В ответ из колодца слышалось только сопение, Колыван не был расположен вести беседы.

– А ты вот говоришь, что я изменник. Это же неправда. Я династии служу уже больше тысячи лет, и служба моя народу русскому только во благо всегда шла.

– А я какому народу тогда служу, – раздался сердитый голос из колодца, – китайскому, что ли?

– Так и ты – народу нашему, – согласился Святогор, – я же тебя в измене не обвиняю.

– Нет, ты погоди, – перебил его Колыван, – вот я из Киева сюда прибыл, стольного града. Зайди в город, поспрашивай народ, кто сейчас княжит. И никто твоего царя не знает.

– Еще узнают, – пообещал Святогор.

– А суды кто вершил все это время? А кто споры решал промеж боярами да купцами? Кто торговлю вел? Кто от разбойников людей защищал? Ау, династия Киечей, вы где? Нет их. Были да все вышли. А сидит теперь в Киеве новая династия, что с Финиста – Ясного Сокола началась. Вот ее народ знает, династию эту. А ты получаешься изменник, раз на княжну напал законную; а как иначе?

– Законную? Так это называется, когда царя и его наследников убивают заговорщики, чтобы отнять все, что у них есть, все, что их пращурами построено, – законным наследованием?

– Ты ерунды мне не говори, – Колыван зло оборвал Святогора, – это Финист – Ясный Сокол заговорщик, что ли?

– А как же, главный заговорщик и есть. Извел последнего царя – и сам на трон.

– Да как же он его извел, когда царя Василия степняки убили. Они и Финиста чуть не порешили: если бы не я, не отбились бы мы тогда. На наш отряд тоже степняки наскочили, рубка была страшная, только я и Финист тогда выжили, остальных порубили. Вот с тех пор он меня и приметил, чтобы я его самого и его потомков охранял. Да только подвел я Сокола Ясного, ни его не уберег на поле Калиновом, ни сына его. А теперь и внучку не смог защитить. Плохой я охранник.

– Ерунда, – Святогор был действительно удивлен, – не иначе как он сам этот налет на себя и организовал, чтобы не думали, будто он причастен. Знал ведь, что его богатырь охраняет.

– А царя что, бабы с коромыслами стерегли, – съязвил Колыван, – царя-то тоже богатыри охраняли. И не чета мне, я тогда совсем молодой был, его кто-то из серьезных богатырей должен был охранять.

Святогор задумался; он сидел на краю колодца и теребил пальцами рукоять меча.

– А ведь верно, – наконец произнес он, – я что-то про это раньше не задумывался. Должен был царя богатырь охранять, никак иначе быть не могло.

– Так ты и должен был.

– Я и должен был, но в тот момент меня на горе зажали, кешик тугаринский, не выскочить было. Вместо меня за воеводу кто же остался-то… Илья, что ли?

– Илья воеводой уже при Владимире стал, а при Василии воеводой был Финист.

– Вот видишь, – обрадовался Святогор, – все сходится.

– Ничего не сходится, – отрезал пленник, – это только ты и воеводой был и царевой защитой заведовал. А Финисту царя защищать не доверяли. Он сам себе защитника выбирал, и выбирал среди самых лучших богатырей. Мне так помнится, что он Илью Муромца как раз и выбрал. Чего бы тебе его не спросить, я его голос слышал утром. Вам, изменникам, есть чего обсудить промеж собой.

– Илья не изменник, как и я, – возразил Святогор, – он просто лучше тебя видит, кто тут прав, а кто виноват; кто достоин, а кто нет.

– В Илье обида говорит, – не согласился Колыван, – да боль от потери друзей.

– Плохо ты Муромца знаешь, – покачал головой Святогор, – он за Русь душой болеет. А ты зря за заговорщиков стоишь. Человек ты хороший и богатырь достойный, вот только порой надо видеть дальше носа своего.

– Кто в столице правит – тот и законная власть, – отрезал Колыван, – меня и отец так учил. Всегда поддерживай центральную власть против бунтующих окраин, вместе всегда лучше, чем порознь.

– Разумно, – вздохнул Святогор, – только мы не бунтующая окраина, что отделиться желает. Мы и есть центральная власть, которая пришла забрать то, что принадлежит нам по праву.

