Нужно было что-то делать. В срочном порядке была сформирована 13-я армия, состоящая из двух стрелковых корпусов, каждый в составе двух дивизий. 7 января 1940 года был создан Северо-Западный фронт под командованием С. К. Тимошенко, который был вызван из Киевского особого военного округа. Мерецкову передали командование 7-й армией, которая во взаимодействии с новой 13-ой армией была должна прорвать «линию Маннергейма». Войска провели следующие несколько недель в обучении в условиях, приближенных к реальным. Все части этих новых соединений были усилены пополнением, но самое главное — новыми командирами. Начальником штаба фронта стал И. В. Смородинов, бывший заместитель начальника Генерального штаба; Е. С. Птухин, еще один ветеран испанской гражданской войны, стал командующим ВВС фронта. Пока формировалась 15-я армия, новыми командующими 8-й и 9-й армий стали испытанные военачальники Г. М. Штерн и В. И. Чуйков.
В ходе наступления, которое началось 11 февраля, Красная Армия прорвала «линию Маннергейма», а затем перешла на вторичный пояс обороны вокруг Выборга, который вскоре был захвачен. Финны запросили о мире, и Зимняя война закончилась 13 марта 1940 года. Последовавший мир восстановил старую границу, установленную Петром Великим. Однако советские потери были огромными, а удар по престижу Сталина и по Красной Армии — очень чувствительным. [85]Сталин, конечно, понимал, что он был ответственным за два самых плохих своих предвоенных просчета: что вся военная фаза сможет быть выполнена силами одного Ленинградского военного округа и что создание Финской Демократической Республики или привлечет поддержку финнов, или изменит за границей направление критики советских действий. Поэтому он стал искать «козла отпущения» и нашел, главным образом, в лице руководителя военной разведки И. И. Проскурова. Другие, чисто военные проблемы, которые всплыли на поверхность во время войны, также требовали соответствующей реакции. Чтобы разобраться с ними и отвести внимание от своей роли в этих событиях и в решениях, принятых перед войной, Сталин подготовил крупное совещание под эгидой Центрального комитета ВКП(б) для рассмотрения уроков «военных операций против Финляндии» «официальное название: „Совещание при ЦК ВКП(б) начальственного состава по сбору опыта боевых действий против Финляндии“;». Присутствовать на нем должны были командующие армиями, корпусами и дивизиями, представители Наркомата обороны и Генштаба, политические работники, чтобы обсудить недостатки в вопросах применения вооруженных сил, боевой техники, системе обучения войск, так же как состояние разведки. [86]
Совещание началось 14 апреля 1940 года, всего через месяц и один день после окончания войны, и закончилось 17 апреля. Выбор времени показывает нетерпение Сталина. Хотя он сам и находился на совещании, но председательствующими назначил наркома К. Е. Ворошилова и его заместителя по вооружению Г. И. Кулика, которые были его закадычными друзьями еще с обороны Царицына во время Гражданской войны. Таким образом, он мог контролировать повестку дня и выбор выступающих. Вопрос о неудовлетворительной работе разведки был впервые поднят в независимой форме на утреннем заседании 16 апреля, в предпоследний день совещания. Он вновь обсуждался в тот же день на вечернем заседании и на заключительном заседании на следующее утро, когда присутствовал Проскуров. Прения завершились созданием комиссии по рассмотрению выводов совещания. Проскуров был среди назначенных в комиссию лиц. [87]
Жаловаться на разведку начал на утреннем заседании 16 апреля командующий авиацией 8-й армии, ветеран войны в Испании Иван Копец. [88] По его заявлению, разведывательные материалы в штабах датированы, в основном, 1917 годом, а самые последние — 1930-м: «У нас нет никаких материалов от агентурной разведки». За ним выступил командарм 7-й армии Кирилл Мерецков, который сказал: «У нас не было настоящего знания „линии Маннергейма“. Информация была, но к нам она не поступала. Также, мы наступали без предварительного изучения и детальной разведки по врагу». Однако позднее Мерецков уточнил: «Мы обвинили агентуру в том, что она нам не дала самых детальных сведений. Тут надо меру знать, агентуру нельзя всегда обвинять. У нас, например, был альбом укрепрайона противника; по нему мы и ориентировались, используя его. Я держал его на своем столе. Но данных агентуры недостаточно, нужна хорошая войсковая разведка», — тут Мерецков привел пример из недавних боев. Затем он задал Проскурову риторический вопрос: «Вы мне скажите, кто ведает у нас войсковой разведкой?» [89]
