Более драматичный и разоблачающий рапорт поступил Фитину 12 апреля из НКГБ УССР. По большей части он основан на показаниях перешедшего поручика бывшего польской армии, бывшего вице-консула Польши в Парагвае Тумена М.Ф. По его данным, «передвижение крупных немецких частей, завоз боеприпасов и завершение строительства аэродромов у восточных границ Германии, начатые в январе 1941 года, сильно возросло в апреле.

В начале февраля так называемая французская южная армия, которая ранее дислоцировалась в южной части Польши, железнодорожным транспортом переброшена на линию реки Сан в направлении Перемышля и расквартировалась в 10 км от границы с СССР. Бронетанковые и понтонные соединения этой армии передвигались самостоятельно. В первой половине марта так называемая северо-восточная 9-я армия, переброшенная из Франции в Краков, пробыв там два дня, железнодорожным транспортом переброшена в Люблин. Во второй половине марта в районы Кросно и Санок из Германии прибыло большое количество свежих немецких войск, исключительно баварцев. Марш бронетанковых и понтонных частей продолжался двое с половиной суток». Эту расширенную картину передвижения немецких войск дополнили местные детали, подтверждающие другие сообщения в апреле. ^[270]

Тон сообщений намного обострился уже несколько позднее, в апреле. Мешик направил докладную записку лично первому секретарю ЦК КП(б) Украины Н.С. Хрущеву, в которой говорилось: «Материалами закордонной агентуры и следствия по делам перебежчиков устанавливается, что немцы усиленно готовятся к войне с СССР, для чего концентрируют на нашей границе войска, строят дороги и укрепления, подвозят боеприпасы». Большей частью остального доклада было обращение к Хрущеву разрешить принять меры против украинских националистов, чтобы предотвратить их превращение в «пятую колонну» во время войны. Практически ту же информацию Мешик передал 20 апреля по телефону «ВЧ» Меркулову. ^[271]

Несмотря на растущую обеспокоенность, видимую в сообщениях первых месяцев 1941 года, никакой срочности в их рассылке на верхнем уровне режима не наблюдалось. Так, спецсообщение из НКГБ УССР Меркулову, посланное 16 апреля, имеет отметку на полях: «Послано т. Голикову ‹…› 20 апреля»! Запоздалая рассылка могла быть результатом дрянной бюрократической практики, а может быть отражала нежелание со стороны всех включенных лиц быть обвиненными в провоцировании войны. ^[272] Однако, даже Л.П. Берия больше не мог игнорировать сообщения, текущие в его кабинет. 21 апреля он подписал и разослал «Сообщение НКВД СССР» в ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКО СССР, суммируя передвижения немецких войск между 1 и 19 апреля в Восточной Пруссии и Генерал-Губернаторстве. «Всего в эти районы, — говорится в сообщении, — прибыли штаб соединения 3 мотомеханизированных дивизий, 6 пехотных дивизий, до 21 пехотного полка, 2 моторизованных, 7 кавалерийских, 9-10 артиллерийских полков, до 7 танковых и 4 саперных батальонов, батальон мотоциклистов, 2 роты самокатчиков и свыше 500 автомашин». ^[273]

Рапорты пограничных подразделений и сводки их штабов в течение мая отражают то же самое положение, которое наблюдалось в апреле, только в большем размере и интенсивности. Из двадцати рапортов за этот период, большинство поступало из НКГБ Украинской ССР — в них сообщалось о деятельности немецких войск на участках, находящихся напротив пограничных отрядов, расположенных от Брест-Литовска в Белорусской ССР до Черновцов в Украинской ССР. В каждом из рапортов сообщалось о постоянном прибытии новых немецких подразделений, боеприпасов и различного снаряжения.

Большинство этих передвижений проводилось по ночам. Также появились признаки большей смелости — теперь немецкие офицеры в открытую рассматривают советские объекты в бинокли и фотографируют их с расстояния нескольких сотен метров. Немецкие власти налагают большие ограничения на гражданских лиц, запрещая им, например, пользоваться железной дорогой. Теперь все школы закрыты и заняты немецкими войсками. Как сообщают, в некоторых местах войска конфискуют скот, зерно и другие сельскохозяйственные продукты и отправляют их в Германию. Масленников сообщил, что впервые немецкие власти стали останавливать или задерживать советские поезда, идущие в Германию. Они останавливают даже поезда с экспортными грузами, поставляемыми по советско-германским соглашениям. Большинство этих инцидентов происходят, видимо, потому, что немцы не хотят, чтобы бригады советских поездов видели проводящиеся военные мероприятия. ^[274]

15 мая начальник погранвойск НКВД УССР генерал-майор В.А. Хоменко информировал об увеличении агентуры, направляемой вражескими разведслужбами^[275] Масленников сообщил, что между 10 и 16 мая пограничники задержали семь агентов, обученных и направленных разведорганом высшего германского командования в Берлине. 16 мая немцы направили группу из четырех вооруженных агентов, с заданием разведки целей в Дрогобычской области. По заявлению Хоменко, «один из арестованных агентов имел задание доставить в германскую разведку образцы бензина и керосина, производимого в западных областях Украинской ССР». Похоже, что немцы продолжали собирать образцы нефтепродуктов.

30 мая Масленников направил Меркулову результаты опроса четырех дезертиров Вермахта. Их показания дали дополнительные! данные о расположении и структуре немецких войск. В то время как в рапорте отмечается некоторое ослабление боевого духа солдат, он заканчивается следующим замечанием: «В случае войны между СССР и Германией, большинство солдат уверено в победе последней». Копии рапорта направлены Меркулову и Жукову[276].

Советские погранвойска неустанно работали по получению информации о растущей немецкой угрозе с лета 1940 года. Некоторые критически настроенные академические аналитики в Российской Федерации, отмечали, что только после 24 мая 1941 года Главное управление погранвойск НКВД заявило: «Концентрация войск и работа по строительству военных сооружений в приграничных районах соседних государств требует от нас знаний каждой детали. В настоящее время мы должны организовать разведку таким образом, чтобы каждый инцидент, каким бы он незначительным ни казался, был замечен и взят под постоянное наблюдение». Принимая во внимание поток информации, получаемый от пограничников задолго и сразу после выхода этой директивы, задержка данных могла появиться только в результате, как советской бюрократии, так и нежелания бериевского НКВД издавать приказ, который явно принимал германскую угрозу всерьез. ^[277]

Похоже, что в первую неделю июня 1941 года Берия начал воспринимать предупреждения о германском нападении как реальность. 2 июня Сергей Гоглидзе, его давний коллега и специальный представитель Центрального Комитета и Советского правительства в Молдавской ССР, доложил Берии с советско-румынской границы: «командующий 5-м военным округом Румынии 15 мая с.г. получил приказ генерала Антонеску о немедленном разминировании всех мостов, дорог и участков вблизи границы СССР, заминированных в 1940-41 гг. В настоящее время почти все мосты разминированы и приступлено к разминированию участков, прилегающих к р. Прут.

Среди узкого круга офицеров румынской погранохраны имеются высказывания о том, что якобы румынское и немецкое командование 8 июня с.г. намереваются начать военные действия против СССР, для чего производится подтягивание к линии границы крупных частей немецкой и румынской армий. Данные о подтягивании к границе войск подтверждены двумя источниками». Более того, «Министерство внутренних дел Румынии предписало всем органам власти на местах подготовить учреждения к эвакуации их в тыл Румынии». Приказ убрать все мины с дорог и мостов, ведущих к Советской территории, кажется предельно ясным. Немцы собирались использовать эти пути для вторжения в СССР.