Колыван на это презрительно хмыкнул, а Святогор спросил:

– То есть когда царь воссядет в Киеве, когда князья и народ присягнут ему на верность, тогда и ты его призна́ешь?

– Если воссядет… – Колыван тяжело вздохнул, – и если народ и князья признают…

– Вот и ладненько, – хлопнул в ладоши Святогор, – уже весна на носу, скоро двинемся на Киев. Так что поскучай пока тут и готовься новому царю присягать.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, – пришел гулкий ответ из колодца.

Аленушка окинула взглядом пиршественный зал черниговского терема. Он был почти такой же большой, как и киевский, и битком набит народом. И все эти люди смотрели прямо на нее. Из присутствующих она узнала только Илью Муромца; богатырь сидел недалеко от трона и ел куропатку. После каждого движения Илья кривился, похоже, ему было очень больно. Гигант слева – это Святогор, он девочку сюда и привел, а вот этот веселый человек справа – богатырь Вольга. На троне восседал молодой мужчина, почти юноша; наверное, это и есть тот самый царь, про которого толковали богатыри. Царь был хорош собой, с открытым лицом, и он много улыбался. Про себя Аленушка отметила, что он очень симпатичный, а вот сидящая справа толстая тетка девочке сразу не понравилась, хотя и не совсем понятно было почему.

– Ага, – обрадовался сидящий на троне юноша, – а вот и наш страшный противник, великая княжна!

– Здравствуйте, – поздоровалась Аленка; не то чтобы она желала всем здоровья, но ее учили быть вежливой девочкой.

– Здравствуй, – улыбнулся царь, – тебя Аленушкой зовут, а я Мстислав.

– Очень приятно, – ответила Аленушка вежливо.

– И нам приятно, – улыбнулся Мстислав, – видишь ли, есть у нас одна проблема, я думаю, ты уже догадалась. И ты, и я претендуем на то, чтобы править.

– Пушистик сказал, что, после того как батюшка умер, а братца Кощей забрал, править придется мне, – вздохнула девочка.

– Пушистик – это жрец? Или боярин?

– Нет, – улыбнулась Аленушка, – пушистик – он… пушистый, с ушками и хвостом.

– Пушистик – это Кот Баюн, – пояснил Вольга.

– Пушистик – хороший.

– Правда, он немножко чудовище, – согласился Вольга шутливо, – а еще, самую малость, людоед.

– Пушистик не кушает людей, – твердо ответила Аленушка, – он обещал.

– Авторитет, – вздохнул Мстислав, – даже и не знаю, что возразить.

Вокруг раздались смешки; Аленушке не понравилось, что над ее словами смеются.

– Надо решить эту проблему, да поскорей, – подал голос незнакомый человек, сидевший недалеко от царя; он тоже был статен и красив, но в нем совершенно не чувствовалось веселости или доброго нрава. Чем-то он напомнил девочке галицкого князя, только глаза у него не были такими холодными.

– Чего тут решать-то, Ратибор, – улыбнулся царь своему гостю, – это же просто маленькая девочка.

– Это война, – ответил тот, кого назвали Ратибором, – это смерти сотен и тысяч человек. И да, она выглядит как маленькая девочка. Если хочешь победы, ее нужно убить.

– Не надо меня убивать, – заплакала Аленушка, – я никому ничего плохого не делала. Почему вы все такие злые?

– Тише, тише, – царь подошел к пленнице и вытер слезы, – никто тебя не обидит. Ты же ни в чем не виновата. Просто твой дедушка с отцом тебя немножко обманули, они сами не цари были. Так что царем буду я, а ты мне будешь помогать, хорошо?

– Не знаю, – всхлипула Аленушка, – а что пушистик скажет?

– Пушистика больше не будет, – виновато развел руками Мстислав, – он не такой хороший, как тебе кажется.

– Но у него мягкая шерстка, и он разговаривает…

– А у нас тоже есть пушистик с шерсткой, и разговаривает, – нашелся Вольга, – давай, Илья, покажи ей своего пернатого.

– Захочет – сам выйдет, – ответил Илья, – он не собачка, чтобы слушать команды.

– Чего нада, – из-под лавки Ильи Муромца вылез черный кот и недовольно отряхнулся, – что тут?