В этот раз снился мне обычный для таких случаев кошмарик. Тьма, тишина, чье-то надсадное дыхание сзади, я от кого-то удираю по длинной темной аллее, в конце которой зловеще мерцают два синих сортирных стеклоблока. При этом бежал я тягуче, зависая в воздухе, как в замедленной съемке, и твердо знал, что меня вот-вот догонят. И от невозможности ускориться сердце хотело выскочить из груди и самостоятельно драпать куда попало, бросив меня на произвол судьбы.

Проснувшись от собственного крика, я продышался, унимая биение главного органа-предателя, только что желавшего покинуть меня, и глянул на дверь спальни.

Дверь тотчас отреагировала – скрипнула и распахнулась, явив утренне неприветливого Бо в полосатых трусах.

Толстый был влажен, сосредоточенно тер макушку махровым полотенцем и осуждающе смотрел на меня. Значит, крик слышал.

– Какие мы нежные, – буркнул он. – Стареешь, что ли?

– Просто… отвык, – хриплым со сна голосом ответил я. – Гхм-кхм… Давно в подставы не попадал.

– Привыкай. Это только начало, – мрачно успокоил меня Бо и скомандовал: – В душ шагом марш! Через пять минут жду за столом. Шире шаг!

Я послушно вскочил, схватил полотенце и убыл по маршруту крыльцо – сортир – летний душ. Прекословить не было настроения.

Не командовать Бо не умеет. Лучшую часть своей жизни он отдал служению Родине, и это, сами понимаете, наложило неизгладимый отпечаток.

У меня на толстого – устойчивый условный рефлекс: я к его командирству привык и эта привычка является неотъемлемой частью моего бытия. Греет душу, знаете ли, – иногда кажется, что ты не самостоятельный член с привилегиями и массой глобальных проблем, а туповатый бравый лейтенант, который имеет из имущества лишь спортивный костюм, пачку презервативов и Боевой устав Сухопутных войск, а отвечает только за своих тридцать бойцов. И при этом уверен на все сто, что опытный командир всегда поддержит, прикроет и отмажет…

Пока мы завтракали на веранде, Санал с любовью обслуживал джип Бо. Заправил топливо под пробку, долил масло, протер кузов и в завершение уложил наши сумки в багажник.

Мы собирались покинуть город. После вчерашней залепухи не стоило мозолить глаза возможным соглядатаям: следовало показать, что мы здорово смутились и на заданную тему баловать более не намерены.

Однако отправляться домой мы не собирались, а планировали погулять недельку по степным просторам, с тем чтобы вернуться к юбилею дядьки Бо. То есть попробовать тот самый основной вариант, что собирались откатать в самом начале, еще до эпизода с несчастным Валерой Эрдниевичем.

Основной вариант – это «левый» нефтеперерабатывающий завод. Представьте себе: завод, построенный с соблюдением всех технологических норм, с персоналом в несколько сот человек… И – «левый»!

По информации, добытой Бо, данный завод дает весьма солидную прибыль и хан вроде бы прячет его от своей центральной «крыши». Мало того, что нефть народную качает в карман, так еще и делиться не хочет, жадина.

Вот на этом неприглядном акте мы и собирались самую малость прижать нашего «фигуранта».

По счастливому стечению обстоятельств, завод располагается неподалеку от степного поселка, где проживают обиженные ханом родственники дяди Бо, у которых мы и собирались погостить. Удобный случай, не правда ли? Хотя, если разобраться, совпадением это вряд ли можно назвать: информашку нам слили как раз те самые родственники…

Я уже доедал яичницу, когда в прихожей зазвонил телефон.

– Тебя, – позвал Санал, первым успевший к аппарату. – Какой-то Сангаджиев.

– Кто такой – Сангаджиев? – Я метнул в пищевод последний кусок, вытер губы и направился в прихожую. – Почему он меня знает?

– Тут полно Сангаджиевых. – Бо пожал плечами. – Лично я знаю минимум два десятка. Ты записывай, когда знакомишься.

– Это Сергей…

– Какой Сергей? Говорите внятнее!

– Краевед…

Ах да – краевед! Краеведа я ассоциирую с сочетанием – Сергей Дорджиевич. С позавчерашнего вечера, пожалуй, совсем никак не ассоциирую – как-то не до него стало.

А сейчас вообще не узнал – что-то у него с голосом случилось. Такой голос бывает либо у запойного, либо у смертельно больного. Наверно, бедолага после свадьбы никак притормозить не может.

