Внимательно оглядевшись, Лоок направился к пленнику. Тот, увидя человека с топором и ножом, закрыл глаза, ожидая смертельного удара. А молодой урс, перерезав ремни, жестами предложил освобожденному следовать за собой. Но пленник, показывая в ту сторону, откуда доносились голоса, испуганно лопотал «руги, руги» и не двигался с места. Тогда Лоок замахнулся на него топором. Черноволосый в страхе присел, закрыл глаза и прикрыл ладонями голову. Молодой урс засмеялся. Это успокоило пленника. Он встал и, пошлепав себя по груди, сказал: «Хати». Лоок сразу понял, что тот назвал свое имя.

Перерезанные ремни разведчик бросил в воду, а заодно осмотрел удивительные бревна, на которых руги переправлялись через реку. Таких диковинок урсы не видели. Хотя ничего хитрого они не представляли. Концы бревен-лодок были заострены, а середина выдолблена, и все дерево опалено огнем, как понял Лоок, для того, чтобы в нем не заводились древогрызы.

Лоок подвел освобожденного к Мохначу. Тот сердито пробурчал, что пора убираться, пока не вернулись рыжеволосые. Мохнач был зол, потому что еще не ел, а запах жареной рыбы будоражил его.

Урсы и Хати вышли на тропинку, чтобы углубиться в лес, но совсем близко послышались голоса чужаков, и им пришлось вновь укрыться в зарослях.

Ругов вернулось больше, чем уходило. Они несли тело своего воина и вели двух связанных мужчин. Вероятно, рыжеволосые встретили своих разведчиков, захвативших пленных.

«Алазы», — прошептал Хати, крепко сжимая руку Лоока, и урс понял, что освобожденный узнал своих соплеменников.

Обнаружив исчезновение оставленного пленника, руги стали громко что-то кричать на остров, очевидно, спрашивали о пленнике. Затем, густо облепив лодки, чужаки с пленными поплыли к острову, где их ждала большая толпа. Едва пленных алазов вытолкали на берег, как на них набросились с копьями и топорами, видимо, мстя за убитого руга.

Даже Мохнач не выдержал этого ужасного зрелища. Выбежав из укрытия на берег и потрясая дубиной, он прокричал боевой клич урсов:

— Оре-ре! Оре-ре!

Руги на миг застыли пораженные, затем бросились к лодкам. Когда же они причалили к берегу, то урсы и алаз были далеко.

Трое бежали по узкой лесной тропке до тех пор, пока им путь не преградил бурелом. Громадные деревья лежали вывороченные с корнями, вздыбленные вкривь и вкось, переломанные пополам, скалясь в местах излома.

Здесь пришлось пробиваться медленно. Лооку казалось, что недавно по лесу прошел кто-то огромный и слепой от ярости. Он одни деревья выхватывал из земли, а другие крушил своей громадной палицей.

Преодолев бурелом, беглецы сделали передышку. Тут Лоок решил расспросить Хати о ругах: откуда они пришли и много ли их. Несмотря на то, что урсы никогда не встречались с алазами, некоторые слова, произносимые Хати, Лоок понимал. В начале объяснения Лоок ткнул пальцем в сторону брата и сказал: «Мохнач», потом назвал себя. Затем, оглянувшись назад, где остались враги, он погрозил кулаком и несколько раз повторил: «Руги, руги».

Услышав ненавистное слово, алаз вскочил и горячо заговорил, тоже упоминая ругов, как поняли урсы, слал им проклятья.

Лоок сумел спросить, много ли ругов. Хати подошел к охапке сушняка, отделил меньшую часть и объяснил, что это те враги, которые живут на острове, а большая часть охапки — это те, которые расположились где-то там, далеко, за поворотом реки.

Да, чужаков было много, и братья покачали головами: с таким многочисленным врагом урсам не справиться, если те нагрянут в их долину.

Отдохнув, разведчики и молодой алаз продолжили путь. Под вечер Лоок подбил отставшего от матери вепренка. Обрадованный Мохнач немедленно принялся его потрошить, а Лоок, найдя две сухие палицы и пучок мха, добыл огонь. Урсы понимали, что дым от костра может выдать их, но погони близко не было, а они так давно не ели жареного мяса, что пренебрегли осторожностью.

