать, что делать дальше.

— Нужно действовать осторожно, — сказал Яромир. — Главное, чтобы колдун не узнал, что мы здесь! Поэтому обойдемся без расспросов.

— Интересно, а как же ты найдешь Охмурида? — удивился Муромец.

— Языка надо брать, — предложил Добрыня. — Поймать, кого посмышленей, и допросить с пристрастием! А потом пришибить, чтобы не разболтал!

— Но это беспредел какой-то! — возмутился Попович. — Так действовать нельзя. Это противу чести!

— Зато по совести! — возразил Добрыня.

— Постойте, братцы! — сказал Яромир. — А я слышал, что колдуны обитают в башнях! И что башни эти строились то ли из слоновой кости, то ли из черного дерева!

— Ну и что? — не понял Илья.

— Как что? Пойдем по городу, осмотримся, увидим башню из слоновой кости и узнаем, где живет чародей!

— Дело Яромирка говорит, — кивнул Попович. — Я тоже об этом слышал. Заодно прогуляемся, посмотрим на здешних красавиц!

— Тебе Зухры мало? — усмехнулся Муромец. — Теперь еще и Земфиру подавай? И чтобы тоже на гусельках? Ха-ха! Вот Яромирка у нас молодец, — продолжил он, — на баб совсем не смотрит!

— Так их здесь и нет, — растерялся Яромир.

— Точно! — Муромец ударил себя по лбу. — Совсем из головы вылетело! Тогда пошли скорей, нечего рассиживаться!

Богатыри вышли на улицу. Вечерело. Жара уже заметно спала, и народу на улице стало значительно больше. Появились какие-то юркие, наглые типы; один из них попытался срезать у Яромира кошелек, но был пойман за руку.

— Пусти, дяденька! — запищал сорванец.

— Погоди, — заинтересовался Яромир, — у вас здесь что, все по-русски разговаривают? Неужели родной язык, или научил кто?

— Ага! — Сорванец шмыгнул носом. — У нас тут русский землепроходец побывал, Афанасий Никитин! Он тут многих обучил!

— Просто удивительно! — восхитился Алеша Попович. — Наверное, этот Афанасий очень добрый человек!

— Еще какой добрый! — снова шмыгнул носом мальчишка. — Ответишь не так — сразу подзатыльник!

— Чудеса! — удивился Яромир. — А султан куда смотрит?

— Так они ж друзья! — хмыкнул мальчишка и тут же начал хныкать, но так ненатурально, что Илья Муромец ласково прищурился, а Добрыня рассвирепел и стал поигрывать желваками.

— Погоди-ка, дружок, — кротко улыбнулся Попович. — Ты ведь местный?

— Местный, — насторожился мальчишка.

— Значит, все знаешь...

— Еще бы! — загордился сорванец. — Чтобы Васька Никитин чего-нибудь не знал? Да быть такого не могет!

— Так ты — Васька Никитин? — опешил Яромир. — Стало быть, русич? Да как ты сюда попал?

— Сказано — местный! — нахмурился мальчишка. — Здесь и родился. И никакой я не русич, а магрибец проклятый!

— Почему проклятый? — удивился Муромец. — Али проклял кто?

— Почему, почему... — передразнил его сорванец. — Это папка нас так называл. У нас таких много!

— А кто твой папка?

— Сказано же — Афанасий Никитин! — вконец рассердился мальчишка, удивляясь бестолковости чужеземцев. — Он здесь проходил. Так теперь у нас половина квартала — Никитины!

— Афанасьевичи? — уточнил Муромец.

— Ага! — расцвел малец.

— Да-а! — протянул Илья. — Силен землепроходец! Я бы даже сказал, землепроходимец! Тоже, видать, богатырь своего рода... А скажи-ка, Василий Афанасьевич, где тут у вас живет колдун Охмурид-заде?

Васька вытаращил на него глаза, но Муромец даже бровью не повел.

— Отвечай, когда старшие спрашивают, иначе я тебе сейчас заместо папаши буду!

— Бахыт компот! — пробормотал сорванец. — Твоя моя не понимай! Я есть по-рюски ни бум-бум!

— Держи его, Добрынюшка, — ласково сказал Муромец. — Сейчас я его обучать буду!..

— Колдун обитает в башне из черного камня! — выпалил Васька. — Эту башню стерегут два могучих ифрита! Но все равно никто не смеет приблизиться к башне, потому что сразу обращается в камень!

— И как только ваш султан терпит это безобразие? — покачал головой Попович.

— А он с колдуном дружит! — заявил мальчишка.

— Это что же получается? — Яромир даже присел, чтобы заглянуть в глаза магрибскому Ваське. — С Афанасием Никитиным дружит, с Охмуридом-заде — дружит!

— А он со всеми дружит, кого боится, — сказал Васька, отводя глаза в сторону.

— Трус ваш султан! — констатировал Яромир.

— Еще какой! — засмеялся сорванец и, неожиданно вырвавшись из рук Муромца, припустил в ближайшую подворотню.

— Ну, Васька! — Илья только погрозил ему вслед кулаком.

Башню они отыскали на пустыре, аккурат позади султанского дворца. По пустырю сновали какие-то подозрительные личности: то ли шпионы, то ли жулики, а возможно, и те и другие. Они вкрадчиво заглядывали богатырям в глаза и тут же отходили прочь. Сама башня и впрямь оказалась здоровенная, едва ли не под облака. Абсолютно черная и какая-то кургузая, она походила издалека на огромную головешку, поставленную вертикально. Перед входом располагалась своеобразная галерея каменных изваяний, которых, очевидно с перепугу, и принимали за людей, обращенных в камень.

Возле башни томились два здоровенных ифрита, поросших густой черной шерстью. У одного в ноздрю была вдета золотая серьга, а на безымянном пальце тускло светилась массивная печатка.

Они скользили по проходящим мимо людям презрительными взглядами и время от времени лениво покрикивали:

— А ну, вали отседа! Па-ашел, кому говорят!

Обычно одного замечания хватало, чтобы любопытные теряли всякое любопытство. Впечатление усугублялось тем, что при каждом слове у них из пасти извергались клубы черного вонючего дыма.

Неподалеку крутился какой-то дюжий молодец, одетый не как магрибцы, а в просторные казацкие шаровары и богато расшитую украинскую сорочку. Светлые волосы указывали на его явно нездешнее происхождение.

— Тоже, небось, сынок Афоньки Никитина, — усмехнулся Муромец.

— Не может быть! — возразил Яромир. — Мальчонке лет восемь, а этому лбу все тридцать будет! Может, земляк? Сейчас спрошу!

Однако спросить светловолосого парня Яромир не успел. Ифриты у входа замерли и принялись буравить парня злобными красными глазками.

— А ну, вали отседа! — рявкнул один.

— Сам вали! — бесстрашно ответил светловолосый, подходя ближе.

— Слышь, братан? — Ифрит повернулся к напарнику. — Этот лох нарывается! Может, ему для начала в бубен зарядить, а?

Напарник на минуту задумался.

— Не, нам шухер на фиг не нужен! Гаркни на него покруче, он и отвалится!

Ифрит развел плечи, привстал на цыпочки, выкатил грудь и заорал на парня с визгливыми бабьими интонациями:

— А ну, канай отседа, фофан тряпочный! На куски порву-у!

— Заткнись, чучело! — усмехнулся в ответ парень.

— Ну все! — вышел из себя ифрит. — Ты сам напросился! Чисто конкретно!

В одно мгновение он оказался возле светловолосого, схватил его за шиворот и, как тряпичную куклу, отбросил в сторону.

— Теперь вкурил? В натуре...