— Так тебе сказал Острый Нос? Он считает могучего Мохнача глупым и слепым! Но разве тебя покинули глаза? Разве ты не видишь, что брат сам давно подбирается к жезлу вождя?

Мохнач никогда прежде не помышлял стать вождем племени. Зачем? Вождь все равно не съест больше одной ноги оленя, а сколько хлопот! Налаживай охоту, произноси заклинания, чтобы дух удачи не отвернулся от урсов, разбирай ссоры крикливых женщин. Однако он ярился, если ему казалось, что его хотят обмануть, считая глупцом, и вот сейчас, не поняв, кто же хитрит — Лоок или брат, — он рассердился на обоих.

— Вождем после отца буду я! — свирепо закричал он, нагибаясь к входу пещеры, чтобы Лоок лучше расслышал его.

И тут случилось то, чего Мохнач не ожидал: край пещеры у него под ногами обвалился, и он полетел вниз. Падать было невысоко, но, падая, Мохнач ударился головой о ствол сваленного когда-то ветром дерева.

Лоок видел, как промелькнуло тело его врага, и поспешил выбраться из пещеры. Посмотрел вниз. Мохнач лежал распластанный, с окровавленным лицом. Спустился к нему, оттащил на ровное место и влажной от утренней росы травой вытер ему лицо. Тот застонал, открыл глаза. Увидел над собой того, кого хотел убить, и тихо сказал:

— Я готов отправиться в стоянку, где всегда тепло и много мяса.

Но юноша, взяв свой топор и палицу Мохнача, пошел прочь.

— Лоок не будет убивать Мохнача? — бросил ему вдогонку волосатый урс.

— Лоок убивает только злых чужаков.

— Тогда отдай дубину.

— Выломай другую.

— Лоок боится сына вождя? — злобно заскрежетал зубами Мохнач.

Ничего не ответив, Лоок отшвырнул в сторону дубину и зашагал вперед. Некоторое время он шел не оглядываясь. Но вот громкий и испуганный вопль волосатого урса заставил его остановиться. Юноша увидел, что Мохнач борется с большой темной змеей. Не раздумывая, побежал к месту схватки. Он не стал уговаривать ползающее чудовище отпустить Мохнача, а занес топор. Но как ударишь змею, плотно опутавшую свою жертву. И Лоок, отбросив оружие, превозмогая отвращение, схватил удава руками за шею. Змея, вырываясь, шипела, пустила из тела слизь, чтобы стать скользкой. Она могла вырваться. Чувствуя это, Лоок, зарычав как зверь, что было сил потянул голову удава к земле и стал неистово бить ею о попавшийся под руку огромный камень. Бил даже после того, как змея испустила дух.

Отдышавшись, Лоок с трудом оттащил полузадушенного Мохнача от страшного места схватки. Когда тот очнулся, в его глазах промелькнули испуг и недоумение: что с ним произошло? Тело страшно ныло, а рядом молча сидел враг. Враг ли? Мохнач немного приподнялся на локтях, увидел невдалеке страшную змею, хотел вскочить, но не смог и со стоном закрыл глаза. Когда же снова пришел в себя, то по-прежнему в нескольких шагах от него сидел Лоок, перебирая ожерелье его сестры.

Мохнач перевернулся на живот и со страшным усилием пополз к спасителю. Лоок внимательно следил за братом Иллы. Что он еще задумал? А тот дрожащим голосом произнес:

— Пусть Лоок будет моим старшим братом. Возьми мое ожерелье.

Лоок, как и все урсы, любил ожерелья. Их у него было много: из радужных скорлупок улиток, из желтоватых костяных шариков, из зубов зверей. Но принять подарок Мохнача он не мог: ожерелье сына вождя было слишком массивное и очень мешало бы в этом трудном пути. К тому же следовало отдарить нового брата. А чем? Не бусами же Иллы!

— Мы поменяемся, когда вернемся в стоянку, — предложил Лоок, — я не могу отдать тебе свое ожерелье. Его мне подарила Илла.

