Аби-Кузза принадлежал семье Тарика многие поколения. Источник воды, дающей жизнь, и источник их благосостояния. Финиковые пальмы росли вокруг плодородного родника, так же как трава для овец и верблюдов.

С тех пор как появились автомобили и другой современный транспорт, караванов, которые приносили свои дары хозяевам оазиса, становилось все меньше и меньше, точно так же как и верблюдов. Бедуины вроде Халифа и его семьи стали беднеть, но еще не утратили своей роли. Чтобы у клана было будущее, их оазис должен находиться под надежной защитой.

— Ваши сыновья защитят его, — сказал Сабах.

Оазис лежал в двадцати милях к западу. Там были сыновья Халифа, два племянника и их семьи. Полдюжины палаток. Десять мужчин с винтовками. Не такая уж легкая добыча. Но на душе у пустынника скребли кошки.

— Мы должны поспешить, — объявил он, залезая на своего верблюда.

Сабах кивнул. Он передвинул АК-47 так, чтобы удобнее было стрелять, и подтолкнул пятками своего верблюда.

Через три часа они приблизились к оазису. Издали они не увидели ничего, кроме мелких костров. Не было видно ни следов борьбы, ни тел на песке, ни рваных палаток или бродячих животных.

Халиф приказал каравану остановиться и спешился. Взяв Сабаха и еще двух человек, он двинулся вперед пешком.

Тишина стояла такая, что они слышали потрескивание дров в кострах и скрип песка у себя под ногами. А потом где-то вдалеке затявкал шакал. Люди Халифа прошли долгий путь и знали: в пустыне не бывает полной тишины.

Тарик остановился, ожидая, пока смолкнет шакал. А когда его вой затих, чей-то голос затянул старинную бедуинскую мелодию. Песня доносилась из главного шатра и звучала спокойно.

Халиф расслабился. Пел его самый младший сын — Джинн.

— Ведите караван, — приказал он. — Все в порядке.

В то время как Сабах и остальные направились назад, к верблюдам, Халиф пошел к оазису. Он добрался до своей палатки, откинул полог и замер.

Бандит в лохмотьях стоял, прижав изогнутый клинок к горлу его сына. Другой бандит сидел рядом, сжимая в руках старую винтовку.

— Одно движение, и я перережу ему горло, — заявил бандит.

— Кто ты?

— Я — Масик, — ответил бандит.

— Чего ты хочешь? — спросил Халиф.

Масик пожал плечами.

— А чего у тебя есть?

— Верблюды дорого стоят, — сказал бедуин, прикидывая, что незваные гости станут делать дальше. — Я отдам их тебе. Пощади мою семью.

— Твое предложение ничего не стоит, — ответил Масик, кривясь от презрения. — Потому что я и так могу взять, что захочу. А еще потому что… — тут он крепко сжал плечо мальчика, — кроме этого мальчишки, вся твоя семья уже мертва.

Сердце Халифа сжалось. Под туникой у него был спрятан «Веблей-Фосбери» — автоматический револьвер, надежное оружие с прицельным боем. Такой револьвер не давал осечек даже после нескольких месяцев путешествия по пустыне. Теперь Халиф хотел только одного — незаметно дотянуться до него.

— За его жизнь я отдам тебе все, что у меня есть, — сказал Тарик. — И вы сможете спокойно уйти.

— Где-то здесь у тебя спрятано золото, — проговорил Масик так, словно это был всем известный факт. — Скажи нам, где оно.

Калиф покачал головой.

— У меня нет золота.

— Ложь, — объявил второй бандит.

Масик загоготал, его кривые и гнилые зубы отвратительно заскрипели. Крепко схватив одной рукой мальчика, он кивнул своему спутнику, чтобы тот перерезал ребенку горло. Но Джинн выскользнул из рук Масика и сильно укусил его.

Взвыв от боли, Масик отдернул руку.

Халиф наконец нащупал револьвер и дважды выстрелил сквозь тунику. Один из убийц повалился назад с двумя дырками в груди.

Второй бандит выстрелил, задев ногу Тарика, но третья пуля владельца оазиса попала ему прямо в лицо. Негодяй упал, так ничего и не сказав, но схватка только начиналась.

Снаружи ночное эхо подхватило грохот выстрелов. Теперь выстрелы гремели со всех сторон. Бедуин различил грохот старых винтовок вроде той, что была у убитого им бандита. Им отвечал дребезжащий звук автомата Сабаха и автоматические винтовки его людей.

