– Он же умер, – первым нарушил тишину Илья.

– Я еще тогда подумал, что все это как-то странно, – вздохнул Святогор, – у Черномора спрашивал, он подтвердил, что действительно Дабог пришел сражаться с морским царем и получил изрядно, только отполз еще живым. А он годами не проявлялся, прятался, видать. Все думали, что он от ран помер, а я вот не верил, что такой, как Дабог, может от ран помереть.

– А как Черномор его одолел? Он же непобедимый.

– Под водой Черномор очень силен, да и не один он был, у морского царя тоже войско какое-то есть, стража. Под водой могли одолеть.

– Да ну вздор какой-то, – Илья недоверчиво посмотрел на разбойного атамана, – легендарный царь, столько лет считавшийся мертвым, вдруг гоняет каких-то разбойников по лесам? С его-то силой…

– С его дурной головой, – Святогор тяжко вздохнул, – такой дар – впустую. Даже хуже, чем впустую: он державу чуть не загубил.

– Я вот считаю, что и пускай гоняет разбойников, нам-то что?

– А вот тут ты, Илья, не прав: если это и в самом деле Дабог, нам опасно его за спинами своими оставлять. Если он появился, значит, потерял осторожность, а стало быть, его и тайный двор скоро обнаружит. Нет, нам этот вопрос нерешенным оставлять никак нельзя, Дабог все может порушить. А у него дури хватит, ты уж мне поверь.

– Вспомнил, – радостно крикнул дедушка Гасан, – была у него такая родинка, точно была!

В княжеском тереме града Киева были одни особые палаты, с толстыми стенами, чтобы звук не был слышен снаружи, и без окон. Построен терем был в незапамятные времена, но регулярно перестраивался, а вот эти палаты никогда не трогали. Испокон веков царские и княжеские советы проходили именно здесь. Состав людей, вершивших судьбу государства, менялся, одни цари сменялись другими, князья и бояре тоже взлетали к вершинам государственной власти и попадали в опалу. Но такого странного совета, какой заседал в эти дни, древние стены еще не видели.

Начать стоит с того, что во главе стола восседала девочка, не особо, правда, слушавшая, что говорят другие, взрослые дяди. Великая княгиня Аленушка, дочь и наследница князя Владимира, была всецело поглощена тем, что гладила по голове огромного кота, сидевшего рядом с ней. По другую сторону от Аленушки расположился однорукий богатырь Колыван, не прекращающий даже в этом надежном месте зорко смотреть по сторонам. Видеть рядом кота-людоеда и богатыря, обсуждающих что-то на государственном совете с маленькой девочкой, было весьма странно. Рядом с котом сидел сжавшийся боярин Полкан, бросавший на кота осторожные и боязливые взгляды, следом за ним восседал боярин Горностай, который говорил не от своего имени, а от имени киевского «обчества», целого ряда высокопоставленных боярских и княжеских родов. Напротив княгини сидел тот, кого и опасались влиятельные киевляне: галицкий князь Даниил. Также на совете присутствовал еще один богатырь, Михаил Поток, говоривший вроде как от имени всего войска Тридевятого царства, однако же все понимали, что войско Тридевятого царства сейчас – это полки галичан.

Киевская дружина была за это время восстановлена и пополнена, но ее сила не превышала двух полков, в то время как галицкие войска, стоявшие лагерем недалеко от города, насчитывали пять полков, никак не меньше. Киевским богатеям и тем, кто имел власть, было о чем задуматься. В последнее время напряжение, буквально давившее на киевскую верхушку поначалу, стало спадать. Даниил и галичане не посягали ни на имущество богатеев, ни на власть остальных. Пять полков, стоявшие под стенами, сделали бы сговорчивыми кого угодно, но никто сговорчивости не требовал.