В ответ Мохнач закивал головой. Конечно, он понимает, что самое дорогое ожерелье, подаренное девушкой. Это знает каждый глупец, а он, Мохнач, не глупец!

Через день после схватки с удавом Мохнач почти поправился, и можно было продолжить путь. Но перед тем, как пуститься в дорогу, он пошел на то место, где его чуть не задушила большая змея. Самой змеи там уже не было: ночью крепкозубые гиены от нее даже следа не оставили.

Мохнач слепил змею из глины, проклял ее, затем обрушил на нее свою дубину. Теперь он не боялся мщения той, которая ползает по земле и злобно шипит.

Мохнач вернулся к Лооку довольный, Лоок в это время пел заклинание. Волосатый урс от изумления вытаращил глаза: оно совсем не было похоже на то, которые пел вождь, его отец. В своем заклинании Лоок никого не проклинал и ни о чем не просил добрых духов.

Урсы решили идти по течению реки еще один день. Пусть они не возвратятся в стоянку в срок, назначенный вождем, но так будет надежнее. Голода они не испытывали: в прибрежных зарослях камыша плескалось много уток и гусей, озерца, образовавшиеся после разлива реки, кишели серебристой рыбой, ручьи, впадающие в реку, скрывались под переплетенными колючими кустарниками ежевики, усыпанными черными ягодами. Мохнач залез в ежевичник и, урча от наслаждения, как медведь, принялся набивать свой рот вкусными кисло-сладкими плодами. При этом его маленькие глазки щурились от удовольствия, а то и совсем прикрывались густыми ресницами.

И все же Лооку очень хотелось жареного мяса или рыбы, но разводить костер они не отваживались. Приходилось довольствоваться сырой пищей.

Большой Огонь уходил по голубой земле на отдых. Новые братья хотели уже повернуть назад, но чуткий нос Мохнача уловил запах дыма. Разведчики залегли. Дождавшись темноты, они стали осторожно пробираться вдоль берега. Однако никто им не попадался, одни лягушки, заслышав людей, шлепались в воду.

Но вот за поворотом реки открылся остров, откуда виднелись огни и слышался лай собак. Возле костров копошились люди.

Целую ночь Лоок и Мохнач не сомкнули глаз, наблюдая за островом. А утром увидели, что часть чужаков, стоя и сидя на остроносых, видимо, выдолбленных бревнах стали покидать остров. Мужчины били по воде длинными палками с плоскими концами, отчего бревна продвигались вперед. Между островом и берегом они остановились и начали ловить рыбу, пронизывая ее трезубыми гарпунами, каких не знали урсы. Некоторые били рыбу маленькими дротиками, выпуская их из невиданного оружия — согнутой палки, концы которой были стянуты, наверное, сухожилиями.

Добыв много рыбы, большинство чужаков вернулись на остров, а два выдолбленные бревна пристали к берегу, недалеко от притаившихся разведчиков. Все незнакомцы, кроме одного, были высокого роста, рыжеволосые, в меховых набедренных повязках с бахромой. Они походили на того пленника, которого привели в свою стоянку охотники-урсы. Лишь тот один был невысок и черноволос. Он развел костер, выпотрошил рыбу и начал печь ее в огне. Когда рыба поспела, рыжеволосые принялись уплетать ее.

Она так вкусно пахла, что Мохнач и Лоок, беспокойно заерзав, чуть не выдали себя. Насытившись, чужаки бросили остатки черноволосому. Так урсы бросали объедки своим собакам. Затем привязали его к дереву длинными полосками кожи, а сами, взяв топоры, такие, как у Лоока, ушли в лес.

Братья поняли, что черноволосый, почти мальчик, происходил из другого племени. Урсы тоже брали пленных, иногда их убивали, а чаще оставляли в живых, и те становились полноправными соплеменниками. Однако никогда люди, почитающие Оленя, не мучили пленников, не бросали им объедков, не привязывали к деревьям, как собак.

Оставшись один, черноволосый и не попытался освободиться от ремней, которыми его привязали к дереву.

«Он просто глуп, — подумал Лоок. — Даже пойманный зверь рвется на волю, а не ждет, когда его прикончат».