Тарик потянулся к сыну и сунул револьвер мальчику в руку. Сам он взял старую винтовку одного из убитых бандитов, потом выдернул из песка изогнутый нож и направился в глубь палатки.

Его старшие сыновья лежали там, словно отдыхая, бок о бок. Их одежда была пропитана темной кровью и пробита во многих местах.

Волна чувств захлестнула Халифа — боль, горечь и гнев.

А снаружи продолжали стрелять. Бедуин вонзил нож в стенку палатки и прорезал небольшое отверстие. Выглянув, он осмотрел поле боя.

Сабах и трое мужчин из каравана стреляли, укрывшись за мертвыми верблюдами. Группа бродяг, одетых как бандиты, которых убил Халиф, отстреливалась, стоя по колено в воде, прячась за пальмами.

Их было не так много, чтобы взять лагерь силой. Он повернулся к Джинну.

— Как эти люди сюда попали?

— Они попросили разрешения остаться, — ответил тот. — Мы напоили их верблюдов.

Мысль о том, что бандиты воспользовались традициями бедуинов, щедростью и гостеприимством сыновей, прежде чем убить их, еще больше разгневала Халифа.

— Оставайся здесь, — приказал он Джинну.

Хозяин оазиса расширил отверстие и шагнул во тьму. Двигаясь по широкой дуге, он обошел своих врагов и проскользнул им за спины. Занятые Сабахом и его людьми, которые атаковали их с фронта, бандиты не заметили Халифа. Подобравшись к ним, он открыл огонь, стреляя им в спины, почти в упор.

Трое погибли сразу, а потом — четвертый. Пятый попытался бежать и был убит выстрелом Сабаха, но шестой — последний бандит — вовремя повернулся и выстрелил в ответ.

Пуля попала Тарику в плечо, отшвырнув назад, боль пронзила насквозь все его тело. Он упал в воду.

Бандит бросился к бедуину, полагая, что тот мертв или слишком сильно ранен, чтобы бороться. Халиф же, нацелив на противника старую винтовку, нажал на спусковой крючок. Гильза застряла в затворе. Он постарался передернуть затвор, но раненая рука оказалась слишком слабой, чтобы выбить перекосившуюся гильзу.

Бандит поднял ружье, нацелившись в грудь Халифа. И тут словно гром прогрохотал «Веблей».

Убийца рухнул возле финиковой пальмы с удивленным выражением на лице, а потом соскользнул вниз, выронив винтовку в воду.

Джинн стоял, держа оружие двумя руками. Глаза мальчика наполнились слезами.

Халиф огляделся в поисках врагов, но никого не увидел. Стрельба прекратилась. Слышен был лишь резкий голос Сабаха, отдававшего приказы его людям. Схватка закончилась.

— Подойди сюда, Джинн, — приказал Тарик.

Его сын подошел, дрожа всем телом. Халиф взял его за руку.

— Посмотри на меня.

Мальчик не ответил.

— Посмотри на меня, Джинн.

Наконец Джинн повернулся. Отец крепко вцепился в его плечо.

— Мой сын, ты слишком молод, чтобы понять, но ты сделал великую вещь. Ты спас жизнь своему отцу. Ты сохранил свою семью.

— Но мои братья и мать мертвы! — воскликнул Джинн.

— Нет, — возразил бедуин. — Они попали в рай, и в один прекрасный день мы встретимся с ними.

Мальчик не отвечал, он лишь смотрел на отца и плакал.

Справа что-то зашуршало. Халиф резко повернулся. Один из бандитов выжил и все еще пытался уползти.

Бедуин поднял изогнутый нож, готовый прикончить врага, но потом опустил руку.

— Убей его, Джинн.

Трясущийся мальчик с изумлением уставился на отца. Тарик выглядел непреклонным.

— Твои братья мертвы, Джинн. Будущее семьи в твоих руках. Ты должен научиться быть сильным.

Джинн продолжал дрожать, но отец и не думал отступать. Доброта и щедрость едва не уничтожили их род. Этих слабостей не должно быть у его единственного оставшегося сына.

— Ты должен забыть, что такое жалость, — заявил Халиф. — Он — враг. Если у нас не будет сил убивать врагов, они отнимут у нас воду. А если мы лишимся воды, нам останутся только скитания и смерть.

Он знал, что сможет заставить Джинна выстрелить, что может приказать мальчику и тот выполнит приказ. Но он хотел, чтобы сын сам принял решение.