Увидев, что урсы собираются зажарить поросенка Хати отчаянно замахал руками, и даже попытался вырвать его из рук Мохнача, что беспредельно разъярило волосатого урса. Но Лоок понял: алаз хочет предостеречь их от какой-то беды. Он отвел его от костра и попытался узнать, что так взволновало Хати. Тот, захрюкав, изобразил кабана, затем, зашипев, как змея, показал жестами, что вепрь схватил ее, но она укусила его. А люди убили кабана, съели и умерли от змеиного яда. Поясняя это, Хати сделал скорбное лицо, закрыл глаза и замер.

Лоок понял, что там, где живут алазы, водится много ядовитых змей, которые часто жалят крепколобых щетинистых зверей. Кабаны яда не боятся, но мясо укушенного животного может убить человека, поэтому алазы и опасаются его есть.

Тем временем Мохнач выпотрошил добычу, обложил ее горящими ветками и, присев на корточки, не отрывал глаз от огня.

Когда же Лоок объяснил ему, почему алазы не едят мяса вепря, он даже подпрыгнул от негодования. Глупые алазы, глупые у них обычаи! А если кроме вепря не будет другой добычи, что же тогда есть? Траву и улиток? Нет, лучше покинуть эту землю, чем отказаться от свинины!

Однако наевшись досыта, Мохнач подобрел, стал благодушно размышлять о том, что некоторые глупые обычаи чужаков могут быть полезны урсам. Разве досталась бы ему, Мохначу, доля Хати, если бы все обычаи у алазов были разумными?

На ночь братья и Хати устроились в ветвях высокого дуба. А рано утром их дремоту нарушило злобное ворчанье собак с блестящей короткой шерстью. Их было больше, чем пальцев на двух руках. Гладя на больших клыкастых псов, Хати испуганно повторял: «Руги, руги».

Преследователи еще не показались, но нужно было спешить, иначе дуб мог стать для беглецов ловушкой. Лоок быстро срубил большую ветвь и бросил ее в сторону от дуба, чтобы отвлечь собак. Стая тотчас кинулась к ней. Но только урсы и алаз соскользнули на землю, как собаки бросились к ним. Нужно было принимать бой.

Прислонившись к дереву, беглецы стали отбиваться от наседавших собак. Мохнач свалил дубиной двух псов, Лоок одного: но изнеможенный голодом Хати оказался плохим бойцом. И вдруг у Мохнача треснула дубина. Он целился нанести сильный удар, но собака увернулась, и дубина врезалась в камень.

Надо было немедленно идти на прорыв. С боевым кличем урсов «оре-ре!» братья ринулись в самую гущу стаи. Отбросив обломок дубины, Мохнач схватил подвернувшуюся собаку за задние лапы и начал ею бить других. В то же время Лоок наносил удары топором.

Лес ничем не удивишь. Но такого побоища лесные обитатели еще не видели и не слышали. Крики людей, рычание, жалобный визг, жуткий вой собак разогнали лесных жителей. Без обычного сердитого цоканья понеслись с дерева на дерево белки; пригнув ветвистые рога к спине, умчались олени; в недоумении понюхав воздух, заспешил прочь бурый медведь; молнией промелькнул в чаще леопард. И даже длиннохвостые сороки, которым до всего дело, улетели подальше без назойливого стрекотанья.

Люди победили. Оставшиеся в живых собаки убежали зализывать раны, а беглецы, найдя ручей, пошли по воде, чтобы преследователи потеряли их след.

В полдень, обмывшись от крови, своей и собачьей, урсы хотели распрощаться с алазом, но Хати, поняв это, заплакал, объясняя своим спасителям, что до стоянки его племени недалеко, однако он боится остаться один. Мохнач недовольно заворчал, но Лооку было жаль юношу, почти мальчика, который напоминал ему Олли, и братья решили довести его до стоянки черноволосых.

Лес поредел. Все чаще встречались поляны со следами костров. И вот послышались мужские голоса. Не ведая, кто перед ними, беглецы затаились в густом кустарнике. Показались охотники с копьями и согнутыми палками, швыряющими маленькие дротики, какие урсы видели у ругов. Это были рослые мужчины с черными, как жженая кость, волосами, собранными на затылке в пучок и схваченными узкими ремешками. Со своих тел они еще не смыли грязь, смешанную с мелко истолченным мхом и листьями, которой вымазались перед охотой, чтобы звери не учуяли их запаха. Об этом Лоок узнал потом. А урсы делали иначе: покрывали свои тела шкурами тех зверей, на которых охотились. И получалось, что урсам есть что перенять у алазов.