Сильно бросалось в глаза, что места, традиционно занимаемые князьями, пустовали. Кроме Даниила, никто не представлял свои княжества. Ольга Черниговская напрочь отказалась приехать в Киев после прямого указа княгини, сославшись на траур по убиенному Святославу. Остальные князья тоже не явились, сославшись на различные, и всегда очень веские и убедительные, причины. В Смоленском княжестве вообще не было никакого князя, что создавало очень опасную ситуацию, так как на княжеский трон претендовали сразу все князья, имевшие каких-то дальних родственников общей крови со смоленскими князьями. Определить, кто из них имеет больше прав на княжение, возможным не представлялось. По большому счету, никто законным образом в наследники или даже его подобие не подходил. Казна княжества давно опустела, войско так и не было набрано, да уже и стража потихоньку разбегалась. Оставлять дела в таком виде дальше было нельзя, это понимали все. Как раз этот вопрос сейчас за столом и обсуждался.

– Да, великая княгиня должна приехать в княжество лично, – согласился Михаил Поток, – но сопровождать ее должно войско. Когда за спиной несколько полков, тогда никто не посмеет возразить.

– Никто и не станет возражать, – равнодушно, как обычно, ответил Даниил Галицкий, – даже наоборот, все князья тут же подтвердят, что решение это мудрое, и только оно и напрашивалось…

– Вот и чудно, – кивнул головой довольный Михаил Поток.

– И на следующий же день все свои силы и средства направят на помощь нашим врагам, – закончил фразу Даниил.

За столом воцарилась зловещая тишина.

– А можно узнать у сиятельного князя, почему так, – промурлыкал Баюн, – страсть как интересно изучать ваше человеческое общество.

– Во-первых, если княгиня приходит на свою землю с войском за спиной, на языке тех, кто власть имеет, – это угроза. Прямая и открытая. Князья и цари, они не словами говорят, а делами. – Боярин Горностай демонстративно хмыкнул, но галицкий князь вовсе не смутился: – Вот боярин верно заметил: мой приход сюда с войском воспринимается именно как такая угроза. Умные люди все понимают правильно и словам не верят; не важно, что я скажу, но, пока воинство галицкое рядом со столицей, нас будут опасаться. К сожалению, сейчас отвести войско назад нельзя, по весне столкнемся мы с изменой, чувствую я.

– Чернигов? – Боярин Горностай практически не спрашивал, а утверждал.

– Нам повезет, если это будет только Чернигов.

– Все лазутчики, что были в Черниговском княжестве, замолчали, – доложил хозяин тайного двора, – как корова языком. Никого не осталось.

– А еще Святогор пытался князя Святослава спасти. Тоже вряд ли совпадение.

– Не дурак же Святогор – одно княжество против целого царства поднимать, – удивился воевода, – он, конечно, силен, но не настолько же…

– Вот в том-то и дело, что не дурак, – галицкий правитель задумчиво помолчал, – что-то у него есть такое, чего мы не знаем. Плохо это. А теперь еще и лазутчики замолчали. Это все связано меж собой: Святогор предателя да прознатчика чует, только он мог вычистить всех, больше некому.

– Есть у меня соображение, – решил взять слово хозяин тайного двора, – а не Иван-подменыш ли в Чернигов бежал? Вот теперь Святогор и поднимает черниговцев, помня о том, что подменыша Святослав поддерживал.

– Если бы Святогор захотел подменыша поддержать, он бы сейчас в этих палатах восседал, – равнодушно ответил Даниил, – появись Святогор на Протолчьем броде, битва бы закончилась очень быстро.

– Битва вообще бы не началась, – признал Полкан, – если бы мы Святогора среди супротивников увидели – дали бы деру сразу.

– Тут что-то другое, – кивнул галицкий князь, – но никак не могу понять что. Самое опасное будет, если остальные князья на его сторону встанут.

– Да что они могут, – встрял в разговор киевский воевода, – полки их в битве сильно потрепали, пока новые соберут… да и много ли они способны собрать?

– Достаточно, чтобы повлиять на соотношение сил. Я даже больше скажу: исход нашего противостояния будет зависеть от того, на чью сторону встанут остальные княжества. Поэтому нам нельзя откладывать решение по Смоленскому княжеству. Именно туда все взоры князей сейчас устремлены. Традиции в таких случаях говорят твердо: если князь умирает, не оставив прямых наследников, царь приезжает и решает на месте, кто будет править княжеством дальше. Ну или великая княгиня, в нашем случае.