На вечернее заседание 16 апреля был приглашен начальник Генштаба Шапошников. «Нужно сказать, — заявил он, — что оперативный план противника был мало известен нам по агентурной разведке. Имелись, как говорил командующий Ленинградским военным округом, отрывочные агентурные данные о бетонных полосах укреплений на Карельском перешейке, это были лишь общие данные, но той глубины обороны, которая здесь была обрисована командующим Ленинградским военным округом, мы не знали ‹…›. То же самое произошло и с развертыванием вооруженных сил, которые финны сосредоточили в Финляндии. Разведка давала, что финская армия в военное время будут иметь до 10-ти пехотных дивизий и десятка полтора обходных батальонов ‹…›. В действительности, у финнов было развернуто до 16 пехотных дивизий и нескольких обходных батальонов». [90]
Противоборство между Сталиным и Проскуровым произошло во время утреннего заседания в последний день совещания. Кулик, защитник Царицына, был председателем. Проскуров начал выступление, сказав, что «разведке в выступлениях многих командиров доставалось как будто больше всего». Сталин перебил его: «Нет, еще будет». Проскуров ответил, что «был бы очень рад, чтобы разведку с сегодняшнего дня как следует потрясли, обсудили. Всякими вопросами занимались, а разведкой мало». Затем он продолжил:
«Что мы знали о финнах? Мы считаем, что для общих расчетов сил подавления противника разведка имела необходимые отправные данные. Разведка эти данные доложила Генеральному штабу. Это не заслуга теперешнего состава Разведывательного управления, так как основные данные относятся к 1937–1938 гг. Мы знали к 1 октября 1939 года, что Финляндия создала на Карельском перешейке 3 оборонных рубежа и две отсечные позиции. Первый оборонительный рубеж, предназначенный для частей прикрытия, располагался непосредственно около границы и упирался флангами в Ладожское озеро и Финский залив ‹…›. Его укрепления состояли главным образом из сооружений полевого типа: окопы стрелковые, пулеметные, артиллерийские. Были и противотанковые сооружения. Имелось также небольшое количество железобетонных, каменных и деревоземельных точек, общая численность которых доходила до 50. Это так называемое предполье. Второй оборонительный рубеж стал известен разведке на 1 октября».
Он был прерван Львом Мехлисом, начальником Политического управления Красной Армии: «1 октября какого года?» Проскуров ответил — «1939 года», и продолжил описание 2-й и 3-й линии обороны и их бетонных бункеров: «Эти точки нанесены на схемы, был альбом, который, как говорил сам Мерецков, все время лежал у него на столе». Мерецков: «Но ни одна не соответствовала». Проскуров: «Ничего подобного. Донесения командиров частей и разведки показали, что большинство этих точек находится там, где указаны на схеме». «Это ложь», — сказал Мерецков, описав расположение двух точек. «Ничего подобного», — повторил Проскуров. Опять вмешался Мехлис, который спросил, когда этот материал был передан в Генеральный штаб. «До 1 октября 1939 года, — ответил Проскуров. — К этому времени было известно, что финны развертывают большие строительные работы. В течение лета 1939 года в различных сводках было указано, что идет подвозка большого количества различного стройматериала. Точных данных во 2-ю половину 1939 года мы не имели. Все имеющиеся сведения об укрытиях и заграждениях были разработаны, нанесены на карту в Ленинграде и распределены в войска по соединениям. По людским ресурсам, что было известно по данным разведки? Мы знали, что Финляндия располагает 600.000 человек военнообязанных. Военнообученных насчитывалось до 400.000 человек. Кроме того, имелись силы гражданской обороны, состоящие из женщин и мужчин, до 200.000 человек ‹…›. Данные о пистолете „Суоми“ „позднее этот вид оружия стали называть „пистолет-пулемет“ или „автомат““ были сообщены разведкой в 1936 году. Подробные данные были даны в справочнике 1939 года с фотографиями». Началась дискуссия по использованию автоматического оружия для пехоты. [91]
