Однако предложение о трехстороннем пакте встретило решительные возражения де Голля. Он опасался, что участие Франции в англо-советско-французском договоре принизит ее роль в европейских делах и не будет отвечать тем задачам, которые возлагали французские представители на двусторонний советско-французский пакт.

В итоге московских переговоров 10 декабря 1944 г. был подписан двусторонний договор о союзе и взаимной помощи между СССР и Францией. В нем указывалось, что стороны не будут вести каких-либо переговоров с немецкими захватчиками, в нем была провозглашена решимость обоих государств «совместно предпринимать все необходимые меры для устранения любой новой угрозы, исходящей от Германии, и препятствовать таким действиям, которые делали бы возможной любую новую попытку агрессии с ее стороны»[579].

В договоре подчеркивалось, что в случае, если одна из договаривающихся сторон будет вновь вовлечена в военные действия против Германии, то другая сторона немедленно окажет ей всю возможную помощь и поддержку. Договор был заключен на 20 лет.

«Договор, который мы подписали…, – заявил по возвращении из Москвы Ж. Бидо, – соответствует неизменной основной линии французской политики. Он соответствует исконной традиции, определяемой постоянством фактов, традиции, благодетельность которой и Франция, и Россия испытывали каждый раз, когда они оставались ей верны. Договор вдохновлен уроками, извлеченными из испытаний, и содержит то, что необходимо, чтобы избежать их повторения»[580].

Заключение советско-французского договора, как и вся история советско-французских отношений в годы второй мировой войны, являлось ярким свидетельством дружественной политики СССР по отношению к Франции, его стремления помочь французскому народу освободить свою страну от фашистских оккупантов и их лакеев и занять достойное место в семье свободолюбивых народов.

Дальнейшее победоносное продвижение советских войск на многих участках широкого советско-германского фронта, а также успешная высадка союзников во Франции, явившиеся претворением в жизнь планов, согласованных в Тегеране, выдвинули ряд новых важных политических вопросов, решение которых становилось все более неотложным. К их числу относился вопрос о создании международной организации по обеспечению мира и международной безопасности. Отношение Советского Союза к этому вопросу было изложено в одном из первых внешнеполитических актов Советского правительства в годы Великой Отечественной войны – Декларации правительства СССР на межсоюзной конференции в Лондоне в сентябре 1941 года.

Положение о необходимости создания системы коллективной безопасности против агрессоров было закреплено и в ряде международных документов, подписанных Советским правительством в период второй мировой войны: советско-польском договоре 1941 года, англо-советском договоре 1942 года, советско-чехословацком договоре 1943 года и др.

Важным шагом на пути претворения в жизнь этого положения явилась декларация, принятая в октябре 1943 года на московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Англии. Эта декларация имела историческое значение: в ней были провозглашены важнейшие принципы будущей Организации Объединенных Наций. Вставал вопрос, каков будет механизм этой новой организации? Точка зрения Советского правительства по этому вопросу была изложена И.В. Сталиным в докладе о 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Отвечая на вопрос, какие имеются средства для того, чтобы предотвратить новую агрессию, а если война все же возникнет – задушить ее в самом начале и не дать ей развернуться, он заявил, что необходимо создать специальную организацию защиты мира и обеспечения безопасности из представителей миролюбивых наций, дать в распоряжение ее руководящего органа минимально необходимое количество вооруженных сил, потребное для предотвращения агрессии, и обязать эту организацию в случае надобности применить их без промедления для предотвращения или ликвидации агрессии и наказания ее виновников. «Это не должно быть повторением печальной памяти Лиги наций, которая не имела ни прав, ни средств для предотвращения агрессии, – говорил глава Советского правительства. – Это будет новая, специальная, полномочная международная организация, имеющая в своем распоряжении все необходимое для того, чтобы защитить мир и предотвратить новую агрессию». В докладе подчеркивалось, что основное условие эффективности новой организации – тесное сотрудничество главных держав антигитлеровской коалиции[581].

В пользу создания международной организации по сохранению мира и безопасности высказывались и в США.Ф. Рузвельт, К. Хэлл и другие американские деятели проявляли себя сторонниками проведения необходимых подготовительных работ для скорейшего создания такой организации. Заинтересованность правящих кругов США в новой международной организации заключалась в стремлении с ее помощью обеспечить себе «руководящую роль» в мировой политике в послевоенный период. Отвечая группе сенаторов в мае 1944 года, Хэлл пояснял, что в случае отказа от создания международной организации или участия в ней «мы лишимся нашего руководящего положения; каждая страна будет готовиться к решению своих собственных задач в будущем»[582].

Идея создания новой международной организации не вызывала возражений и в Англии. В декабре 1942 года ее министр иностранных дел А. Иден, выступая в палате общин, высказался даже в пользу того, чтобы в новой организации приняли участие державы, которые «намерены сохранять» мир, и чтобы у организации были эффективные средства для выполнения стоящих перед ней задач. Иден признавал, что успех ее в значительной степени будет зависеть от взаимопонимания между СССР, США и Англией[583].

В действительности же учреждение широкой, представительной международной организации по сохранению мира противоречило планам послевоенного устройства мира, вынашивавшимся У. Черчиллем. В основе этих планов лежала не идея сотрудничества всех государств антифашистской коалиции, и в первую очередь великих держав, а стремление создать различного рода федерации, конфедерации и иные политические комбинации, главной задачей которых было бы образование форпостов антисоветской политики. Не случайно поэтому сам Черчилль и его кабинет довольно скептически относились ко всем проектам будущей международной организации, даже подготовленным в английском министерстве иностранных дел. Об этом свидетельствует, в частности, следующая запись из дневника постоянного заместителя министра иностранных дел Англии А. Кадогана, сделанная 4 августа 1944 г.: «11 ч. 30 м. Заседание кабинета министров, посвященное нашей «будущей всемирной организации». Премьер-министр в цинично-шутливом настроении, что не предвещает ничего хорошего. Ни он, ни кто-либо еще не принимает этот вопрос всерьез, ив 11 ч. 55 м. он заявил: ”Ну вот, за 25 минут мы утрясли вопрос о будущем всего мира. Теперь никто не сможет упрекнуть нас в отсутствии оперативности"»[584].

В соответствии с решениями московской конференции министров иностранных дел правительства СССР, США и Англии летом 1944 года обменялись серией документов, в которых излагали свои соображения по поводу будущей организации. Точка зрения правительства США была изложена в «Предварительных предложениях о создании всеобщей международной организации», которые были переданы СССР, Англии и Китаю в середине июля 1944 года[585]. В предложениях, охватывающих широкий круг вопросов, в частности, говорилось, что четыре великие державы, подписавшие московскую декларацию, должны предпринять шаги к достижению принципиального соглашения по основным линиям плана организации, а затем согласованный план передать правительствам других Объединенных Наций с предложением высказать свои соображения. Затем предлагалось созвать конференцию Объединенных Наций для окончательного согласования и подписания соглашения, которое явится основным документом организации.