– Ты интересовался шаманом?

– Интересовался. И что?

– Я нашел шамана. Такого, как тебе надо.

– Сейчас еду! Давай адрес, записываю.

Краевед замороженным голосом продиктовал адрес. Я записал, покосился на дверь кухни – а не прихватить ли с собой «лекарство»? После свадьбы осталось с полхолодильника такого добра. Не «Кирсан», конечно, продукция второго дня производства «Истока» – но в таком состоянии для краеведа все сгодится.

– Ты куда намылился? – С веранды в прихожую заглянул Бо – услышал, чуткий Ух, что я собираюсь отклониться от первоначального плана. – Через десять минут убываем.

– Это краевед…

– В рот твоего краеведа. Нам по городу шарахаться противопоказано. Скажи, через неделю вернешься – и сразу к нему.

– Черт… Сергей Доржиевич! Дело в том, что мы сейчас уезжаем. Давайте встретимся примерно через недельку. Хорошо?

– Шаман уедет через пару часов, – малость подумав, сообщил краевед. – В следующий раз, возможно, будет через полгода. Если вообще будет…

– Хорошо, я приеду, – твердо сказал я, выламываясь из-под диктата Бо. – Уже выхожу.

– Что? – уточнил Бо, когда я положил трубку. – Он помирает, этот твой краевед?

– Шаман через два часа уезжает. Когда будет в следующий раз – неизвестно, – сообщил я. – Ничего страшного – по дороге заедем. Не хочешь заходить – посидишь в джипе, я заскочу минут на десять, мосты наведу…

– На хрен тебе шаман? – досадливо воскликнул Бо. – Ты заболел, что ли?

– Ты краеведу узлы подарил, – вкрадчиво напомнил я. – Он нашел шамана. Шаман, возможно, узлы прочел… А вдруг там координаты клада?

– Тогда бы он точно тебя не стал звать, – криво ухмыльнулся Бо. – Там духовное завещание – ты понял, нет? Я ж тебе еще тогда сказал, русским языком, ебтэть!

– Хорошо, согласен – координаты там вряд ли будут… – согласился я. – Но вот завещание… Тебе что – совершенно неинтересно, что двести пятьдесят лет назад навязал твой далекий предок?

– От ебтэть… – Бо на целых пять секунд задумался. – Где он живет?

– Где-то за асфальтным заводом. – Я протянул Бо бумажку с адресом. – Я же говорю – подъедем, зайдем, пообщаемся…

– Это через весь город тащиться, – буркнул Бо. – Потом возвращаться – мы через Астраханский выезжаем. Вызывай такси, не хрен тачку гонять без дела…

Через семь минут мы уже катили к асфальтному заводу. Хмурое чело толстого несколько разгладилось и местами даже приняло заинтересованное выражение. Понятное дело: даже если ты по жизни монументально безразличен к преходящим мелочам житейской суеты, тебе наверняка будет интересно узнать, что там надиктовал твой царственный предок два с половиной столетия назад! Сопричастность, господа хорошие, – это великое дело. Это ведь не жрец быстрой воды Вротакипул с Верхнего Конго вязал, а исторический персонаж, прямым потомком которого ты являешься.

Своей сопричастности – несколько с другого бока – я нисколечко не смущался. Если шаман настоящий, а не шарлатан какой-нибудь с соседнего колхоза, это, разумеется, несколько усугубляет ситуацию. Но! Любой шаман прежде всего – человек. Со всеми присущими человеку слабостями и страстями.

Так вот, этот человек будет иметь прочную установку на раритет. Краевед, безусловно, заговорщицким тоном, непрерывно подмигивая обоими глазами, расскажет, что за узлы сейчас будут явлены взору специалиста и каково их историческое значение. Затем последует ритуал показа: дрожащими руками, как нечто хрупкое, древнее, безумно драгоценное…

После всего этого у шамана просто язык не повернется заявить, что наплетено в тех узлах черт-те что и сбоку бантик. Кроме того, тут под угрозой стоит собственное реноме большого знатока узелковой письменности: не смог прочесть, значит – что? Ага! Так что придется шаману морщить лоб и выискивать более-менее внятные группы, на ходу делая собственные дополнения, дабы показать хоть какой-то результат. Направление работы известно: духовное завещание потомкам, так что – удачи вам, товарищ шаман!